12. Волнуешься за меня?

– Серёжа, может, все-таки в больницу сходить? Вдруг у тебя перелом?

– Иди нах*й.

Мать психует, рывком поднимается с моего дивана. Строит из себя оскорбленную невинность. А меня от её внезапно проснувшегося беспокойства тошнит.

Вчера она больше за своего любовника переживала, чем за мои отбитые почки. И сокрушалась, что этот боров больше к ней не придёт. А сегодня протрезвела и опомнилась, что я мог получить серьёзные травмы. Шкура тупая, а не мать.

Надо где-то травмат раздобыть. И пусть тогда сунется ещё хоть один урод сюда, яйца отстрелю. Но на травмат тоже деньги нужны, которых у меня нихрена нет.

Блять, когда уже закончится это нищебродское существование?

Всё тело болит, башка раскалывается, а эта сука ещё и музыку врубила на кухне. Напевает что-то там ходит, весело ей. Ну хули, всё же заебись. Подумаешь, любовник сына чуток поломал. С кем не бывает.

За окном уже темнеет, скоро вечер. Жрать охота, а ещё пить, просто п*здец как. Пытаюсь перевернуться на спину, надо попробовать встать. Просить мать, чтобы принесла воды, западло. Да мне вообще находиться с ней в одном помещении западло. Но пока я не особо транспортабельный, приходится терпеть. Надеюсь, завтра станет проще.

Кое-как перемещаюсь в сидячее положение. В башке свистит, и вся комната качается, как мачта корабля. Походу у меня сотряс. Зашибись.

Упираюсь двумя руками в диван и пытаюсь встать, но тут разражается свирепой трелью наш дверной звонок.

Слышу, как мать открывает дверь и своим неестественным приторным голосом начинает пищать:

– Ой, привет, мальчики! А Серёжа спит. Что-нибудь ему передать?

– Здрасьте, теть Лиля. А чего у него телефон отключен второй день, не знаете?

– Ну какая я вам тётя. Просто Лиля. Не знаю даже, но как проснётся, обязательно спрошу.

Вот сука. Игнорируя боль сразу во всех частях тела, все-таки встаю. Потихоньку, придерживаясь за мебель, передвигаюсь в прихожую.

За дверным проёмом стоят Дюша и Мажор. Видят меня, и рожи их сразу вытягиваются. Да, я сегодня просто красавчик. Мать, срисовав их взгляды, оборачивается.

– Отойди, – цежу я ей.

Снимаю с вешалки свою куртку, одной рукой накидываю себе на плечи, другой держусь за стену. Обуваю кроссовки и выхожу в подъезд.

– Ну и куда ты попёрся в таком состоянии? – изображает заботу моя дражайшая родительница. – Отлежался бы хоть до завтра!

Я молча поворачиваюсь и закрываю перед её лицом дверь.

Потом опираюсь спиной на подъездную стену и медленно сползаю по ней, усаживаясь на корточки. На ногах стоять пока слишком тяжко.

– Е*а-а-ать, – тянет Дюша, шокировано глядя на меня. Делает шаг и тоже падает на корты напротив. – Братан, это кто тебя так?

– Да я не помню, пьяный был. Уроды какие-то не местные.

– А с кем бухал? – садится рядом с нами Игорь. – Не переживай, бро, мы их найдём и ушатаем.

– Да кого ты собрался искать, – морщусь я. – Говорю же, не помню нихрена.

– Ну а с кем бухал, хоть помнишь?

– Неа. Да забейте. Сам виноват.

– Них*я себе! Так ты пьяный был, а они толпой на тебя налетели? Или как? Беспредел же, по-любому найти их надо! – возмущается Дюша.

– Не надо никого искать, – устало прошу я. – Дайте лучше сигарету, если есть. Курить хочу, подыхаю.

Игорь протягивает мне пачку «Парламента» и зажигалку. Я подкуриваю, забив на то, что мы сидим в подъезде.

– Ну ты как вообще, Серый? Сильно поломали?

– Жить буду, – выпускаю я дым.

– А где твоя труба? Про*бал?

– Да не, зарядку про*бал.

Достаю из кармана разряженный в хлам телефон, показываю пацанам.

Дюша ни с того ни с сего вдруг начинает загадочно лыбиться. Вопросительно смотрю на него.

– Там короче Мышка наша температурит, что тебя в школе нет, – с хитрой рожей выдаёт друг. – Просила ей набрать, отчитаться, где пропадаешь.

Я невольно тоже начинаю тянуть лыбу, но тут же прекращаю, потому что вся рожа болит.

– Да ты че?

– Да, – ухмыляются пацаны. – Ну ты и жучара, когда успел уже номер её выхватить? И молчит, главное!

– Да так, случайно вышло.

– Короче, ты ей набери, а то она грозилась матушке твоей позвонить. Зарядку притащить тебе?

– Да я сам, наверное, до магазина сейчас прогуляюсь.

– Ты е*нулся, какой тебе магазин? Сами сгоняем, иди домой.

– Бля, мне домой неохота, пи*дец, пацаны. И так сутки там безвылазно проторчал. Посидите со мной хоть немного тут.

– Да чё в подъезде зависать, поехали ко мне? – предлагает Игорь. – У меня предки к родителям в деревню до конца недели свалили. Возьмём пива, посидим?

– О, круто! А можно я тогда у тебя почилю, пока твои предки не вернутся? – воодушевляюсь я.

– Да не вопрос вообще.

– Мажор, ты настоящий друг. А есть бабки на такси у вас? А то я пешком далеко не уйду.

– Найдём, бро.

Такси привозит нас к дому Мажора, в мой любимый район. Мне всё ещё хреново. Пацаны помогают раздеться и вдвоём укладывают меня в большой комнате на диван. Игорь притаскивает с кухни три банки пива и чипсы. А ещё бутеры с сыром и колбасой. Это просто блаженство.

Мажор – реально мой любимый кент, хоть ближе мы общаемся все-таки с Дюшей. Но Игоря один хрен обожаю сильнее, такая вот я меркантильная тварь.

– Зарядка есть у тебя?

– Да, сейчас всё будет.

Мажор забирает мой сдохший телефон, ставит его на зарядку. Я пью прохладное пиво, кое-как жую бутерброды, забивая на боль в челюсти. Жизнь потихоньку налаживается.

Когда моя труба наконец оживает, первым делом открываю диалог с Мышкой. Соскучился по ней, пи*дец, сил нет.

Поворачиваю телефон так, чтобы пацанам не был виден экран, и разглядываю её фотографии. Интересно, Танечка правда волновалась обо мне? Или это чисто из-за её обязанностей училки выяснять такие вещи. Людмила наша обычно мало парится, хоть на неделю пропади, но Мышка другая. Слишком правильная. Зазнайка. И всё же мне хочется думать, что она по-настоящему переживала.

Пацаны уходят курить на балкон, а я открываю её контакт и жму кнопку вызова. Испытывая приятный мандраж от предвкушения.

Через несколько длинных гудков Мышка наконец берёт трубку.

– Алло.

– Привет, – тихо произношу я.

Она молчит пару секунд, а у меня дыхание перехватывает уже от одного факта, что мы общаемся по телефону. Я даже про боль во всём теле забыл.

– Ты почему школу не посещаешь?

Мышка не удостаивает меня ответным приветствием. Но её голос – как колокольчик, нервный, взволнованный. И мне хочется верить, что да, она действительно переживала за меня.

– Соскучилась?

– Я твой учитель, если ты не забыл.

– В ближайшее время я в школе не появлюсь, прости, Мышь.

– Почему? Что случилось?

– Обстоятельства.

– Какие обстоятельства, ты заболел или что?

– Да, типа заболел.

– Чем?!

– Тебе диагноз назвать? – беззвучно ржу я.

– Нет. Не надо. Но… надеюсь, ничего серьёзного?

Я даже по телефону слышу, как она смущается. Это умиляет. Губы расползаются в улыбке, и снова мне приходится себя одёрнуть, потому что улыбаться больно.

– Всё-таки волнуешься за меня?

– Ты можешь просто ответить на вопрос?!

Опять нервничает. Бешу я тебя, Мышь? А мне это нравится. Так ведь намного интереснее.

– Не переживайте, Татьяна Петровна, жить буду. И обещание своё сдержу.

– Какое обещание?

– Что ты кончишь со мной.

Я прямо слышу, как она пыхтит в трубку от злости. Но так и не находится, что ответить, сбрасывает вызов. А я всё-таки давлю лыбу, забив на боль в лице.

13. Мне нужна твоя помощь

– Сыч, ты как?

– М?

– Ты живой?

– Да вроде…

Открываю глаза, в комнате темно. Только из прихожей льётся слабый свет. Башка раскалывается, но в общем и целом чувствую себя уже не так паршиво, как вчера.

Рядом со мной на диване сидит Мажор. В полумраке вижу только очертания его башки, но по голосу сразу понял, что это Игорь. Точно. Я же у него дома.

– Что случилось, предки вернулись? – пытаюсь привстать я. Но безуспешно. Не хватает никаких сил.

– Да не. Мне просто уехать надо. Мама попросила к тётке сгонять по одному делу. Это надолго, я, скорее всего, только под вечер вернусь. Ты как тут один, справишься? – заботливо интересуется друг.

– Не вопрос, братишка, конечно, справлюсь. Езжай, – хриплю я.

– Если чё, пацанам звони, пусть приходят. Чтобы тебе одному тут не так тоскливо было. Жрачка в холодильнике есть.

– Ага. Разберусь.

– Ну всё, давай.

– Давай.

Игорь сваливает, и я мгновенно погружаюсь обратно в сон. Говорят, он лечит. Ну и во сне не чувствуешь боли. Это тоже плюс.

Надо как можно больше спать. Надеюсь, мои шишки так скорее заживут. А чем быстрее они заживут – тем раньше я снова увижу Мышку. Соскучился по ней, звездец.

Но ближе к обеду всё же приходится проснуться. Потому что невыносимо охота жрать. А ещё – принять душ и переодеться. Уже чувствую в себе силы для этого. Несколько дней подряд в одних и тех же шмотках, пропитанных потом, а местами и кровью, сделали своё дело. Чувствую себя куском дерьма.

Превозмогая боль, стаскиваю через голову одежду, запихиваю всё в стиральную машину. Душевая кабина у Мажора шикарная, просто атас. Забираюсь за стеклянную перегородку под тёплые струи воды, смываю с тела всю грязь. В слив стекает бордовая вода. Разбитое лицо ноет и щиплет, но зато я, наконец, чист, как младенец.

Обматываюсь полотенцем и ковыляю на кухню. Порывшись в холодильнике, выуживаю оттуда коробку с половинкой пиццы, картошку фри, кетчуп и банку пива. Вспоминая Мажора добрым словом, разогреваю еду в микроволновке. И возвращаюсь со всем этим добром на свой диван. Включаю телек, устраиваясь максимально удобно.

Чувствую себя практически как на курорте. Это же еб*ть какая красота. Целая хата в моём распоряжении, к тому же, не самая плохая хата. В холодильнике куча еды, можно спать сколько угодно, смотреть телек, пить пиво, кайфовать, и вокруг никого, тишина. Чтобы я так жил. И я буду так жить. Когда-нибудь. Обязательно. Надеюсь, что скоро.

После того, как с пиццей и пивом покончено, мне становится скучно. Спать больше не хочется, а телевизор надоел. Отыскиваю свой телефон и пялюсь на Мышкины фотки. У меня всегда, каждый раз на них встаёт. Облом в том, что именно сегодня есть возможность подрочить сколько душе угодно, но я не могу делать резких движений. Остаётся только терпеть и смотреть. Смотреть и терпеть.

Как было бы круто, Мышка, если бы ты сейчас оказалась здесь, рядом со мной. И терпеть стало бы куда проще. Я бы лег головой на твои коленки, ты бы зарылась пальчиками в мои волосы. А потом я бы раздвинул твои прекрасные ножки, запустил руку в трусики и сделал бы тебе приятно. И даже не надо ничего взамен. Я бы потерпел.

Воображение услужливо рисует яркие картинки, как Мышка стонет и выгибается в моих руках, и мне дико хочется воплотить их в жизнь. А когда мне дико чего-то хочется… я обычно делаю всё, чтобы это получить. Даже если миссия кажется невыполнимой.

Но попытка не пытка, так ведь? Почему бы не попробовать?

Запускаю прогу со слежкой за телефоном Мышки. Она дома. Надеюсь, что ничем важным не занята. Открываю наш диалог в месседжере и печатаю:

«Привет»

Примерно спустя минуту приходит ответное сообщение:

«Что ты хотел?»

Не слишком дружелюбно. Но когда меня это останавливало?

Пальцы зудят от того, как хочется написать ей «тебя», но я набиваю на виртуальной клавиатуре совсем другое:

«Мне нужна твоя помощь»

«Какая?»

Ну вот, не послала сразу, уже хорошо.

«Можно я позвоню?»

На этот раз Мышь думает дольше. Гипнотизирую телефон, с каждой секундой теряя надежду. Но, похоже, удача сегодня на моей стороне. После паузы на экране появляются две буквы:

«Да»

Ликую. Даже если в итоге Мышь меня пошлет, хотя бы послушаю её сладкий голосок.

Жму вызов, соединение происходит практически сразу. Чувствую, как по телу прокатывается будоражащая волна азарта. Мышка действует на меня крышесносно, как ни одна другая девчонка до неё.

– Алло, – раздаётся из трубки прохладное.

У, какой строгий голос.

– Привет, – произношу я намеренно тихо, будто вот-вот сдохну.

– Привет, – настороженно отвечает Мышь. – Что случилось?

Ну вот, хотя бы добился ответного «привета». Уже прогресс!

– Я… болею, в общем. Мне очень плохо, не могу встать. Температура, наверное, сорок, а жаропонижающего нет. Ты можешь принести? Я у друга дома, это в двух шагах от тебя.

Мышка пару секунд молчит. Потом возмущенно выпаливает:

– С ума сошел? Скорую надо вызывать!

Так и представил себе её лицо в этот момент.

– Нет. Мне скорую нельзя, – заунывным голосом отвечаю я. – Просто таблетки нужны. Тебе ведь несложно их принести?

– Я не пойду к твоему другу домой! – обрубает Мышка. – А что, он сам не может в аптеку сходить?

– Его нет, он только вечером приедет. Тань, я к тебе пальцем не притронусь, обещаю. Даже если захочу – не смогу, не в состоянии. Придёшь, сама увидишь. Помоги, а. Мне больше некого попросить.

– Не знаю… Я тебе не верю. Думаешь, я идиотка, идти домой к твоему другу, которого дома нет?

– Мне правда очень хреново, Мышь, я тебе клянусь.

– А почему нельзя скорую вызвать?

– Увидишь меня и сама поймёшь почему.

– Серёжа… Я бы, может, и пришла. И я сейчас правда очень переживаю за тебя. Хотя, скорее всего, ты мне врёшь. Понимаешь, после всего, что ты выкинул накануне, ну не могу я просто так взять и пойти к тебе в какую-то там квартиру! Я же не самоубийца, да?

Теперь в её голосе слышится растерянность, и это хороший знак. Нужно аккуратно додавить.

– Мышь… Поверь, пожалуйста, я правду говорю, клянусь. Ты можешь не заходить даже, просто таблетки принеси, посмотри на мою рожу опухшую и иди домой. Если конечно, моя рожа не заставит тебя передумать.

Из трубки доносится едва слышный вздох:

– Боже мой… Я не знаю…

Ну давай, давай, давай, решайся! Я даже пальцы на руках скрестил.

– Не придёшь, я сдохну тут. Мне правда больше некого попросить.