– Так, сделайте для меня исключение!

– Пока не пойму вашей цели, ничем не смогу помочь. Как врач.

– Ага, психиатр.

– Мы с партнёром владеем акциями в равных долях. Место, которое вас так интересует, сейчас занимает его человек, его близкий друг. Его слово против моего. Как вы себе это представляете?

– Я могу себе представить лишь то, что скажет ваш партнёр, узнав про эти махинации. – Кивнула я в сторону телефона и сохранённого в его памяти документа.

– Не смей загонять меня в угол! – Угрожающе сжал кулак Ким, а я наиграно удивилась этой грубости.

– Вы совершенно неуправляемы, Дмитрий Александрович! Давайте выпьем и всё же попробуем найти компромисс.

– А давайте мы забудем о существовании друг друга до того, как появится тягостное желание вцепиться друг другу в глотки?

– Ваша глотка интересует меня в последнюю очередь, так что говорите за себя. А что касается просьбы… Попробуйте другой вариант. Или мне и здесь что-то нужно решить за вас? Кстати, что? Идеальным будет устранить соперника, верно? Переезд в другой город или нет… в другую страну… да, именно в другую страну! Как думаете, этот аргумент будет достаточно весомым?

– Ты…

– А всё, что вам остаётся, так это просто предложить мою кандидатуру, ссылаясь как раз на того, кто вам меня и посоветовал. Или на любого другого человека, имеющего определённый вес в этом городе. Как? Подходит?

– А ты, значит, можешь уломать любого человека, имеющего определённый вес в этом городе? – В один миг расслабившись, откинулся на спинку стула Ким, а я безразлично пожала плечами.

– У каждого в этой жизни есть слабости. – Проговорила, задумавшись.

– И ты имеешь возможности эти слабости разузнать во всех подробностях?

– Подробности, Дмитрий Александрович, меня не интересуют вовсе. Только суть.

– А ты не считаешь, детка, что начала не с того конца. Шантажировать того, от кого собираешься зависеть… В чём смысл?

– Никакого шантажа, я ведь выразилась предельно ясно. Мне нужно только ваше содействие в трудоустройстве.

– Допустим… А почему я? Почему не Громов? Или ты хочешь сказать, что он кристально чист?

– Я хочу сказать, что сделала свой выбор. Ваш программист уже завтра получит предложение, от которого нормальный человек не откажется, а всё, что от вас требуется, так это вовремя назвать моё имя.

– И мы в расчёте?

– И мы снова будем на «вы», Дмитрий Александрович.

Я вышла из-за стола за несколько секунд до того, как принесли заказанный мужчиной аперитив.

– Жду вашего звонка. – Напомнила, уходя.

– И всё же это плохая примета, дорогая. – Бросил он вслед, и я заинтересованно обернулась. – Заходить с чёрного хода.

– А я небрезгливая. – Совершенно искренне отозвалась я и осторожно выдохнула: гнуть людей под себя занятие крайне утомительное. Никогда не знаешь, в какую сторону тебя развернёт штормовой ветер их недовольства.

А уже следующим утром мне позвонили из отдела кадров компании. Собеседование было назначено на полдень. Я не волновалась, я не перебирала бесконечные ряды вешалок, не маялась выбором причёски. Я настолько давно была готова к этому шагу, что, казалось, до мелочей продумала даже всевозможные варианты развития диалога. Моё резюме оказалось не единственным в руках кадровика, но и это не заставило внутренний страх шевельнуться, напомнить о себе. Громову просто нечем крыть и…

– Наталья Измайлова. – Объявила секретарь, и я сделала осторожный шаг в сторону кабинета.

Кадровик, высокий и здоровый мужик лет сорока опустил нос в бумаги, готовясь отрапортовать, представляя начальству очередного кандидата. Я едва заметно улыбнулась: Ким перестраховался. Он не стал брать на себя ответственность и ручаться за меня.

Кадровик что-то бубнил, отчего-то стараясь говорить полушёпотом, а я смотрела лишь на Громова. Только вот не было теперь в нём ничего, что напоминало о мальчишке из дворовой шпаны. Уверенный в себе, жёсткий, непозволительно красивый. Той самой завлекательной мужской красотой. Выдержанной, выращенной, проверенной не одним десятком женских сердец. На безымянном пальце правой руки виднелось кольцо – гордость его жены, что умудрилась затянуть под венец подобного самца.

Он тоже смотрел на меня. Как всегда без удивления. Как всегда ровно. Мишка меня узнал. Ничего не выражающий ещё две минуты назад взгляд потеплел, напрочь уничтожая образ большого начальника. Громов улыбнулся каким-то своим мыслям, потеряв всякий интерес к чужим словам.

– Ну что, мелкая, – проронил он, как только кадровик смолк, и нужно было что-то решать, – добилась-таки своего. – Вскинул он брови, демонстрируя вопрос, а я невинно пожала плечами.

– Теперь я очень и очень опытная, Михаил Андреевич. – Запела соловьём, скромно улыбаясь, взволнованно притупляя взор. – И вам не удастся от меня отмахнуться, даже если для этого найдётся тысяча и один повод. – Уверенная в своих силах, я, довольная результатом, чуть вытянула вперёд губы, а Громов демонстративно встал и протянул мне руку.

– Добро пожаловать в команду, Измайлова.

Громов вытянул шею, задрал вверх подбородок, выражая гордость за собственный «мужской» поступок, а я ответила на рукопожатие и всё же не смогла сдержать того триумфа, что рвался изнутри от понимания: мысль материальна, всё у меня будет! Я довольно взвизгнула, изображая неловкость, когда рукопожатие переросло в горячие объятия. Скосила взгляд на Кима, но тот лишь отстранённо улыбался: он знал меня совсем другой. Слишком свежи воспоминания о дне вчерашнем. Ещё не забылся взгляд, не стёрлись из памяти интонации. Но вместо того, чтобы вмешаться, он отступил, театрально склонив голову перед моей, без сомнения, талантливой игрой.

Официальная часть плавно перешла в вечер воспоминаний, которых оказалось куда больше, чем казалось мне. Я мысленно усмехнулась: Громов-то в душе романтик. По мне, так, было и было. Вместе росли, вместе взрослели, вместе познавали простые истины, и лишь две недели отдавались горечью в душе. А вот Миша об этом времени даже и не заикнулся, зато без зазрения совести уделял внимание нашим стычкам, перепалкам, потасовкам. Хотя оно и понятно: Киму незачем знать об этой связи. Ему и присутствовать было необязательно, но Громов настоял, обещая рассказать, какой же замечательный Наташка человек. Да так заверял, что мне и самой стало интересно послушать. Вот и сидела теперь, подпирая подбородок кулачком, глядя, как Громов умиляется, припоминая тот или иной момент.

– Нет, представляешь, такая вот ещё была, – он продемонстрировал высоту на уровне своего колена. – Такая мелкая, а уже с характером! – Восхищённо сверкнул он глазами. – Я к ней какое-то время даже приблизиться боялся, не то, что уж там большее.

– Ну, теперь-то ты свою робость поборол. – Подбодрила я, делая и свой вклад в дружественную атмосферу.

– Теперь да. Вот, смотрю на тебя сейчас и не верю, что столько времени прошло. – Громов обернулся на Кима. – Вот, кажется, ещё вчера сам таким же был. Молодым, полным сил и желания двигаться вперёд…

– Ты утрируешь, Громов, ведь всего на четыре года меня старше. – Поддела я, а он неодобрительно качнул головой.

– Да я не о том. Красивая ты… Глаза чистые, улыбка открытая и вся будто светишься изнутри. Совсем другой человек. А нас с Димкой жизнь хорошенько потрепала, да? – Обернулся он на друга снова, чтобы хлопнуть того по плечу. – Помнишь, как года три назад прижали? – Невесело ухмыльнулся он, припоминая. – Я уж думал всё, разбегаться пора. Семьи за кордон, сами по норам, если успеем, а вот нет же, выкрутились!

Я скупо улыбнулась, ведь как их тогда «жали», знала не понаслышке и была искренне рада, что смогли выкрутиться. Мне хотелось видеть Громова сильным, мне хотелось, чтобы его не покинуло желание противостоять.

Он смотрел на меня и мягко улыбался. Как своей, как родной. А мне с ним хорошо было просто молчать, позволяя себе расслабиться чуточку больше, чем была должна.

Ким ушёл, когда всё было сказано, а расставаться мы с Громовым так и не собрались. Он очень тонко почувствовал эту необходимость оставить нас наедине и поспешил откланяться. Тогда Миша посмотрел на меня прямо и непозволительно долго не отводил требовательный взгляд. Уничтожил напрочь идеально подходящую для старых друзей дистанцию и приблизился вплотную. Я тогда стояла у окна, глядя на старинный проспект, на виднеющиеся за ярким фасадом ветхие строения, а он прижался грудью к моей спине, провёл губами в миллиметре от шеи, будто не решаясь коснуться.

– Злишься на меня за то, что было? – Уточнил тихо, а я, радуясь лишь тому, что видеть Громов моего лица сейчас не мог, осторожно выдохнула.

– За то, что разбил мне сердце? – Проговорила максимально легко и свободно, но ему тон всё равно не понравился: Громов скрипнул зубами.

– Что бы ты ни думала обо мне, я точно знаю, что всё сделал правильно.

Я, сдерживая эмоции, расслабленно улыбнулась и, пытаясь найти уединение, прикрыла глаза.

– Главное, что ты сам в это веришь.

Я произнесла эти слова без умысла и подтекста, а вот Громов напрягся. Больно сжал мой локоть и дёрнул на себя, заставляя развернуться и смотреть в глаза.

– Послушай, милая, я понятия не имею, случайно ли ты здесь оказалась или нет, но хочу сказать тебе вот что: я полгода назад женился, а два дня назад жена сообщила радостную весть, что беременна. И что бы ни пришло в твою голову – только там моё будущее. Я это знаю наверняка и хочу, чтобы ты тоже запомнила.

– Мне неинтересна твоя личная жизнь. – Безразлично пожала я плечами, заставляя Громова чувствовать вину за этот выпад. – Я устроилась к тебе на работу, а не в постель. Если в моих услугах не нуждаешься, есть сомнения, так, лучше сразу разбежимся, но впредь повторять свои намёки не смей! – Локоть, что он продолжал удерживать, я из захвата вырвала и задрала подбородок, демонстрируя гордость.

– Работать, значит?.. – Ни на мгновение не поверив ни моим словам, ни эмоциям, Громов неприязненно хмыкнул, напряжённо увлажнил губы, оглянулся на рабочий стол в поисках своего бокала.

– Два дня назад я устроилась преподавателем в институт, и ваше предложение стало для меня полнейшей неожиданностью. В каком-то смысле ты прав и, придя сюда, я точно знала, кого увижу во главе стола, вот только не учёл тот факт, что я нужна вам, а не вы мне. Я без вас справлюсь, а вы без меня?

– Вот, значит, как? – Прищёлкнул он языком, задумавшись. – И что это получается? Я неуравновешенный псих? – Громов напряжённо рассмеялся, а после покаянно опустил голову. – Прости, на взводе который день, сам не понимаю, что творю. – Произнёс он скороговоркой. – А ты теперь девушка нарасхват? – Догадался, понятливо кивая.

– Сказать тебе за это спасибо? – Уколола тоном, а Громов удивился.

– Мне-то за что?

– Ну как же… не вышло из меня великого музыканта… – Произнесла я с долей горечи в голосе, разочарованно развела руками. – К счастью. – Добавила со значением.

– Не нравится тебе то, что сейчас перед собой видишь, да? Обидно было разрушить свою мечту ради меня?

Не зная, что ответить, я молча поджала губы, а Громов нерешительно продолжил. Нерешительно… напрочь растеряв весь мужской шарм, всё обаяние, всю силу.

– Ты повзрослела за те пять лет, что мы не виделись. Очень повзрослела… У тебя всё хорошо?

– Как видишь… – Поторопилась я пресечь тему, на что Миша однобоко ухмыльнулся.

– Карьеру вижу.

– Ну, раз так… то сам на свой вопрос и ответил.

– Я всё сделал правильно. – Упрямо повторил Громов. – И когда ты пришла ко мне… пять лет назад… тогда я снова всё сделал правильно.

– У меня всё хорошо, Громов. – Покачала я головой, не принимая сквозившее в его словах сожаление. – Всё хорошо. А ты и твоя компания… это всего лишь работа. Как только стану не нужна… – Я смолкла, точно зная, что Миша меня услышал.

– Уйди сейчас, – решительно выдохнул он, а я резанула взглядом, не позволяя эту повторить глупость.

– Тебя не я раздражаю, Громов. Не я, а то, что ты со мной сделал. Заставил поверить и бросил! – Тоном выделила претензию. – Не было никакой любви, я потом уже это поняла. Ты деньги у моего отца взял…

– Я всё вернул! – Повысил Миша голос, не позволяя договорить, а я глубоко вздохнула, давая понять, что не то хотела услышать.

– Прекрати заниматься самоедством, я тебя давно простила. – Отвела взгляд в сторону, скрестила руки на груди, эмоционально закрываясь. – Простила и забыла. – Старательно улыбаясь, я выдохнула. – И ты забудь. Ты начальник, а я всего лишь подчинённая. Давай продолжим именно с этого места.

– А если я не могу? – Проронил он вдруг, а я замерла, прислушиваясь к бешеной пульсации внутри себя.

– Не можешь что?

– Забыть. Если не о том, что бросил жалею, а о том, что тогда не остался? – Добавил, а я слабо улыбнулась, пряча за улыбкой этой громкий триумф.

– Главное, чтобы о том, что полгода назад женился, помнил. И о том, что два дня назад жена сообщила тебе о своей беременности. – Я поставила Громова на место, не имея в планах этих бессмысленных скорых побед.

– Ты ведь появилась, чтобы всё разрушить?

Я перевела дыхание, выдерживая негласный упрёк.

– Когда мой первый рабочий день?

Громов долго смотрел на меня, прежде чем что-то ответить. Смотрел и ждал каких-то признаний. Не дождался. Взгляд я не отвела. И в силе характера не уступила. Пожалуй, хотела бы сейчас растоптать – смогла бы это сделать. Но ведь растоптанным он мне был не нужен. Другого хотела, к иной цели шла.

– Я позвоню. – Отмахнулся он и всё же вернулся к своему бокалу, наполненному виски. А я ушла. В светлое будущее, разумеется.