– Почти двое суток. У тебя был сильный жар, ты бредила во сне, и Дакхару пришлось самому заняться твоим лечением, благо, что его целительная магия позволяет это делать, иначе… – Соэра тяжело вздохнула и продолжила: – Кто знает, что было бы дальше. Ведь твоя кожа была настолько горячей, что, казалось, ты вот-вот воспламенишься. Дакхар сказал, что это просто переход из немагического мира в наш, наполненный магией, повлиял так на твой организм, да и стресс ты получила немаленький. Не каждый день тебя вырывают из привычного мира, перенося туда, где тебе все незнакомо и чуждо.

Из всего рассказа у меня почему-то отложилось только одно в голове:

– Дакхар сам лечил меня? – сильно удивившись, спросила я.

– Да, – совершенно спокойным голосом ответила мне Даара. Ее взгляд бы устремлен на меня, но… Кажется, она меня совсем не замечала, погрузившись в свои воспоминания, после чего тихо произнесла: – Этот дар, дар исцеления, он унаследовал у своего отца – Оэра Ниэкхара, который погиб, когда моим сыновьям только исполнилось по двести лет. Я не люблю вспоминать об этом, потому что это приносит мне мучительную боль: не могу забыть того, кого любила всем сердцем. Ниэкхар был смыслом всей моей жизни, пока на свет не появились мои мальчики. Ниэкхар мне тогда сразу сказал, что у Дакхара проявится магия исцеления, уж больно характерные предпосылы у него к этому были, правда, я не поняла, на что он намекал, – Соэра тепло улыбнулась при этом воспоминании. – Такие крохотные, хорошенькие. Я не могла налюбоваться ими. В тот день я была счастлива, как никогда прежде.

Женщина сцепила руки в замок, прижимая их к груди, после чего взглянула на меня, грустно улыбаясь.

Меня, если честно, слегка шокировала вся эта информация, поэтому я с некоторым подозрением решила уточнить:

– Сыновьям?

– Да, у меня был еще один сын, Ирина, но он так же, как и его отец, погиб на войне, которая разразилась почти сразу после гибели Ниэкхара. С того грустного дня, когда я узнала, что мой сын погиб, прошло уже три века. Так много для всех, но так мало для матери, потерявшей свое дитя.

Я понимала, как тяжело вспоминать ей об этом, но мое любопытство требовало удовлетворения, поэтому я произнесла:

– Ого, офигеть, – я вцепилась в подушку, сильнее прижимая ее к своей груди, и впилась в нее своими маленькими, но острыми коготками. – А как его звали?

Даара посмотрела на меня печальными глазами и с удручающей тоской в голосе ответила:

– Ратхар. Он брат-близнец Дакхара.

На глаза женщины навернулись слезы, но она не проронила ни одной из них.

Еще немного помолчав, женщина продолжила свой рассказ:

– Рожденный всего на пару минут раньше брата, – Даара печально улыбнулась, – он был наследником Повелителя Темного мира, именно он должен был в свое время занять это место, но… он никогда не желал этого. Говорил, что терпеть не может политику и ее грязные интриги, без которых никак не обойтись, а вот воевать – это да, можно, даже нужно. Он так сильно жаждал сражений, что отказался от наследования, передав это право Дакхару, который, к слову сказать, был не против.

Соэра тяжело вздохнула, словно собираясь с силами, чтобы продолжить свой рассказ.

– И ведь в самом деле, Ирина, Ратхар стал великолепным воином, лучшим из лучших, но однажды… Он так и не вернулся с поля боя, – она горько всхлипнула, опустив взгляд к полу и смахивая слезы с ресниц. – Ладно, дитя, давай больше не будем о грустном. Теперь это уже не имеет значения.

Даара попыталась улыбнуться, но эта улыбка вышла какая-то вымученная.

– Простите меня, я не хотела бередить Ваши воспоминания, как я вижу, до сих пор приносящие Вам душевную боль. Простите,– извинилась я перед ней. – Прошу прощения за то, что при нашей первой встрече повела себя, как неотесанная грубиянка и хабалка. Я ведь на самом деле не такая.

Соэра тепло улыбнулась и, положив свою тонкую и изящную руку на мою, с силой вцепившуюся в подушку, произнесла:

– Ничего, Ирина, не переживай, я все понимаю, ведь ты испытывала в тот момент стресс оттого, что из привычного, родного и понятного тебе мира, ты попала в совершенно другой – чужой и пока неизведанный.

Я с явным облегчением от ее слов кивнула и улыбнулась, а она, охнув, подскочила с кровати и воскликнула:

– Ох, у меня совершенно вылетело из головы с этими разговорами: ты, наверное, жутко проголодалась?

И словно в подтверждении ее слов, мой желудок громко и очень недовольно заурчал, а я, краснея от стыда за издаваемый мною звук, смущенно произнесла:

– Простите… это… да, очень проголодалась.

Даара лучезарно улыбнулась, словно несколько минут назад ничего не было, словно не она прятала свои слезы и душевную боль от утраты одного из сыновей, и к кому-то довольно громко обратилась:

– Тана, девушка желает ужинать.

И вот вы не поверите, но передо мной возникло какое-то существо, от которого у меня чуть глаза из "орбит" не вылезли: ростом, примерно, мне по колено, с четырьмя руками-лапками, большими, почти в пол-лица, глазами серого, точно грозовая туча, цвета, довольно большим, в форме картошки, носом, пухлыми губами, длиннющими, не меньше двадцати сантимов, ушами и курчавыми черными волосами на голове. Тельце этого странного существа было довольно-таки упитанным, если не сказать, толстеньким, одетым в длинное платьице синего цвета с рюшами по высокому вороту, всем четырем рукавам и подолу.

Я в полном шоке уставилась на сию диковинную фигню непонятного мне происхождения, а оно еще и заговорило:

– Оэр Дакхар в курсе, что она (это нечто, предположительно, девочка, кивнуло в мою сторону, нахмурив свои кустистые брови) очнулась, и не велел без его дозволения кормить ее. Так что нет, кормить я ее не буду..

– Как это – не велел? – удивленно вскинув брови, спросила Соэра.

– А вот так. Не велено, и все тут,– сложив все четыре руки-лапки на своей небольшой груди, отчеканило это существо.

– Ничего не понимаю. Он что же, решил ее голодом заморить? – возмущенно спросила она у… Таны? Кажется, так она назвала это неведомое моему миру, существо.

– А мне почём знать? Вот у него и спросите!

И с громким хлопком она растворилась в воздухе, словно ее тут никогда и не было.

– Не понимаю,– озадаченная поступком своего сына, пробормотала женщина, скосив на меня свои синие глаза.

Я же, хмуро насупившись, ответила:

– Зато я все прекрасно понимаю: он просто решил поиздеваться надо мной и…

Но не успела я договорить, как в комнату вошел.. ой-ёй!.. сам Дакхар и, глянув на свою мать, произнес:

– Оставь нас с Ириной наедине, пожалуйста.

И Даара, ничего ему не ответив, вышла.

Все! Кажется, мне пришел полный кипец, если этот…этот… Оэр, чтоб его, слышал о том, что я сказала. Трындец подкрался незаметно. Вот теперь, когда я осталась с хмурым Дакхаром наедине, мне стало не по себе.

Он прошел по комнате, приблизился к моей кровати, на которой я в данный момент сидела, и навис надо мной, аки скала нерушимая.

– Так ты говоришь, – начал он своим глубоким грудным, чуть хрипловатым тембром, от которого по моему телу пробежали предательские мурашки, – что я, – сильнее склоняясь ко мне, чтобы заглянуть в мои перепуганные до ужаса глаза, – издеваюсь над тобой?

Я, нервно сжав подушку в руках, словно пытаясь от него отгородится, неуверенно кивнула.

Дакхар, усмехнувшись, провел тыльной стороной своей руки по моему лицу.

– О, поверь, моя сладкая девочка, я еще даже и не начинал. Ты не знаешь, что это такое, когда над тобой издеваются, но если желаешь, то  могу тебе это продемонстрировать,– предложил он, вопросительно приподняв правую бровь, явно ожидая от меня ответа.

Я, разумеется, отрицательно покачала головой.

– Жаль, очень жаль, я бы много чего мог тебе показать.

Я сжалась на кровати, все так же прижимая подушку к груди и глядя на него слегка перепуганными глазами. Сердце стучало о ребра, как сумасшедшее, словно птичка, запертая в клетку; дыхание слегка сбилось, а ладони вспотели.

Дакхар же продолжил, словно не замечая моего состояния, все так же нависая надо мной:

– Знала бы ты, Ирина, как сильно я желаю тебя. Как каждую ночь, ложась в свою постель, мечтаю о том, как буду входить в тебя, а ты будешь постанывать от моих движений в тебе. Хочу чувствовать аромат твоего великолепного тела: легкий запах лаванды, смешанный с чуть уловимой морозной свежестью. Хочу целовать, покусывать твои сладкие губы, ощущать твои движения подо мной, чтобы тем самым еще сильнее прижаться ко мне. Жажду, чтобы ты выкрикивала мое имя на самом пике экстаза.

Он говорил это ровным и спокойным голосом, словно его это совсем не волновало, но глаза выдавали: в них горел жаркий огонь желания, от которого мне хотелось спрятаться, убежать подальше, но я не могла. Я сидела и смотрела в его черные, как сама бездна, глаза и не могла оторвать от них взгляда; чувствовала, как румянец смущения заливает мое лицо, ведь мне никто прежде не говорил таких откровенных вещей. Никогда. От его слов меня бросило в жар, а внизу живота разлилось приятное тепло, от которого мне стало не по себе. "Неужели я только что испытала желание к этому мужчине?" – ошарашено подумала я.

Дакхар провел большим пальцем руки по моей нижней губе и, сглотнув, прошептал, глядя в мои глаза:

– Не надо смущаться, маленькая моя, привыкай к той мысли, что я хочу тебя, хочу так, как мужчина может желать женщину – неистово и страстно. Я еще никогда и никого так не желал, как тебя, Ирина. Ты и твой запах сводите меня с ума.

– А как же Кэйра? – не подумав, ляпнула я первое, что пришло мне в голову, лишь бы избавиться от его гипнотического взгляда, который как-то неправильно действовал на меня. Я должна его ненавидеть и презирать, но уж никак не желать.

– А что с ней? – не понял мужчина, чуть отстраняясь от меня.

Я покраснела и отвела взгляд в сторону.

– Ну, она же Ваша анайя.

– И что с того? – слегка нахмурившись, спросил он, присаживаясь на край кровати, отчего она, под тяжестью его тела, тут же ощутимо прогнулась.

– Ну, она… как бы это сказать… ну, это… Против-то не будет?

– Против? Насчет чего она может быть против? – скрестив руки на мощной груди, спросил Дакхар.

"Ну и тупой! Как можно не понять того, о чем я так старательно ему намекаю?" – раздраженно подумала я, посильнее вцепившись в свою мнимую защиту – довольно потрепанную моими стараниями подушку.

– Насчет того, что у Вас такие планы на мой счет,– пояснила я.

– А ее это совершенно не касается. Ей до этого вообще не должно быть никакого дела. Я сам решаю, когда и с кем мне спать.

– Я это понимаю, но понимает ли это она? У нее ведь на Вас могут быть свои планы, – не унималась я, лишь бы перевести его внимание с себя, на, пусть даже это и будет та Стерва, от которой меня воротит, Кэйру.

– У нее не может быть на меня никаких планов, потому что она не имеет на это никакого права. Статус моей любовницы дает ей небольшое преимущество перед эсхами: она может свободно передвигаться по моему дворцу и делать то, что пожелает ее душа. Но она, по сути, так и осталась рабыней. А вообще, – Дакхар запустил свою руку к себе в волосы и немного их взлохматил, – она мне уже начала надоедать, слишком уж назойливой стала. Может, мне отдать ее какому-нибудь Демону из дальней Империи? – он задумчиво поскреб свой мощный подбородок. – Нда, нужно над этим будет подумать.

Я тихо усмехнулась, чтобы Оэр не услышал, и прошептала:

– Да-а, а ведь у нее на тебя были далеко идущие планы.

– Ты что-то сказала? – подозрительно прищурив глаза, спросил мужчина.

– Нет, ничего. Это так, мысли вслух, не более того. Лучше расскажи, что со мной случилось? Отчего я проспала двое суток? – как можно вежливее попросила я его.

– Ничего. Такое иногда случается, если хрупкое тело не подготовлено к этому миру. Просто твой организм, Ирина, начал перестраиваться под реалии этого мира, чтобы потом стало легче принять в себя магию. Отсюда твой жар и бред, который ты несла, находясь в бессознательном состоянии,– спокойно ответил Дакхар, глядя на меня. А потом совершенно неожиданно спросил: – Что тебе снилось?

Я сперва немного растерялась от его вопроса, но все же взяла себя в руки и ответила:

– Самые жуткие кошмары, которые я когда-либо видела.

– Да? Интересно, и что же такое ты увидела? – спросил он.

– Тебя. Ты мой самый страшный кошмар,– выпалила я все как на духу.

Мы сидели на кровати и буравили друг друга хмурыми взглядами, после чего Оэр довольно грубо оповестил меня:

–Ты голодна, но после двух суток твоего вынужденного голодания организму будет сложно переварить тяжелую пищу. Я вижу, что тебе уже намного лучше, а значит, я распоряжусь, чтобы тебе подали легкий бульон и сладкий чай на травах арсана. Эта трава помогает быстрее восстановиться организму, а потом нужно будет снова немного поспать, чтобы набраться сил.

Дакхар встал с моей кровати и направился к выходу, но у самой двери обернулся и произнес:

– Сегодняшнюю ночь ты можешь спокойно спать, но завтра, Ирина, ты окажешься в МОЕЙ постели, из которой я вряд ли скоро выпущу тебя.

И, скользнув по мне своим, полным приятного предвкушения взглядом, вышел из комнаты.

"Все, Ирина, теперь ты, кажется, точно влипла по самое не балуйся!" – подумала я, сильнее стиснув подушку в руках, отчего она затрещала по швам.

Я сидела, уставившись в одну точку, не желая осознавать того, что, возможно, в скором времени мне придется стать постельной грелкой для Дакхара. Но я не хочу! Не хочу! Тем более, что у меня еще никогда не было мужчины! И мой первый, самый сокровенный раз должен был произойти с человеком, которого бы я полюбила, но только не с Дакхаром, только не с ним!

Я почувствовала, как меня пробирает озноб, пальцы на ногах и руках заледенели, но ладони, отчего-то вспотев, стали влажными.

Я чувствовала, как страх завладевает моим сердцем, медленно, но верно сковывая его в ледяную корку, отчего становилось еще страшнее. Казалось, что мое бедное трепещущее сердечко протыкают тысячи ледяных игл, принося с собой слабую боль… Теперь я поняла, что это такое, когда твое сердце ноет от безысходности, когда ты сам ничего не можешь решать… И тут я ощутила, как где-то глубоко внутри меня поднимается ярость – сильная и жгучая, как она растопила ледяные иглы в моем израненном болью и страданием сердце, как злость неукротимым тайфуном накрывает меня.

Нахмурив брови, я решительно произнесла:

– Значит, Оэр Дакхар, ты желаешь видеть меня своей подстилкой? Хочешь пользоваться моим телом для своего мужского удовлетворения? А не слишком ли много ты хочешь, а? Морда твоя демоническая не треснет, случайно? Я ведь так просто тебе не дамся, я…

Но в мою голову так не вовремя закралась предательская мысль: "А как же быть с ошейником? Ведь Дакхар может полностью меня контролировать?" И весь мой боевой настрой тут же упал ниже плинтуса.

Ну что за непруха такая?! Как же быть? Как же избежать участи постельной грелки? Нужно что-то срочно придумать. Но что? В голову как назло не приходило ни одной дельной мысли.

Ошейник, ошейник, ох уж этот чертов ошейник! Как быть? Как быть? КАК МНЕ БЫТЬ?! И ответ тут же пришел: снять его!

Оттолкнув немного рваную подушку, мои руки потянулись к тому месту, где располагался артефакт полного подчинения: гладкий и чуть прохладный, с выгравированными на нем каким-то письменами. Я пошарила по нему руками, силясь найти там защелку, но ее, к моему глубочайшему сожалению, там не оказалось. От досады я даже зубами скрипнула – неужели только сам Дакхар сможет его снять? Ох, что-то я сильно сомневаюсь, что у него возникнет такое желание, и мне придется полностью подчиниться его воле. Вот ведь гадство!

Хотелось зареветь от безысходности, но я понимала, что слезами я себе точно не помогу. Поэтому я закрыла лицо руками, пытаясь понять, как же быть дальше, когда услышала, что в комнате кто-то появился, причем внезапно так. Отняв руки от лица, я посмотрела на нежданного гостя. Им оказалось то странное четырехрукое существо с огромными глазами.

Существо, которое, кажется, звали Таной, хмуро глянуло на меня, и, словно из ниоткуда, у нее в руках появился небольшой из прозрачного стекла поднос, на котором уместилась одна неглубокая чашка, предположительно, с тем самым бульоном, о котором мне говорил Дакхар, небольшой прибор в виде ложки, ну и, конечно же, кружка, в которой плавал какой-то цветок фиолетового цвета с двумя, но зато большими, лепестками, а его сердцевина была темно-синей.

Тана прошла по комнате и поставила поднос на столик, после чего сказала:

– Оэр Дакхар велел, чтобы ты все это съела, а я за этим пригляжу.

Странная она какая-то, да еще и грубая к тому же.

Я, ничего ей не ответив (а то мало ли, вдруг она тут какая-нибудь "шишка", которая мне потом житья не даст), просто слезла с постели и присела на колени возле столика, чтобы тут же, без лишних предисловий, заняться пищей, потому как кушать хотелось просто зверски.

Минут через пять я уже расправилась с бульоном, который оказался очень вкусным, и принялась за отвар, предварительно вынув из кружки цветок, как посоветовало мне это существо. Отвар оказался дивно приятным на вкус: чуть сладковатый, нежный, напоминающий чем-то сливочное мороженное с ванилью, но слегка вяжущий во рту. Мммм, вкусно.

Тана внимательно наблюдала, как я с наслаждением все допила и поставила пустую кружку обратно на столик, кивнула и произнесла:

– А теперь ложись спать, как велел Оэр.

– Но я не хочу спать, – возмутилась я и, к моему глубочайшему удивлению, широко зевнула. В голове сразу же возникла мысль: "Меня чем-то опоили!"

– Ага, я вижу, как ты не хочешь, – усмехнулась Тана, обнажая свои маленькие клыки, и вместе с посудой исчезла из моей комнаты, словно растворившись в воздухе.

Я же встала из-за столика и тут же почувствовала, как на меня наваливается невероятная усталость. Глаза против моей воли стали закрываться, отчего я немного пошатнулась.

– Тааак, – протянула я, пытаясь подавить зевоту, – нужно срочно лечь, иначе я рискую грохнуться посреди комнаты.

Я сделала пару неуверенных шагов, после чего, рухнув на кровать и приобняв подушку руками, забылась крепким сном без сновидений.

Он сидел во главе стеклянного прозрачного стола, чуть склонившись вперед и стискивая голову в руках.

– Господин, мы уже все перепробовали, но магии собрать удалось слишком мало и ее, увы, не хватит, чтобы открыть полноценный портал, через который Вы смогли бы пройти, – перед Виктором стоял его помощник Гайхо, который, нервно сцепив руки в замок, взирал на своего господина.

Виктор поднял взгляд на мужчину и совершенно убитым голосом произнес:

– Не верю. Нет, я отказываюсь в это верить. Должен быть какой-то выход, – с каждым словом в его голосе зарождалась злость, которая постепенно переросла в ярость. – Слышишь? Должен быть этот чертов выход!

Гайхо, потупив взор, сочувственно произнес:

– Мне очень жаль, но мы не сможем открыть портал, чтобы переместить Вас в Темный мир.

– А-а-а-а!! – в порыве гнева Виктор вскочил с места и, схватив кресло, на котором сидел, с силой ударил им по столу, который рассыпался по мраморному полу на мелкие стекляшки.

Виктор же, отшвырнув кресло подальше от себя, отчего оно с глухим ударом соприкоснулось с противоположной стеной его переговорной, в которой они на данный момент находились, с силой сжал кулаки и часто задышал, словно пробежал длинную дистанцию. В голубых глазах полыхала ярость, которой он дал волю. Находись он сейчас в Темном мире, непременно сменил бы ипостась с человеческой на демоническую, чтобы выплеснуть свои эмоции как следует.