Глава 2
Тайная гвоздика

С площади семейство Белерон отправилось в яблоневый сад, где мама и Мира по обыкновению спели традиционную йольскую песенку, благодаря Королеву за защиту Монсальваж. А потом семейство направилось в их фамильный магазинчик на улице Вуаль. Все, даже маленький Грег, пребывали в некоторой задумчивости. Возможно, они еще были под впечатлением от Грааля и появления Канцлера и принцессы Элейны, думала Адель, но сама не могла бы объяснить своего странного состояния.

Снег все так же падал с неба огромными хлопьями, создавая неповторимое ощущение сказки, – Адель видела нечто подобное в стеклянных шарах, которыми были заставлены полки в доме леди Лаванде. Они с мамой делали для нее шляпки и перчатки неизменно фиолетовых оттенков.

А может, все дело в другом. И хотя снег падал все тот же, окружающее их пространство стало иным – раздолье и шик «застенья» остались позади, а они вернулись в свой угрюмый серый мир. Адель впервые за всю свою жизнь испытывала настоящий шок, не желая верить, что так будет всегда. Она была обязана это изменить. Семейство Белерон достойно лучшего!

Под ногами сновала детвора с перепачканными сажей лицами, часто на улицах встречались попрошайки, которые были готовы бороться друг с другом за каждую кроху хлеба, и внутренне Адель все же радовалась, что их семье повезло куда больше. Но даже им вскоре придется расстаться с некоторыми удобствами. А ведь мама рассказывала, что раньше все было по-другому, но не вдаваясь в подробности, поэтому волшебное прошлое Монсальваж оставалось скрыто завесой тумана.

Отец открыл стеклянные дверцы бутика «Белерон Брошь» – название, которым родители очень дорожили, считая, что оно звучит очень утонченно, и всячески старались поддерживать внутри атмосферу элегантности. На витрине были выставлены самые их лучшие шляпки, почти произведения искусства: мама, несмотря на проблемы с рукой, не переставала работать и создавала чудесные аксессуары, но Адель видела, сколько сил она тратит на то, что прежде делала с такой легкостью, и помогала чем могла.

Отец, бывший гвардеец прежней королевы, всячески помогал маме с магазином. Газовые лампы он установил снаружи совсем недавно, подсветив тем самым витрину, а владелец магазина тканей напротив скептически поглядывал в их сторону и постоянно ворчал, выходя на улицу, ведь требовалось, конечно же, слепо следовать традициям, а не поддаваться новомодным веяниям.

Возможно, эта черта передалась и Адель: ей быстро наскучивал старый уклад, а разум создавал в голове фантазии. Она часто представляла себе, как мог бы выглядеть их «идеальный» дом, как бы она проводила свои дни, какого бы питомца завела себе, из каких чашек пила бы чай и с какими подругами. Она воображала себя в совершенно безумных фантастических платьях, как она прогуливалась бы в них по чудесным цветущим садам и вдыхала бы сладкий воздух, а не отвратительные пары рабочих районов.

– Адель, мне сегодня понадобится твоя помощь, – сказала мама.

– Но как же ужин? – спросила Адель, заходя внутрь прохладного зала магазина. Она сняла заснеженную шляпку, встряхнула светлыми локонами и положила ее на столешницу, где царил идеальный порядок.

– Мира поможет с блюдами, правда ведь? – Младшая дочь согласно кивнула. – А нам предстоит работа – леди Маргарет Стем заказала дюжину пар перчаток…

– У нас есть готовые, – улыбнулась Адель, вспомнив, что сделала запасы для леди Маргарет. Эта дама преклонных лет носила траур и предпочитала исключительно черные перчатки.

– Но ей нужна новая дюжина с той золотой вышивкой, которую я в последний раз допустила оплошность сделать на ее платке.

– Не хочешь же ты сказать, что теперь мы…

– Да, Адель, папу и детей мы отпустим домой. – Она повернулась к мужу. – Дорогой, ждите нас к ужину. Уверена, мы справимся с дюжиной пар!

– Но неужели это нельзя сделать завтра, дорогая? – спросил отец, и Адель была с ним внутренне согласна.

– Репутация бутика прежде всего, – бескомпромиссно ответила мама.

И Адель, конечно же, осталась. Она знала, какие слухи ходили: что скоро откроют фабрику, и их магазинчик будет вынужден закрыться. Что вышивку там будут делать машины, а их труд будет забыт. Адель не верила всему этому: разве может какой‑то станок вложить в работу частичку своей души, как это делала мама? Иногда Адель тоже увлекалась рукоделием, и ей это даже нравилось, как бы она ни пыталась противиться.

Копировать мамин стиль вышивки Адель научилась уже давно – та выводила золотой или серебряной нитью прекрасные вензеля, которые очень нравились клиентам. И именно мама научила Адель с сестрой читать и писать красивым почерком, что в их кругах не было такой уж необходимостью, но всегда доставляло Адель несравненное удовольствие. В отличие от Миры, которая чаще упрямилась и спрашивала, зачем ей это, – сестра собиралась пойти помощницей пекаря и создавать чудесные торты, выводя узоры разве что кремом.

Адель дала маме передышку, пообещав, что доделает все сама, а мама тем временем ушла на второй этаж, где хранились коробки с тканями и фурнитурой для их работы. Вскоре им придется все там переделать и перебраться из их довольно уютного домика сюда: в городе все прибывало жителей, и дом, оставшийся после их деда по отцовской линии, из-за неправильной записи в реестре попал под конфискацию еще при принцессе Данае, которая придумала этот чудовищный закон, а принцесса Элейна отменять его не планировала. Единственное, что оставалось семье Белерон, так это их магазин, который достался по наследству матери. Не замок, конечно, но гораздо лучше, чем ничего.

– Мам, – крикнула Адель, зная, что сквозь эти перегородки слышно так же, как если бы вместо них была тонкая ткань. – Иди домой! Я все сделаю сама.

Заскрипели ступеньки, и мама вновь показалась в торговом зале. Она шла медленно и как‑то тяжело дышала.

– С тобой все в порядке?

– Да, дорогая, мне, пожалуй, и впрямь лучше отдохнуть. Ты точно справишься сама?

Она подошла ближе, оценивающе глядя на работу Адель.

– Недурно, почти идеально! – сказала мама, одобрительно похлопав дочь по плечу. – Когда закончится послеобеденный чай, за перчатками явится горничная леди Маргарет.

– Та, с вытянутым, как кабачок, лицом? – улыбнулась Адель.

– Лили, ее зовут Лили, дорогая. Отдай ей перчатки, оплату мы заберем позже.

– Почему это позже? Перчатки же понадобились не когда‑нибудь, а сегодня! Мама, это несправедливо.

– Адель, леди Маргарет довольно влиятельная дама в наших кругах. Уверена, она быстро расплатится с нами, но требовать денег – это невежливо.

Адель была крайне не согласна, но ради мамы промолчала. Так их магазину недолго и разориться! Если она не предпримет что‑то, чтобы разбогатеть… Ей вспомнился Грааль, который она видела в аббатстве. Вот бы добраться до настоящего!

Выпроводив мать, Адель погрузилась в работу с такой одержимостью, на которую была только способна. Когда перед ней стояла цель, она шла напролом.

Не успели большие напольные часы, стоявшие в углу зала, отбить пять раз, как вся работа была выполнена. Руки Адель закоченели, она сама продрогла, ведь помещение здесь никто не топил, чтобы не портить ткани копотью и неприятным запахом. И дожидаться теперь горничную с лицом-кабачком она не собиралась, решив, что отнесет перчатки сама, а после побежит на семейный ужин. А потом уже, сытно наевшись кулинарных изысков Миры, она сможет составить план, что же ей делать со своей жизнью дальше.

Заперев магазин, Адель вышла на довольно пустынную улицу. Снег украсил своим кружевом мощеную дорогу, заботливо укутал шапочками фонари и столбы, бахромой лег на окна и карнизы.

Улица Вуаль располагалась довольно близко к Стене, и здешние жители проявляли куда больше манер и в то же время ханжества, чем на окраине города. Но сейчас дамы, скорее всего, попивали чай в своих гостиных, а их мужья обсуждали последние законы правящей принцессы-регента и ее правой руки – Канцлера. Хотя вернее было бы сказать наоборот.

Леди Маргарет жила всего в нескольких улицах от магазина, и Адель добралась до места довольно быстро. Заходя с черного входа, чтобы позвать горничную, она стала свидетелем довольно интересной картины: к кому‑то, похоже, пришел поклонник! Перед дверью расхаживал мужчина в черном сюртуке и в цилиндре, и Адель даже удивилась: что он забыл в этом переулке? Внешний вид не выдавал в нем посыльного или кого‑то из рабочего района. Адель притаилась в темноте, сама не зная зачем.

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появилась Лили в белом чепчике и черной накидке. Увидев мужчину, она склонила голову и присела в реверансе – Адель и подумать не могла, что Лили способна на такие изящные манеры. Мужчина что‑то достал из внутреннего кармана пальто и протянул ей: конверт. Любопытство Адель росло. Что же там? Вот бы послушать… кажется, мужчина что‑то шепнул.

Она тихонько подобралась поближе на несколько шагов, стараясь остаться в тени и чуть ли не слившись с холодной каменной стеной дома. Хорошо, что здесь росли кустарники, и сухие ветки стали ее укрытием.

– Мы ждем вас завтра…

Мужчина достал что‑то еще, и Адель даже ахнула от неожиданности: это был живой цветок. Необыкновенная синяя гвоздика с ажурными лепестками, каких просто не встретишь в природе. Незнакомец вручил ее Лили, которая не произнесла ни слова, лишь ниже опустила голову. Отчего‑то создавалось ощущение, что это не просто тайный поклонник и за происходящим скрывается гораздо больше.

– …Отбор начнется в полночь, не опаздывайте, – с этими словами мужчина развернулся, чтобы уйти, а Лили поспешила спрятать цветок под накидкой и скрылась за дверью.

Адель позабыла, зачем пришла к порогу леди Маргарет. Позабыла про перчатки, про то, что ее могут заметить. Она услышала заветное слово и запомнила только его. Отбор. Лили? Правда, Лили? Они ведь говорят про отбор в королевы или ей чудится? Но Адель не могла просто так отмахнуться от услышанного и решила все разузнать.

Такой шанс выпадал раз в жизни!

Когда мужчина отошел на достаточное расстояние, она выбралась из своего укрытия и последовала за ним. В груди рождалось странное предчувствие: они шли в направлении района, где жила ее семья, и сердце подпрыгивало в груди с каждым шагом. Мужчина поправил на голове цилиндр, будто хотел скрыть лицо, и Адель это еще больше озадачило. Сколько еще подобных писем и цветов у него за пазухой? И куда он сейчас идет? Вот-вот они доберутся до ее улицы…

Адель была так увлечена, что не заметила, как врезалась в прохожего. Да так сильно, что отскочила и плюхнулась пятой точкой в пушистый снег. Шляпка ее, надетая наспех, слетела с головы, локоны растрепались. А перчатки, которые она с таким старанием вышивала несколько часов, теперь рассыпались по сторонам черным веером – так и казалось, что все эти ладони тянутся к ней!

– Несетесь как паровоз! – возмутилась Адель, поднимая голову и успевая краем глаза увидеть, как таинственный поклонник Лили скрывается за соседним домом, совсем немного не доходя до ее собственного. Разочарование ледяной коркой замуровало сердце Адель.

– Не надо прыгать под паровоз, – раздался низкий голос над ее головой, и, оторвавшись от своей «жертвы», Адель наконец посмотрела наверх.

Холодные синие глаза, такие равнодушные… черный цилиндр, из-под которого выбивались черные вихры… какой же этот человек высокий… и возмутительно красивый.

Адель впервые в жизни не нашлась что сказать, ловя ртом снежинки. Одна, словно пух, попала в горло, защекотала, заставляя ее выйти из оцепенения.

Мужчина протянул ей руку в кожаной перчатке и, не дождавшись, когда Адель очнется, дотянулся до ее локтя и поднял на ноги. Разве что не за шкирку, вдруг подумалось ей.

– Благодарю… – выдохнула Адель, набрав в легкие воздуха, чтобы сказать что‑то еще. Она хотела собрать рассыпавшиеся перчатки, но тут заметила возле своего дома неестественно лежавшего человека – пальто так напоминало мамино.

– Пресвятая Королева! – воскликнула Адель, бросившись в направлении неподвижной матери.

Впервые в жизни Адель внутренне молилась: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо.

Она подбежала к маме и упала на колени. Как же долго та пролежала здесь! Почему никто не помог! Адель приподняла ее, руки затряслись, но мама, она…

– Она дышит, – проговорил за спиной мужчина, сбивший Адель с ног. Он отодвинул ее в сторону и легко поднял на руки совсем не худенькую леди Белерон. – Это ваш дом?

– Да, – отозвалась Адель, – следуйте за мной. – И она повела его к крыльцу, благодаря Святой Грааль за то, что мама дышала и что этот крепкий мужчина решил помочь ей.

Дверь распахнулась, Мира тут же закричала, позвав отца, а когда леди Белерон передали с рук на руки и занесли внутрь, Адель выбежала обратно на улицу поблагодарить незнакомца, но его уже нигде не было. Порог их дома он так и не переступил, но возле двери лежала аккуратная стопка перчаток. Возможно, тот «паровоз» не такой уж и грубиян?

Адель перевела взгляд на венок из омелы, висевший над входной дверью, пытаясь унять этот безумный ритм сердца – оно колотилось с такой бешеной силой, что грозило выскочить из груди и помчаться по улицам Монсальваж в поиске спасения.

Маму отогрели и напоили травяными отварами, которые она всегда хранила для детей на случай простуд – в холодное время без них не обходилось, а зима с каждым годом будто бы становилась все длиннее. Дочери посменно дежурили у ее кровати, пока отец сокрушался, что не уговорил супругу в тот день остаться дома.

Но Адель винила только себя. Она позволила себе мечтать, совсем позабыв про состояние мамы. Стоило быть внимательнее.

Сейчас Адель сидела возле нее, держа в руках вышивку, которую заливала слезами. Как она посмела желать чего‑то для себя, когда ее родным так плохо? И в то же время она прекрасно осознавала, что если ничего не изменится в их укладе жизни, то всем станет лишь хуже.

Возможно, семье все же будет лучше без нее, особенно если она найдет себе стоящее занятие. Как они смогут ютиться в комнате над магазином впятером?

Спустя время пришла Мира и предложила сменить Адель на ее «посту», и, хотя та отнекивалась, сестра уговорила ее отдохнуть и немного поспать. Адель и впрямь провалилась в сон, вот только он совершенно не принес ей расслабления.

Во сне ей было тяжело, очень тяжело, каждый шаг давался с таким трудом… и все из-за этих доспехов. Совсем как тот рыцарь на площади, она облачилась в металл, который сиял на солнце золотом. Она шла вперед, к другому источнику света и тепла. Сияние и слезы слепили ее, на руках запеклась кровь, а ступала она по чужим телам. И все же, шаг за шагом, она двигалась дальше. К свету, как к символу надежды. К Граалю…

Он звал ее.