Лора не стерпела и вышла в ванную комнату, чтобы взглянуть на себя. Распущенные волосы требовали если и не ухода, то хотя бы привести их в порядок. Лицо уставшее, но в целом неплохо: сон дал своё. Руки… на руках синяки, но их немного. Ссадина после наручников потемнела и в местах наибольших повреждений покрылась коркой. Некрасивый синяк на шее, похожий на след от пальцев. Вчера был незаметен, а сегодня потемнел. Что ещё? Большего под костюмом не разглядеть. А, вообще, хотелось принять душ и переодеться!

Желание удалось исполнить только к вечеру, когда доверенные люди привезли из дома необходимые вещи. К тому моменту Лора успела дважды сцепиться с Мансуром, который чувствовал себя крайне вольно, успела и отделаться молчаливым недовольством от Акмаля. Ильдар, кроме поглощённых литровых объёмов жидкости, изменений в происходящее не внёс.

Десять минут уединения в ванной комнате принесли необходимое ощущение лёгкости, свободы. Уютная одежда – спокойствие. И всё бы хорошо, если бы за спиной не раздалось скромное покашливание.

По привычке, выработанной за этот бесконечно долгий день, Лора подпрыгнула на месте, на ходу натягивая тонкий свитер, расправляя его по бокам. Сейчас не нужно было ни сурового взгляда, ни устрашающих возгласов. Она просто смотрела на Акмаля и ожидала очередного выпада, к которому, как только что поняла, подготовиться не успела.

– Давно стоишь? – не дождалась она никакой реакции на довольном лице, никаких слов. А Адашев улыбнулся шире.

– Кажется, трусы на тебе уже были, – намеренно поддел он, хотя вошёл не так давно, как утверждал. Лора проглотила издёвку, не желая даже вникать в их тёплую братскую, как сам Акмаль отметил, любовь.

– Отлично! Ты за этим прокрался?

– Я не крался – это ты слишком расслабилась и ничего не слышала. Непозволительная роскошь для жены такого человека. Ты всегда должна быть начеку.

– Зачем пришёл? – повторила Лора резче.

– Не поверишь: захотел проведать дорогого брата. Прихожу – с ним без изменений, тебя нет. Разволновался не на шутку

В его голосе и поведении не осталось и намёка на былое волнение.

– Кстати, не запирать дверь – это у вас дома так принято?

– Дома мне не от кого срываться. Но сегодняшний урок учту. Всё проверил? Тогда можешь идти.

– Я тебе не враг, – неожиданно мягко прошептал Акмаль и приблизился.

Не то чтобы Лора и прежде не оказывалась в подобных ситуациях, но то ли в результате последних событий, то ли под действием гормонов, а, может, был ещё какой-то неведомый фактор, но вместо жёсткого отпора она лишь отступила назад, примерно оценивая, долго ли сможет таким образом прятаться от мужчины. Выводы не утешали, а напряжённый взгляд не обещал лёгких решений.

Её опасению Акмаль только улыбнулся и покорно отступил, вскидывая руки вверх и демонстрируя свою полную безопасность. Но улыбки надолго не хватило. Прошло всего несколько мгновений, как лицо потемнело, а уголки губ поползли вниз, выдавая незаметный до этого возраст, немереную усталость. Он отступил от входной двери, позволяя протиснуться мимо, и пошёл следом.

В палате, где освещением служил тусклый свет медицинских приборов, внимательно следил за тем, как Лора подходит к Ильдару, как практически неуловимо коснулась его руки кончиками пальцев, как по её лицу скользнула мимолётная улыбка. Присела совсем рядом, так, чтобы прядь волос спадала на подушку, а он отмечал всё. Особенно то, как она стремилась быть к Дару ближе. Это важно. И… необъяснимо. Необъяснимо, учитывая то, что он с ней сделал…

– Я узнал тебя, – произнёс Адашев осторожно и тихо, даже показалось, что Лора не услышала. – Эти шрамы на спине…

Она так резко вскинула взгляд, с таким желанием выдавила из него желчь, что мужчина растерялся.

– Почему ты с ним? Чем тебя держит?

– Ты о чём?

– Ну я так и понял, что ты не узнала местность. Кстати, первое время находилась в этой же палате, – обвёл он рукой комнату. Неловкая попытка улыбнуться не увенчалась успехом. – Дар привёз тебя сюда. Давно. Много лет назад. Привёз инвалида и вбухал очень много денег в то, чтобы вернуть тебе жизнь.

Что-то смутно похожее на узнавание мелькнуло на её лице. Возможно, и не узнавание вовсе, а сомнение, но лёд таял, а необъяснимая ненависть угасала.

– Я с тобой не работал. Он запретил. Ничем не объяснял, просто сказал, чтобы не приближался, – проговорил Адашев и прощупывал Лору взглядом, словно зондировал, можно ли продолжать. Даже дышал по выверенному заранее расписанию.

– Единственное, что сделал, так это снимки: рентген, когда только поступила. А на спине были тёмно-багровые борозды. Даже не застарелые, а как будто только-только зажившие. Глубокие, шитые. Его шов. Сейчас уже не видно, а тогда перепутать было сложно.

Адашев скривился, закрыл глаза, обнажил зубы, оскалившись, и мерно, с характерным шипением, прогнал сквозь них воздух.

– У врачей… у некоторых, не у всех, шов – как почерк, уникален. Ильдар использует очень редкую технику, она не каждому поддаётся, но эффективнее стандартной… Я тогда всё не мог понять, почему… почему он сам тобой занимался. Знаешь, Дар ведь сидел, там приговор… что-то было связано с работой, и он будто зарёкся кого-нибудь лечить. Сам себе поставил барьер и отказывался сдвигать его даже на миллиметр. Всех своих шлюх отправлял ко мне на починку.

Адашев зло хмыкнул.

– Даже ссадины не брался обработать. Я как-то спросил, так он ответил, что противно. Мараться не хочет. Он, вообще, вернулся другим человеком. И раньше жалость была на последнем месте, а тут словно лишился её вовсе. Всегда был жёстким. В отца. Наверно, потому и стал врачом. Здесь жалеть некогда: нужно лечить. После суда прошёл всего год… а он пережил столько… Наверно… Наверно, всё не просто так, я понимал, я даже перестал задавать вопросы, но потом появилась ты… и эти швы на спине… Ты особенная, да? Это из-за тебя Марат остался без руки?

Только сейчас, при упоминании Марата, Лора вспомнила их разговор. Он тогда тоже говорил про брата. Упомянул его как умного и расчётливого. Но сейчас Лора видела перед собой нечто иное. Умелая игра?..

– Да не держи ты его за руку, не убежит! – неожиданно прикрикнул Адашев и замер, глядя на то, как Лора, вместо того, чтобы убрать руку от Ильдара, вцепилась ещё сильнее, словно пытаясь защитить. Посмотрел с недоверием.

– У тебя паранойя, – спокойно ответила она, ослабляя хватку.

– Ильдар тогда сказал, что не он избил тебя, – произнёс Адашев и замер, пытаясь считать эмоции в её глазах. Желваки на скулах не останавливались. – Не соврал, значит. В принципе, я и тогда верил… Ты была беременна, – неожиданно замолчал он, словно спотыкаясь на собственных мыслях. – Неужели от него? – присмотрелся. Даже наклонился вперёд, чтобы понять. И темнота не мешала: глаза горели ярче любого света.

– Этот период моей жизни называется «вспомнить всё»? – недобро усмехнулась Лора и неодобрительно покачала головой.

– Я просто хочу понять, – вроде как оправдался Акмаль. Тихо. Безобидно. Но также непонятно.

– Что понять?

– Почему ты до сих пор с ним, – просто ответил он, словно такой интерес – это нормально. Лора потупилась, пытаясь найти подвох, но на мужском лице не дрогнул ни один мускул.

– Такой фетиш? Копаться в его женщинах?

– Сколько раз он избивал тебя, испытывал на прочность? Сын для него был идеей фикс. Сейчас как? Семь лет… Это большой срок. У вас ведь нет детей, я точно знаю. Ты тогда его разочаровала. Я про беременность. В его глазах было именно разочарование, когда об этом зашёл разговор. Но вы снова вместе. Я не понимаю. Сейчас он не просит родить ему ребёнка? Он тебя так наказывает за прошлый раз?

– Даже интересно стало, ты сам-то женат? Или, кроме жизни других, тебя ничего не интересует?

– Вы предохраняетесь? Он настоял или ты?

– Ты извращенец?!

– Неужели ты не хочешь ребёнка от любимого мужчины? Ведь он любимый?

– Замолчи!

– Я просто не понимаю, почему мусульманин женился на женщине иной веры и в возрасте за сорок не торопится обзавестись потомством! – бурно взмахивая руками, пытался разъяснить Акмаль. – Потому что он никогда бы не женился на бесплодной иноверке! Потому что он старший сын своего отца, его наследник! Потому что ты просто не можешь быть его женой! – жёстко закончил и резко подошёл к двери, но тут же вернулся, даже не притронувшись к полотну. – Может, это и называется любовью? Когда невозможное возможно?

Лора расправила плечи.

– Тяжёлые моральные заболевания передаются в вашей семье по наследству?

– Ты сейчас Ильдара имеешь в виду? – хмыкнул Адашев. – Тогда да, – закусил он губу и в бессилии закрыл глаза. Несколько раз махнул в воздухе сжатыми кулаками и резко выдохнул. – Лора, послушай, я не об этом хотел поговорить. Я… я могу тебе помочь.

Она раздражённо кивнула.

– Помочь сойти с ума? У тебя получается.

– Да нет же! Ты… ты можешь от него уйти. Нужно только понять, что тебя держит, что…

– Вариант «Люблю, не могу» ты не рассматриваешь? Или, может, вариант «Семейному счастью преград не существует!», «Долой расовые предрассудки!»… что ещё? А такой вариант, как «не мешайте жить, мы сами разберёмся»?

– Я никогда не понимал варианта отношений «бьёт – значит, любит». Варианта «жертва и её хозяин». Ты свободный человек, ты ни от кого не зависишь. Зачем… зачем тратить свою жизнь на человека, который тебя просто использует? – перечислял он, искренне удивляясь.

– Знаешь, что я скажу тебе, дорогой брат… – Лора нехотя отпустила руку Ильдара, которую сжимала до этого, пытаясь заручиться поддержкой и набраться сил.

Она подошла, становясь практически вплотную. Чтобы заглянуть в глаза, пришлось высоко задрать голову и практически дрожать от напряжения во всём теле. Чтобы быть уверенной, что до того дошло, что услышал.

– Я никогда… никогда не была его жертвой. Что бы между нами ни происходило, я никогда не опускалась до этого уровня, оставаясь на равных. И его это устраивало. Понял? ЕГО это устраивало. И в тот день, когда я почувствую, что моё положение изменилось… тот день станет для нашей семьи последним, – ткнула она пальцем в мужскую грудь, едва сдерживаясь от гневных возгласов. – А ещё запомни, что никто не смеет обвинять меня в том, что у нас нет детей. Это никого не касается, кроме нас двоих. Ни-ко-го. Каким бы сыном по очереди он ни был и какой бы род ни представлял.

Адашев напряжённо прищурился.

– У меня сейчас такое чувство, что ты не знаешь, о чём говоришь.

– А вот на твои чувства мне откровенно наплевать, – высказала Лора чистую правду и, удовлетворённая результатом, вернулась на место.

Знала наверняка, что он смотрит вслед, что оценивает каждое движение, но отказывалась это воспринимать, запрещала себе улавливать его эмоции. Казалось, что и мысли его слышит, а, может, это были не мысли, а тихое бормотание. Но не повернула голову и не посмотрела в его сторону до тех пор, пока не вышел из палаты.

А потом ещё долго сидела, глядя в пустоту, в пространство. Ничего перед собой не видела. В груди нарастала неимоверная тяжесть, а в голове пульсировала боль. Нечеловеческих усилий стоило склониться и прикоснуться губами к чуть прохладной, сухой мужской ладони. Стало легче. Лора потёрлась о неё щекой, закрыла глаза, представляя себя совсем в другом месте, но рядом с ним.

– Мне очень тяжело без тебя, родной. Будто жизнь остановилась, выставляя на пути сплошные преграды. Не хочу так… Без тебя.

Даже самой себе Лора не могла объяснить навалившуюся слабость, чувство незащищённости, уязвимость. Сказать просто, что без него её нет? Не существует как личности, как женщины? Сломалась?.. Нет. Было что-то иное, более глубокое, более тонкое. Как человек, у которого отняли тень. Именно тень. То родное, близкое, что всегда рядом. Негласным приказом. Что сопровождало даже тогда, когда вблизи не оставалось больше никого. Часть её самой. Важная. Незаменимая. Та, что оберегала и сторожила сон, что придерживала за руку на перепутье. А когда некого держать за руку… тогда человек заканчивается и начинается уже другая тень… оболочка, что отделилась от самого тела, навсегда лишая целостности. И её нет…