Глава 8

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно, если не считать шумное празднование наступления Нового года населением Соснового Бора. Кто бы мог подумать, что этот невзрачный, тихий, нагоняющий тоску городишко может так измениться в главный праздник года. Люди улыбались друг другу на улицах, оживлённо беседовали, сыпали поздравлениями и пожеланиями счастья. Почти каждый дом напоминал сверкающую новогоднюю игрушку, и каждый хозяин украшал своё жилище так ярко и красочно, будто бы стремился выиграть несуществующий конкурс «Иллюминация года». Подъезды многоэтажек приветствовали прохожих стоящими возле них светящимися снеговиками и снегурочками, входные двери зазывали на огонёк традиционными еловыми венками, а окна, обрамлённые разноцветными гирляндами, дополняли картину волшебства.

В воздухе буквально витала магия, а декорации радовали глаз. И хотя Новый год уже наступил, людей всё ещё не покидало праздничное настроение, ведь каникулы продолжались и впереди всех ещё ждала встреча Рождества. Даже я, угнетённая своими переживаниями и тяжёлыми мыслями, не могла не обращать внимания на всеобщее веселье. Это настроение праздника, вселенской радости и ожидания чуда передавалось и мне. Казалось, энергия, излучаемая всеми вокруг, слегка заряжала и меня, придавая мне сил жить дальше и подталкивая меня совершить попытку откусить хотя бы крошечный кусочек веселись-как-можешь-пирога, который мог бы оказаться по зубам моему измученному страданиями сознанию.

Я не решалась окунуться в эту атмосферу веселой беспечности, боясь, что этот кусок всё же застрянет у меня в горле, ведь я всё ещё не смогла прийти в себя после последней встречи с Власовым. В ту новогоднюю ночь я долго не могла уснуть, несмотря не усталость и душевное опустошение. Несколько часов я прорыдала в подушку, вспоминая холодный взгляд все ещё любимых глаз. Обманывать окружающих было трудно, обманывать себя ещё труднее, а признаться, что я всё ещё испытываю какие-то чувства к Марку, было самым трудным. Как бы я ни лелеяла зародившееся в моём сердце ощущение ненависти к нему, как бы ни старалась взрастить его в полноценное чувство, всё же при одном лишь взгляде в его прекрасное, но такое ледяное лицо зарытые глубоко в моём разбитом сердце чувства к этому человеку снова зашевелились, пытаясь выбраться наружу сквозь толстый слой коросты безрасличия, накапливаемый мной такими неимоверными усилиями. В ту ночь я поняла одно, что для моего спокойствия и душевного равновесия мне необходимо время и невозможность видеть и слышать Марка Власова. Последнее желание легко воплощалось в жизнь с помощью подаренного без пяти минут бывшим мужем нового телефона Кате, которая могла без моего участия общаться с отцом.

Все эти мысли лезли мне в голову, пока я, допивая свой утренний субботний кофе, наблюдала через окно нашей кухни, как Катя играет с дедушкой во дворе в снежки. Неожиданно мой взгляд привлёк парковавшийся у дома автомобиль, который был мне хорошо знаком – это был чёрный Мерседес Виктора Павловича Власова – моего свёкра. Непослушное сердце уже по старой привычке совершило отработанный манёвр в область живота и, жёстко приземлившись там, застучало громко и часто. Я гипнотизировала взглядом водительскую дверь и, когда из неё вышла мать Марка, сердце забилось ещё чаще от предвкушения надвигающейся катастрофы. Я всегда уважала свою сверовь Наталью Леонидовну за её мудрость, рассудительность, доброту, безграничный материнский инстинкт, всепоглощающую любовь к детям и умение сплачивать семью, когда это было особенно необходимо. Теперь же я внутренне дрожала, предвкушая неприятный разговор, вероятная тема которого мне была хорошо известна и заранее неприятна.

Наталья Леонидовна уверенным шагом направлялась в сторону дома, держа в руках большую розовую коробку, но, заметив внучку, остановилась, и добрая улыбка осветила её всё ещё красивое лицо. Моя дочь бросилась ей на шею, и они некоторое время обнимались, наслаждаясь встречей. Затем Наталья Леонидовна вручила моему ребёнку яркую коробку, Катя тут же её распечатала, и в ней оказался кукольный автомобиль «Барби». Я выдохнула, радуясь, что неминуемая катастрофа отсрочена на несколько минут, словно ребёнок, который радуется отсрочки времени своего укладывания на ночь, выдумывая для этого разные предлоги. Но облегчение моё длилось недолго, потому что уже через несколько минут моя свекровь что-то спросила у отца и, получив от него ответ, бросила взгляд на дом. Сказав что-то Кате, она широко улыбнулась ей и продолжила свой путь к входной двери.

Я обречённо поплелась к выходу, стараясь унять дрожь в коленях. Звонок раздался почти в то же время, как я повернула ручку входной двери. Слегка удивлённый от неожиданности взгляд Натальи Леонидовны оценивающе скользнул по моему лицу, но я не смогла бы сказать, что она там увидела, потому что ни один её мускул не выдал никаких эмоций.

– Здравствуй, Вероника, – тихо, но серьёзно проговорила женщина.

– Здравствуйте, Наталья Леонидовна, проходите, – пригласила я, провожая её в гостиную. – Хотите кофе или чаю?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась она. – Могу я с тобой поговорить?

Я сглотнула, ощущая, как дрожь неумолимо поднимается от колен выше, пробирая всё моё тело и выдавая с потрохами своё присутствие трясущимися пальцами на моих руках.

– Да, – хрипло промямлила я, интуитивно втягивая голову в плечи, желая спрятаться от всего мира, словно трусливый страус, который прячет голову в песок в случае опасности.

Свекровь медленно подошла ко мне и взяла мои дрожащие пальцы в свои теплые и мягкие ладони, одновременно заглядывая мне в глаза, а я чуть не потеряла сознание, предчувствуя что-то совсем нехорошее.

– Вероника, ты знаешь, я тебя люблю как родную дочь, которой у меня никогда не было. Господь одарил меня двумя прекрасными сыновьями, и я безмерно благодарна ему за них, но, как любая женщина, я мечтала о дочери, такой, как ты, – Наталья Леонидовна сделала многозначительную паузу, а мой желудок свело жутким спазмом такой силы, что я начала беспокоиться, как бы удержать в нём выпитый кофе. – Ты для меня воплощение идеальной снохи, идеальной жены моего сына, идеальной матери моих внуков. Вероника, я не нахожу себе места от горя с тех пор, как узнала, что ты подала на развод. У вас такая идеальная семья, неужели ты хочешь разрушить её?

Мать Марка смотрела на меня таким тревожным взглядом, а слова её были настолько искренними, что я растерялась. На какое-то время я даже ощутила чувство вины за то, что эта милая женщина испытывает душевные страдания. Несколько секунд я приходила в себя, но когда разум наконец прояснился, я поняла, что она скорее всего не знает о причине моего решения развестись. Уверенность сразу же вернулась ко мне и я проговорила спокойный тоном, хоть это и давалось мне с трудом:

– Наталья Леонидовна, Марк изменил мне с другой женщиной…

Мои слова, казалось, не произвели на неё никакого впечатления, она так и продолжала стоять, окутывая меня своим любящим взглядом.

– Вероника, – ласково, но уверенно ответила Наталья Леонидовна, когда пауза уж слишком затянулась, – Марк красивый молодой мужчина, он оступился, такое бывает, неужели одна ошибка стоит разрушения целой семьи. У вас прекрасная дочь, вы любите друг друга, в браке кто-то должен быть мудрее и уметь прощать. Ты женщина, хранительница очага и семейного уюта, неужели ты не можешь найти в себе силы хотя бы попытаться простить моему сыну эту глупую ошибку?

Я слушала молча, но челюсть моя так уверенно съезжала ниже от возмущения, открывая рот для того, чтобы высказать его, что мне буквально пришлось поднимать её с пола. Однако слова застряли где-то в горле и не хотели выбираться оттуда под тёплым взглядом свекрови. Она продолжала вопросительно разглядывать меня, явно ожидая ответа, а я старалась сформулировать свою последующую реплику так, чтобы не обидеть или, не приведи Господь, не оскорбить эту мудрую, но наивную женщину.

– Наталья Леонидовна, при всём уважении к вам, я всё же удивляюсь наглости Марка и его бесцеремонному вранью! Я не хочу разговаривать об этом. Мне ясно одно, что вы не в полной мере осведомлены о данной ситуации. Это ещё раз подтверждает, что Марк трус, раз ему не по силам признаться собственной матери в своём поступке!

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду,– растерялась Наталья Леонидовна, выпуская мои руки из своей нежной хватки.

Её искренний добродушный взгляд не позволил мне разозлиться на неё, но злость на Марка уже заполнила меня, и я из последних сил держала себя в руках, чтобы не выплеснуть эту ярость на ни в чем неповинную женщину. Усилиями воли я напомнила себе, что она тут не при чём и попыталась спокойно продолжить беседу, хотя внутри у меня всё кипело.

– Наталья Леонидовна, у Марка другая женщина, это не была разовая интрижка, у него постоянные отношения с ней. Хотя, думаю, я бы и тогда не смогла бы простить предательство, пусть даже мимолётное и неосознанное. Помнится, он ни разу не попытался хотя бы извиниться или сделать попытку удержать меня. Он не сожалеет о случившемся и не хочет сохранить наш брак, его устраивает его новая пассия, а я не настолько не уверена в себе, чтобы потеряв остатки гордости и самоуважения, умолять его остаться. Я никогда бы не стала навязывать себя. Наталья Леонидовна, вы зря пришли, мне жаль, что так вышло, но прежде, чем приходить сюда, вам следовало бы вытянуть правду из своего младшего сына, думаю, она отбила бы у вас желание попытаться убедить меня в чём-то. Не нужно строить иллюзий, что ваш сын всё ещё любит меня, он доказал мне обратное и ни разу не попытался переубедить.