– … этот день я бы также хотела объявить днем толерантности и борьбы против классового неравенства, до сих пор существующего в нашем обществе. Спасибо всем, кто помогал нам, оказывая поддержку и спонсорство. А также давайте еще раз поаплодируем тем, кому удалось попасть в команду.
Обширный список фамилий появился за спиной Симоны, и она начала аплодировать первая, после чего к ней присоединились слушатели. Женщина сделала шаг от трибуны, уступая ее следующему спикеру, отвесила неглубокий благодарственный поклон публике и отправилась за кулисы. После нее должно было еще выступить несколько спонсоров ее “Нового времени”.
Сегодня речь прошла хорошо, аудитория была очень теплой и благодарной, зрителей очень воодушевила речь об экспедиции. Для Симоны это было очевидно, ведь когда она затронула вопросы неравенства в обществе, все также спокойно и сосредоточенно слушали, хотя обычно бессмертным очень не нравились подобные разговоры. Селекционалы, такие как она, не хотели изменений, их устраивал привычный уклад, и за рамки своей спокойной жизни они выглядывать не хотели.Сложившийся порядок казался им справедливым, и они были уверены, что все привилегии заслужили его по праву рождения.
Симона же во главе движения “Морталисам жизнь!” выступала за экологичность общества, и за то, чтобы людей перестали разделять на годных и негодных.
С тех пор как Симона родилась, мир значительно изменился в лучшую сторону. Сейчас счастье каждого имморталиса стояло на первом месте. Человек мог не только выбирать удобный режим работы, но и тратить любое количество лет на изучение интересным ему профессиям. К примеру, сама Симона сменила уже три профессии, хотя все они были из смежных областей. Попав когда-то в программу “Бессмертие – детям”, она показала великолепные результаты в химии, после чего немало лет посвятила самосовершенствованию в этой области, достигнув звания доктора наук и даже сделав одно значительное открытие. Но по прошествии нескольких десятков лет оказалось, что даже любимое дело может надоесть. В какой-то момент Симона ощутила, что выполняет рутинную работу, для нее больше не было в этом вызова. В то время вовсю развивались робототехника, протезирование, роботостроение. Это была новая перспективная ниша для всех тех, кто хотел оказаться в эпицентре прогресса. А Симона хотела. Ее деятельная натура не позволяла ей надолго оставаться позади других.
Симона круто развернула жизнь, оставила работу, в которой была уважаемом именем, и начала обучение в новой сфере с нуля. Ей понадобилось не меньше двадцати лет, чтобы найти работу по душе. Симона решила изучать биопротезирование. Бессмертие, увы, не отменяло несчастных случаев и травм, а потому тема человека прекрасного, человека полноценного, жаждущего приносить пользу, встала достаточно остро. Следующие девяносто лет она посвятила себя этой сфере, но здесь ей не удалось добиться чего-то большего, нежели звания работник года. Симона чувствовала, что ответ на ее смысл жизни где-то рядом: стоит только протянуть руку, просто прямо сейчас она не видит его. Тогда же она впервые обратила внимание на разницу в жизнях смертных и бессмертных, и то что возможности разделены совсем в неравном количестве.
Именно эти мысли привели Симону к значительным изменениям в жизни. К тому, чтобы стать той самой Симоной, чьё имя теперь синоним прогресса и человеколюбия.
Симона уже спустилась со сцены и направилась к выходу, когда заметила Эдварда, писавшего что-то в телефоне. Симона подошла к нему и улыбнулась возлюбленному.
Эдвард был младше ее на добрую сотню лет: он был третьим поколением бессмертных, а это уже значительно различало их даже внешне. Современные хомо сапиенс имморталис воплощали в себе представление об идеальном человеке: привлекательное лицо, отличная фигура, а также острый ум и различные талант. Чем моложе был имморталис, тем более идеальным человеком он представал.
Симона же была одной из первых бессмертных: она была живым напоминанием того, что когда-то люди не были так идеальны. Ее нос был чуть длиннее, чем привычная норма, а глаза слишком глубоко посажены. Хотя внешность сейчас не играла уже никакой особенной роли, разве что по отдельным таким чертам можно было определить возраст собеседника.
Эдвард был таким же занятым, как и она сама. Сегодня у него была конференция, на которой они разбирали очередной проект по очистке самых глубоких впадин океана.
– Как прошла твоя конференция?
– Чудесно, просто чудесно, – воскликнул он, отрываясь от телефона и поворачиваясь к Симоне. – Как ты, все в порядке?
Симона кивнула и без особого интереса скользнула взглядом по экрану, однако фраза зацепила ее взгляд и она нахмурилась.
– Крысятники? Серьезно? – недовольно проговорила она. – Кто у вас использует такие уничижительные термины?
– Григорий, – ответил Эдвард и покачал головой. – У нас важная дискуссия, и нет сил спорить еще на эту тему с ним.
Симона понимающе кивнула. Она как никто знала насколько тяжело пытаться убедить людей проявить эмпатию к смертным. Чаще всего собеседники злились, не понимая зачем обсуждать столь неважную тему, когда в мире полно намного более важных вопросов.
– Прости, мне жаль, что это расстроило тебя, – Эдвард внимательно посмотрел на Симону.
– Ничего, я понимаю. Главное помнить, что изменения начинаются с нас самих. Если мы с тобой продолжим называть смертных людьми, то и другие постепенно начнут.
Эдвард опять углубился в телефон в свою переписку. На лбу у него появились встревоженные волны. Так всегда бывало, когда он слишком озабочен каким-то делом.
Симона посмотрела на часы.
– Я поеду на прощальную вечеринку Эдит, буду поздно, – произнесла она, целуя Эдварда в щеку.
– Она всё-таки решилась? Ты грустишь?
Эдит была ровесницей Симоны: они вместе пережили зарождение нового мира; видели его развитие; и наблюдали как люди превратились в осмысленное общество, научившееся ценить многие вещи больше, чем себя. Они прожили прекрасную жизнь, и их объединяла крепкая дружба. Но сейчас Эдит чувствовала желание уйти. И Симона не могла ее осуждать.
– Триста лет – весьма продолжительный срок жизни.
Хомо сапиенс имморталис или селекционналы были бессмертны: они все еще могли умереть из-за несчастного случая или вследствие какой-нибудь новой неизведанной болезни, но, за исключением этих вариантов, могли жили вечно. Однако периодически бессмертные решались закончить свой жизненный цикл, особенно те, кто перевалил порог жизни в триста лет.
– Я буду скучать, – произнесла Симона. – Но я понимаю Эдит. Она говорит, что прожила уже больше жизней, чем могла мечтать когда-либо. И сегодня я намерена веселиться с ней до упаду, чтобы это прощание было хорошим.
– Признаться, я восхищён, – задумчиво протянул Эдвард. – Тебе не кажется, что люди стали больше бояться смерти теперь? Когда она перестала быть чем-то неизбежным?
– Возможно. Мне сложно ответить на этот вопрос. Я еще вижу столько возможностей перед собой, столько идей, которыми я горю и которые хочу воплотить.
– Да, столько не сделано, – пробормотал Эдвард, после чего разрядил обстановку шуткой. – Я еще даже не обедал сегодня. Как минимум, надо это успеть.
Симона рассмеялась, после чего поцеловала его на прощание.
– Мне пора, – она повернулась, чтобы уйти.
– У тебя еще будут выступления? – кинул Эдвард ей вслед, но Симона покачала головой и ответила:
– Не сегодня – завтра! Домой не успею – сразу туда.
У смертных сегодня был тот день, когда после школы они шли на пробное распределение работ. Такая оценка навыков смертных детей для будущей работы проходила раз в пару лет, и давала возможность подтянуть слабые места к выпуску из школы.
До распределения еще было много времени, поэтому Марго и Галишка, убедившись, что на этой неделе они не дежурные отправились в общий зал посмотреть речь Симоны по телевизору. В школе смертные дети полностью обслуживали сами: уборка, готовка, стирка и любые другие бытовые вопросы. Конечно, это не касалось самых маленьких детей, но Марго и Галишка уже были достаточно взрослыми, чтобы дежурить.
В общем зале сегодня набилось непривычно много школьников, даже несмотря на то, что только здесь был телевизор. А все потому что сегодня был Большой день. Даже смертные понимали, что это большой шаг вперёд и в будущее, и хотя они никогда не смогли бы стать частью этого будущего, им все же нравилось чувство причастности.
Девочки сели на свободное место и с сожалением поняли, что успели только на самый конец речи Симоны. Она как раз закончила подробное представление экспедиции "Новый мир" и уже уходила с трибуны.
Марго нагнулась и на ухо Галишке горячо зашептала.
– Эта экспедиция просто нечто, да?
– По мне так страшновато, – отозвалась она. – Ты навсегда будешь оторван от своих друзей.
– Друзей! – воскликнула громко Марго, отчего на нее зашикали. – Много их у нас с тобой? К тому же всегда можно найти новых. А вот шансы на нормальную жизнь на дороге не валяются.
Галишка покачала головой. Марго очень легко загоралась новыми идеями, ей не сиделось на месте, и просто повезло, что за ней еще ни числились штрафные очки.
За каждым из смертных был закреплен личный рейтинг, так называемая “шкала успеха”. Туда зачислялись все баллы, полученные в школе, вычитались также баллы за любые нарушения. После окончания школы этот же рейтинг продолжал работать в повседневной жизни. Чтобы получить работу, нужно было иметь достаточное количество баллов. И если вдруг не доставало баллов, то можно было стараться заработать еще к распределению работ в следующем году.
Марго знала, что ее рейтинг ниже, чем у большинства в классе, ведь ей очень много вычли за травму руки в детстве. Это ей засчиталось как неусидчивость, а значит непригодность к работе.
Галишка осторожно посмотрела на подругу и, заметив горящий и мечтательный взгляд, направленный в телевизор, решила сменить тему разговора, пока Марго что-нибудь не придумала.
– Тебя разве не должна навестить сегодня мама?
– Должна, – неохотно отозвалась Марго, действительно отвлекаясь от телевизора.
– Она очень милая.
Марго лишь фыркнула. У нее на этот счет было совершенно другое мнение, которое она хотела было высказать, но раздался звонок, напоминающий о распределении.
Галишка тут же подскочила, а Марго неохотно поднялась. Эта процедура была ужасно унизительной для Марго: ее, талантливого механика, постоянно обозначали как "непригодную, бракованную". Это било по самооценке, даже несмотря на то, что ее мечты простирались куда шире, чем работа обслуживающим персоналом.
Распределяющий центр находился не слишком далеко от самой школы. Нужно было пройти немного прямо от школы, затем направо, затем налево и идти до конца улицы.
Район смертных сильно отличался от района имморталис: серость против захватывающий дух красоты.
Смертный район состоял из серых блоков, выстроенных ровными рядами, на крыше которых торчала арматура на тот случай, если придется достраивать здание вверх. Зелени почти не было: или пожелтевшая, или вытоптанная. Единственное украшение – это различные граффити или "наскальная" живопись: прямо на домах выбитые камнем нехорошие слова. Бетон зданий был достаточно мягким и легко продавливался. Порой Марго казалось, что имморталис специально сделали все, чтобы смертные чувствовали себя полностью никчемными, хотя это едва ли было так. Им просто не было дела до них, а у смертных попросту не было денег.
Районы же имморталис были яркими, как журнальная обложка. Белые здания, белые магистрали – все было выполнено в духе минимализма, но при этом очень уместно и кстати. Некоторые дома выглядели уникально, чтобы люди сразу понимали их важность и отличие от простых жилых зданий: это были школы, больницы, садики, культурные центры, театры.
На улицах у бессмертных царила чистота, от них веяло безмятежностью и дружелюбием. Идеальный мир, словно картинка, такой недоступный для Марго и Галишки.
Словно в противовес фантазий о мире бессмертных Марго и Галиша дошли до нужного дома в конце улицы: унылый и опавший – он абсолютно не располагал к тому, чтобы в него зайти. Всем своим видом он говорил: не подходите ко мне, не заходите в меня, я очень устал от вас и ваших проблем.
Марго и Галишка застыли на другой стороне улицы, разглядывая серое здание, которое когда-то давно было окрашено светло-бежевой краской, но та уже потрескалась, оголяя серые и безжизненные внутренности. На окнах до сих пор стояли стеклопакеты, а не новая система стекла, а дверь и вовсе была деревянной, покосившейся.
Марго передернула плечами.
– Мне это противно.
Галишка посмотрела на подругу сочувственно. Она любила ее, но это не мешало ей сознавать, что Марго иная, не приспособленная для той жизни, в которой родилась. Таким, как она, нужны возможности, а их не было. Несправедливость или просто Марго была ошибкой – о таких вещах Галишка старалась не задумываться.
– Противно – не противно, может и так, но все лучше, чем жить на пособие, не имея и копейки в кармане.
Марго опустила глаза, как делала всегда, когда была чем-то недовольна. Но все же, поджав губы, она промолчала. Марго бы не созналась в этом, но ей было страшно, что ей не достанется в будущем никакой работы. И противно от мысли, что ее это беспокоит.
– Пойдем? – Галишка старалась не показать собственных волнений о результатах распределения, чтобы Марго не разозлилась.
Марго всегда злилась, когда Галишка не выказывала никаких амбиций. На самом деле, конечно, она сердилась вовсе не на подругу, а на то, что не могла быть как она. Спокойно принять свою судьбу и жить как получается.
Они зашли внутрь, и сразу же повернули налево. За годы походов сюда (они даже могли вспомнить времена, когда здание выглядело лучше) этот путь они могли бы пройти и во сне.
Очереди не было, так что Галишка и Марго просто постучались и вошли внутрь. В кабинете за столом сидел антропоморфный робот с дружелюбной улыбкой на улице. Марго почувствовала, как все в ней скривилось от этой бесчувственной доброжелательности.
Едва они сели, как робот уже знал с кем говорит. В них была встроена система распознавания лица.
– Поздравляю, – произнес он, и улыбка стала чуть шире. Он взял со стола один из конвертов и протянул его Галишке. В этих конвертах находились именные рекомендации, которые по окончании школы ученики могли использовать, чтобы улучшить свои рабочие предложения.
Марго с беспокойством проследила за этим жестом, и постаралась пригладить свои волосы, которые вились в разные стороны, как у барашка.
– Вы потеряли руку? – обратился к ней робот.
– Да, еще в пять лет, но у меня отличный протез, который я умею чинить самостоятельно, – голос Марго звучал нестабильно, выдавая ее волнение.
– Кажется, у вас были проблемы с дисциплиной в школе? – пиксельные брови робота слегка нахмурились.
– Нет, вовсе нет. Просто я всегда была подвижным ребенком, но теперь я веду упорядоченный образ жизни.
Да, это не было правдой на самом деле, но официально Марго была обычной ученицей и никто о ее походах на склад не знал. Конечно, было известно, что она иногда помогает с техникой в смертном районе, но это не должно было пойти ей в минус. Так она думала.
Робот некоторое время молчал, обрабатывая полученную информацию.
– Сожалею, – произнес он. – В этом году для вас нет рекомендаций. Попробуйте в следующем.
Едва робот закончил говорить, как вернулся в исходное состояние: на лице заиграла приветственная доброжелательная улыбка, словно он не разрушил только что ожидания Марго в очередной раз. Девушка вскинула взгляд на робота. В глубине души она мечтала, что однажды он поднимется, скажет ей: " Поздравляю. Для вас у нас есть действительно особенная работа. Вы заслуживаете большего". Разумеется, чем старше она становилась, тем менее правдоподобной казалась эта фантазия.
– Но я.., – Марго почувствовала, что не может молчать. – Но я правда много умею! Разве это справедливо?
Галишка тут же испуганно встрепенулась и предупреждающе схватила подругу за руку. Любая информация, сказанная при роботе, записывалась, а потому не стоило легкомысленно кидаться фразами и демонстрировать эмоции. Первое правило общения с роботами – всегда быть вежливой. И в случае неудачи благодарить за предоставленную возможность, а также обещать вернуться через год с лучшими результатами.
Марго нетерпеливо дернула рукой и поднялась, практически выбегая из кабинета. Все ее движениями были резкими и очень далекими от благодарности. В них сквозили возмущение и обида, когда ее опять заклеймили как негодную за случай, о котором она даже не помнила.
Галишка чуть поклонилась роботу и встревоженно поспешила за Марго.
О проекте
О подписке