Глава 3

Машина давно тронулась с места, а нарушать гнетущую тишину салона так никто и не решился. Лёня был предельно собран и, видимо, собирался с силами, чтобы произнести обвинительный вердикт, Ада сдерживала презрительную улыбку, которую ожидаемо намеревалась выдать при первых же его звуках, а водитель с интересом посматривал то на одного, то на другую через зеркало заднего вида. И если хозяин был слишком напряжён, чтобы этот интерес заметить, то вот Ада взгляды его улавливала мгновенно и мысленно посылала к чёрту всякий раз, когда смел её испытывать.

– Ада, я ненавижу, когда ты врёшь. – Наконец, прозвенел мужской голос, а она раздражённо выдохнула, осознавая, что из-за водителя потеряла прекрасную возможность пресечь это его заявление на корню. Послала Вите испепеляющий взгляд.

– Я вру? – Неодобрительно покачала головой и хмыкнула. Голову в сторону Лёни повернула. – Тебе? – Приподняла и изогнула брови. – Дорогой, ты ко мне несправедлив. – Проговорила спокойно и, демонстрируя негодование, снова головой качнула.

– Прекрати этот цирк! – Зло процедил, но себя явно сдерживал. – Я же знаю…

– А разве я что-то отрицала? – Не позволила закончить фразу, а тон значительно повысила. – Если ты о своём последнем вопросе, то это был диалог с самим собой. – Напомнила о взгляде с укором. Обидном. Удушающем взгляде.

– Ада, я… – Эмоционально сдался, а она не позволила вину признать. Громким окликом прервала.

– Зачем ты его унизил этой глупой благодарностью? Специально ведь это сделал.

– Я?! – Не нашёлся, что ещё добавить и лишь задохнулся захлестнувшим возмущением.

– Зачем? Зачем ты продемонстрировал своё ко мне неуважение, недоверие? Разве ты имеешь на это право?

– Ада, я всего лишь хотел убедиться, что всё в порядке. Ты даже представить себе не можешь, в каком кошмаре прошла эта ночь! Несколько часов впустую, когда уже и не надеялся найти тебя живой, колесил по заснеженным улицам посёлка, а ты сейчас пытаешься меня в чём-то обвинить?! Зачем ты вообще ушла?! – Не сдержался Лёня и крикнул. Ада надменно усмехнулась.

– Я не имею права выйти из дома? – Единственным вопросом всё с ног на голову перевернула. – Я устала, я задыхаюсь! – Взвизгнула, эмоции не контролируя. – Я жить хочу, а не удовлетворять чужие потребности. Или тебя устраивает, что последние два месяца на улицу только из окна собственной спальни выглядывала?! Это тебе нравится? Молчаливая покорность?! – Нервно ладонью взмахнула как вдруг о контроле вспомнила. Ведь Лёня его так любит… – Я вышла подышать. – Всё же ответила на вопрос и на этом смолкла.

– Чем тебе не дышалось на балконе, на веранде? Усадьбы в сотни гектар тебе недостаточно?

– Мне свобода нужна, простор! А ты окружил меня заборами и охраной. Это невыносимо! Сотня людей, бесцельно слоняющихся по дому, а я задыхаюсь от одиночества!

– Мне казалось, что именно для того, чтобы не чувствовать себя одинокой ты еженедельно устраиваешь эти глобальные попойки, приглашая вышеупомянутую сотню бездельников. Нет?

– Нет… – Растерянно головой покачала.

– А что тогда?

– Я не понимаю, что ты хочешь услышать… – Прошептала, а Лёня кулаки сжал, себя сдерживая.

– Внятный ответ меня бы вполне устроил.

– На меня стены давят, Лёня. И твоя опека… она тоже давит. И эти бесконечные претензии.

– Претензии? У меня? Напомни, когда последний раз посмел тебе их высказать? – Не веря в услышанное, хмыкнул.

– Твоё молчание уверенности в себе не придаёт.

– То есть я неправ? – Хохотнул, пытаясь в её глазах ответ разглядеть. Ада нервно сглотнула и на прямой взгляд ответила.

– Лёня, я вышла подышать. Мне хорошо стало. Впервые за долгое время стало хорошо! Что ещё я должна добавить?! – Как от боли скривилась, взглядом своим пытаясь чувство вины внушить. – Что сказать? Чего ты обо мне не знаешь, не понимаешь? Вышла! Задумалась! А когда опомнилась, поняла, что заблудилась! Что из этого осталось для тебя загадкой? – Ладони его, которыми успокоить попытался от себя оттолкнула. – Или ты считаешь, что я могла сделать это специально?! Я была одна, испугалась. А вокруг никого! Вокруг никого и я не знаю, что мне делать дальше, куда идти. Что ещё?! Да я даже адреса нашего не знаю! Столько лет здесь живём, а номер дома мне неизвестен. Номер дома, улица… Я за пределы усадьбы практически не выхожу и ты считаешь, что так и надо, так и должно быть. А если куда и выхожу, то вижу веранду, крыльцо, салон автомобиля и так же в обратном порядке, когда возвращаюсь. Слава спросил, куда мня отвезти, а всё, что я знаю, так это гостиницу возле озера, и то… только потому, что её крыша видна с нашей мансарды!

– Ты могла бы мне позвонить. – Нерешительно и как-то отстранённо улыбнулся Леонид. Ада гневно вспыхнула.

– Я испугалась, я замёрзла! Я имя своё забыть была готова, а ты о каком-то номере…

– Я не менял этот номер больше пятнадцати лет, Ада, тебе это прекрасно известно. Мне одноклассники, с которыми сто лет не общался дозваниваются. – Будто для самого себя тихо твердил.

– А я не помню!

– И вообще… поехать с незнакомым человеком… ночью… Ада! Он ведь мог что угодно с тобой сделать… Ада… – В каком-то жесте беспомощности Лёня тряханул ладонями с растопыренными пальцами и судорожно вздохнул.

– Считаешь, он мог меня чем-то удивить? – Проговорила неживым голосом и к окну отвернулась…

– Малыш… – Сделал попытку притронуться, но нервный жест её плеч не позволил. Ладонь, которую до этого к Аде тянул, в кулак сжал, пытаясь унять дрожь.

– Я не намерена терпеть твои упрёки. – Пробормотала сухо. – И унижения терпеть не собираюсь…

– Да тебе не всё равно, что он подумал?! – Всё же не выдержал Лёня и взорвался, Аду за плечи сотрясая. От взгляда её отшатнулся, а сглотнуть не получилось.

Хлёсткая пощёчина стала звонкой точкой. Ада из машины в чём была, выскочила и по ледяным ступенькам высокого крыльца бегом к дому кинулась. В своей комнате заперлась, онемевшие от холода ступки в одеяло завернула и на дверь смотрела, ожидая, когда же он войдёт.

Осторожный стук едва ли не взвыть заставил. Одеялом с головой укрывшись, Ада на постель рухнула и дыхание затаила. Бешеные удары сердца почувствовала, как только чужое присутствие рядом стало явным. От обычного прикосновения как от удара пополам согнулась.

– Я так понимаю, вопрос твоего интереса к нему можно не поднимать? – Прозвучал убийственно проницательный, понимающий голос Лёни.

Ада, как ошпаренная на месте подскочила.

– Я не хочу с тобой разговаривать!

– Ада, четыре года прошло. – Выговорил через силу. – Четыре года тишины, спокойствия. – Голос становился тише, а смысл ускользал. Ада ненавидела его такого. Лёню-профессора, Лёню-врача. Осторожно выдохнула и взгляд на него подняла. – Зачем сейчас начинать всё сначала?

– Что значит сначала?

На её вопрос он руками развёл, изображая абстракцию.

– Мы каждый раз снова и снова возвращаемся к точке отсчёта и всё из-за того, что ты не можешь себя контролировать.

– Контролировать? – Нахмурилась, примерно понимая, к чему он ведёт.

– Себя. – Согласно кивнул. – Свои желания. – Голову набок склонил, подавляя взглядом. Мягко улыбнулся, зная, что сейчас неподходящий момент и Ада не поддастся.

Своей ладонью накрыл её пальцы и осторожно сжал, контроль над ситуацией таким образом регулируя. Ада и это поняла, потому взгляд на его руку перевела и пальцы свои из захвата вытянула.

– Ты уже давно не ребёнок и одного «Хочу» для получения желаемого недостаточно. – Спокойно и доступно. Ада уже чувствовала, что его голос вот-вот приобретёт необходимую твёрдость.

Улыбнуться бы своему пониманию, но она упрямо поджимает губы, наизусть зная, какие именно слова он произнесёт подобным тоном.

– Лёня, мы устали. – Завила прежде, чем он проговорит то же, но совсем с иным смыслом.

Подбородок выше задрала, понимая, что не просто с мысли сбила, а целую концепцию речи разрушила. Лёня терпеть не мог, чтобы его перебивали, но сейчас только лишь взглядом недовольство выказал.

– Я устала и ты тоже. А когда человек устаёт ему необходимо время, чтобы всё обдумать, переосмыслить.

– Что ты собираешься переосмыслять? Это из-за него? – Щека нервно дёрнулась и правильные черты лица исказились, будто параличом сбились с курса.

Ада тоже Славу вспомнила и улыбку, которую это упоминание вызывало, постаралась сдержать, а взгляд отвела – Лёня прекрасно читал все её взгляды.

– Я не позволю. Слышишь ты, нет? Я не позволю! – С кровати подскочил, но тут же обратно присел, понимая, что расстояние сейчас лишь помеха. Насильно пальцы её в своей ладони сжал и на этот раз выскользнуть не позволил. Время выдержал, пока попытки сопротивления прекратит и только потом продолжил.

Ада понимающе ухмыльнулась. Да, да, она понимала, что настало время его серьёзного заявления.

– Ада, если ты продолжишь в том же духе, я буду вынужден просить профессора Буланова присмотреть за тобой.

– А я нуждаюсь в этом? – Бровь изогнула и голову чуть вверх подняла, выравнивая линию подбородка.

– Я в этом нуждаюсь. – Проговорил чётко, громко, не позволяя спорить. Потом, правда, дал возможность послабление почувствовать. Эмоциональный напор сбавил – пришло время для понимания. Время Аде понять его настойчивость. – Ты же знаешь, у меня сейчас плотный график. Конференция в Сиднее, потом два выступления на Международном съезде в Венгрии… – Очки снял и углом запястья глаза прикрыл, едва массируя, пытаясь раздражение в них унять, усталость смахнуть. – Забыл, как этот чёртов город называется… – Болезненно скривился.

– В Дьере… – Подсказала Ада со смешком. Лёня рассеянно кивнул.

– Ну вот, ты знаешь… – Усмехнулся, как вдруг почувствовал, что мягкость сейчас излишня и мысленно собрался, прокашлялся, возвращая голосу былую твёрдость, спину выпрямил, выигрывая в росте. – Меня не будет. – Напомнил наставническим тоном. – Долго. – Глубоко вздохнул и всё же улыбнулся. Счёл это допустимым – поняла Ада и, желая его наставления пропустить, попыталась взглядом найти за что зацепиться. – Ада, как ты себя чувствуешь? – Задал выдающийся из общей тональности вопрос и этим неимоверно разозлил. Ада взглядом сверкнула и прищурилась, не веря услышанному.

– Что?! – Прошипела, а он, точно зная, что давит на болевую точку, продолжил.

– Ада, ты стала плохо спать по ночам.

– Но…

– Плохо, я же вижу. – Улыбнулся мягко и до отвращения понимающе. – И всё чаще засматриваешься в окно, хотя там часами ничего не меняется. А ты всё стоишь и смотришь…

– Лёня… – Предостерегающе покачала головой, а он, будто не видит и не слышит, улыбнулся шире.

– Аркадий Семёнович считает, что тебя пора положить в клинику. Обычное профилактическое лечение. Нет телевизора, нет раздражающий факторов…

– У нас дома, если ты не заметил, телевизора тоже нет. – Прозвенела голосом, а он отрицательно покачал головой.

– Я считаю, что в нашей ситуации это будет наилучшим выходом.

– А какая у нас ситуация? Я что-то упустила…

– Ада, ты нервничаешь.

– Ещё одно слово и я уйду. – Всем телом напряглась и на его ладони, как на удерживающие удавки посмотрела – с отвращением.

– Ада, тебе нужна помощь. – Перехватывая этот взгляд, захват усилил. – Ты ложишься на лечение, а по приезде мы пересмотрим наши отношения, как ты и хотела. У тебя будет время и обдумать, и переосмыслить. – Вроде как окончательно заключил, а Ада его выводам рассмеялась.

– Если ты так сделаешь, то по приезду переосмысливать будет нечего! Я уеду к отцу. Навсегда.

– Ада, прекрати… Ты столько лет грозишь одним и тем же, но так ни разу и не ушла. – Глянул исподлобья, но и не думал упрекнуть. – Это позволяет думать, что свои угрозы воплотить в жизнь не собираешься.

– Это говорит лишь о том, что за все десять лет ты ни разу не загнал меня в угол, Лёня. Сейчас мне рядом с тобой становится тесно.

– Что же… это высказывание не лишено смысла…

Лёня ладони свои разжал, Аду освобождая, а она и не думала этой свободой пренебрегать, тут же в сторону отскочила и остановилась в нескольких шагах от кровати.

– Я всё равно тебя так не оставлю. Это ты понимаешь? – Уравновешено выдохнул, а Ада улыбнулась. Мягко и терпеливо. Умела так и этим бессовестно пользовалась. Щека Лёни снова дёрнулась, а голова опустилась.

Он глаза прикрыл, когда понял, что Ада у его коленей присела, что взгляд поймать пытается. Головой качнул, что-то отрицая, а потом улыбнулся. Широко, но как-то устало.

– Сейчас я делаю то, что считаю нужным, а потом у нас с тобой будет настоящая семья. – Выдвинула она условие, но почувствовала, что цели не достигла. Нервно поджала губы. – Я рожу ребёнка. Ты ведь хочешь детей…

– Ада, перестань. Ни к чему спекулировать детьми. Я же понимаю, что это просто попытка выиграть время.

– А пусть так! Пусть! Но мне нужно это время! – Настойчиво вперёд двинулась, всё его пространство собой заполоняя, и поняла реакцию, когда Лёня голову запрокинул, тяжело вздыхая – сил искал, чтобы на место её поставить. Искал, но не нашёл. В следующую секунду это поняла, когда решение на его лице прочла.

– А потом ты выйдешь за меня замуж. – Выдвинул он своё условие. Более реальное, чем её рисковый шаг с детьми. Знал, на что давить и давил безжалостно. Аду выдала нервная усмешка на губах, но отказаться не смогла.

– А потом я выйду за тебя замуж. – Плечами пожала и даже улыбку попыталась состроить более уравновешенную.

На ноги встала, кровать по периметру обошла и прилегла с самого края. Когда матрац рядом прогнулся сильнее, не шевельнулась и протест не высказала, но внутренне сжалась. Тёплые губы коснулись плеча сквозь тонкую ткань. Выдержав так мгновение, испытав реакцию, поцелуи поднялись выше, а рука в собственническом захвате удерживала Аду поперёк живота. Мочки уха коснулся влажный язык и она вздрогнула.

– Не смей меня трогать. – Зло процедила сквозь зубы.

Так замерла, а Лёня только сильнее навалился. Руку между ног запустил, на себя с силой дёрнул и в глаза посмотрел. Требовательно, настойчиво.

– Не хочу тебя. – Едва ли не по слогам прошептала, напряжение скрыть не пытаясь, а Лёня оскалился.

– Я так и понял. – Легко отозвался, усмехаясь. Волосы Ады разгладил, по телу требовательным движением провёл, её внутренним отпором наслаждаясь, напряжение её в себя впитывая. – Всё, что захочешь, а потом ты станешь моей женой. – Напомнил условие и на другой край постели перекатился.

Резво подскочил и к выходу из комнаты направился, насвистывая весёленькую мелодию из любимого фильма. Аду аж перекосило, а ответить на это было нечего. В конце концов… когда это ещё будет…

Она победила. Всегда побеждала, всегда стремительно рвалась вперёд. Бессовестно пользовалась его к себе расположением и топтала… едва ли не с грязью смешивала. Так, по крайней мере, тогда казалось. На самом деле как к другу относилась. Как к мальчишке, которого знала с детства, ведь дружили семьями. Они учились в одной школе. Ада тогда была совсем ребёнком, двенадцать лет, а он школу оканчивал. Была ребёнком, но уже понимала силу своего влияния. А он… Пусть не любовь, пусть помешательство, но он рядом был. Знал, что только упорством и ежедневным трудом своего добиться можно. Капля камень точит… так говорят. Ада была камнем, а его внимание к ней – бесконечным потоком. Она забавлялась и смотрела свысока, к свету стремилась, а он всё прощал, веря в успех. Однажды бабочка больно обожглась, а он, как всегда, оказался рядом. Вот тогда и почувствовал свою власть.

Никого не слушал, ничьи доводы не принимал. Вытащил, вырвал Аду из чужих лап. Из её собственных страхов. Увёз, спрятал. Королевой над другими поставил. Она была холодна и прекрасна. Королева… а потом сорвалась. Раз, другой, третий. Сначала было больно, потом обидно, на третий раз был наверняка уверен в том, что всё пройдёт. И ведь действительно… проходило… Всегда мог стеклянный взгляд отогреть, доверие заново завоевать. Только вот сейчас в её глазах нечто иное увидел. Там ещё, в чужом доме, рядом с посторонним человеком. И вместо обычного психоза, вместо желания на ком-то отыграться, в её глазах горел огонёк азарта, одна за другой срывались икорки интереса. А искра может и к пожару привести.

Ада никогда ему не изменяла. Ни разу за все десять лет, которые вместе. Точно это знал, а вот сейчас усомнился. В будущем, разумеется. Потому и поставил подобное условие. Свадьба… Она должна была состояться сразу же, как только сошлись, но Ада всегда находила причину отложить торжественное событие. Правильная девочка, воспитанная хорошими родителями, знала, что никогда не посмеет нарушить союз, который считался в их семье священным. «Но я другому отдана и буду век ему верна…» как из его жизни слова вырваны. Потому на серьёзный шаг и не решалась. И сейчас точно знал: что бы ни произошло… Что бы ни произошло… Она вернётся. Только лишь для того, чтобы исполнить данное обещание, а уж там и обратного пути не найдёт. С ним останется.

Она всегда наслаждалась чужим внимание, а сейчас была готова дарить своё, да кому?..

Не хотел, не мог себе позволить выпустить её из виду. И неудачник этот… из той породы людей, что довольствуются малым. Ни к чему не стремятся и никуда не желают двигаться. Заняли определённую нишу и поплёвывают на макушки менее удачливых, наблюдают за их вознёй, тихо посмеиваясь. Он раздражал. И сам по себе и имя это… Слава… Глупое, несуразное. Он смотрел в глаза. Нагло, самодовольно. Будто право на это имел. Будто на Аду мог эти самые права предъявить. А она позволяла…

Нелепая игра практически сразу обнажила истинные намерения. Да так, что, даже начиная этот разговор, Лёня наверняка знал, чем он закончится. Конечно же, она снова победила. Конечно же, она сделает всё по-своему. Собой бы не была, если бы от намерений отказалась… Его Ада…

На фоне необъяснимого логически и вполне оправданного в эмоциональном плане приступа ревности, не сразу разглядел угрозу. Рояль. Простой, казалось бы, музыкальный инструмент. И не было в нём ничего особенного. Только вот знал Лёня, что проблема была не в инструменте. А в том, как Ада его воспринимала. Источник энергии. Она дышала музыкой, жила в ней, порхала по невидимым глазу струнам души.

В их доме тоже когда-то стоял рояль. И она играла. Чаще ночью. Выбиралась из постели, когда считала, что он спит и в музыкальный зал спускалась. Долго к инструменту подойти не решалась. Каждый раз по одной и той же схеме. Сначала долго смотрит, потом нерешительно прикасается, обнажает клавиши и слегка проводит по ним кончиками пальцев, не намереваясь выдавить звук. Вскоре появляется уверенность и первые завораживающие нотки струятся по комнате. Казалось, только в эти мгновения собой становилась. Прежней, беззаботной девчонкой. На лице красовалась настоящая, живая улыбка, вдох получался чуть взволнованным, плавный голос срывался с губ.

Он знал, почему Ада прячется, знал и позволял наслаждаться этой тайной жизнью. Так ей было легче.

Однажды утром, проснувшись, Аду рядом с собой не обнаружил. Сразу понял, где искать стоит. Вошёл в музыкальный зал и улыбнулся: она сидела за инструментом не таясь. Впервые за долгие годы. Только потом рассмотрел чрезмерно ровную спину, как монолит, как недвижимая конструкция. Приблизился и с лица потемнел, заметив её скрюченные в болезненной судороге пальцы, панику в глазах и полное отсутствие признаков осознанного действия. Приоткрытые в немом крике губы. Они посинели. На лбу проступили капли ледяного пота. Сам для себя Лёня это объяснил тем, что в какой-то момент пальцы перестали слушаться, ноты не могли образовать мелодию, а голос так и не подстроился, чтобы выбрать правильный тембр. Ступор. Это он для себя так объяснил, Ада же ничего объяснять не стала. Иногда она умела выгодно пользоваться своим состоянием. Об этой ночи предпочла забыть вовсе и на любые вопросы только рассеянно улыбалась. В тот же день инструмент был продан, а Ада, как и прежде, каждую ночь бродила по пустому залу и смотрела на отсутствующий теперь рояль.

Музыка была её страстью. Музыка была её слабостью. Только прежде приносила удовольствие, а теперь заставляла страдать. То, что прошлой ночью она играла, понял по взгляду. Дерзкому, смелому. Будто вызов бросала. И стремиться будет туда снова и снова. Туда, где чувствует себя свободной. И он просто даст ей время. Просто отступит, чтобы сделать последний решительный рывок.

Утром он улетал на очередную конференцию. Не попрощался. Плохая примета…