Наконец они свернули на более просторную улицу, вымощенную белым камнем. Мама называла эту дорогу «тропой королевы», рассказывая им с Мирой разные легенды. По этому пути якобы пришла самая первая королева Монсальваж и основала Дворец-на-Холме, установив в самом его сердце Святой Грааль. Явилась она из темного-претемного леса и принесла с собой свет Истины. Возможно, случилось это после Великого Потрясения, когда сдвинулись материки, и прежние королевства Франции и Англии оказались соединены сушей, или, может, намного раньше… но это ведь всего лишь легенды, в которые Адель не так уж и верила, в отличие от своей суеверной матери.

Однако существование Святого Грааля никто отрицать не мог.

Им по пути, как назло, попались Меритоны – четверка чванливых братьев и их мерзопакостные сестрички-близняшки. Старший из Меритонов в прошлом году сватался к Адель, но она его без зазрения совести отправила восвояси.

– Смотри, он, кажется, опять строит тебе глазки, – хихикнула Мира. – Или лучше сказать – бровки? – Адель мельком глянула в сторону Меритонов – Томми и впрямь смешно водил кустистыми бровями, будто бы придавая себе важнецкий вид. На самом деле он слыл настоящим дураком! Но, может быть, ей и не нужен был слишком умный муж… тогда она смогла бы управлять им?

– Да будь я последней женщиной на земле, а он последним мужчиной, чтобы я посмотрела в сторону Меритона, – ровным тоном произнесла Адель. – Томми! Кто додумался так назвать своего наследника? – Они с Мирой прыснули со смеху, выпуская в воздух облачка пара.

– Когда‑нибудь и твое сердце украдут, наша несравненная Адель, – шепнула ей сестра, потирая покрасневшей нос.

Мира была ниже ростом, с милыми светлыми кудряшками, которые выбивались из-под шляпы и красиво обрамляли ее круглое личико.

– Не говори ерунды, Мира! – сказала Адель и улыбнулась уголком губ. – Ни один мужчина никогда не станет для меня важнее, чем я сама. И моя семья, конечно же, – не забыла добавить она. – Ты ведь знаешь, для чего нужны мужчины?

– Для защиты? Для уюта и стабильности? Для любви? – задумчиво отозвалась Мира.

– Ну конечно, – хмыкнула Адель. – Пускай именно так и думают! Какая любовь, Мира? Только подумай, ну кому она правда нужна? Я выйду замуж только за того, кто сможет меня всем обеспечить. Ох, это будет долгий отбор… – Улыбка Адель стала шире.

– Так ты и вовсе останешься старой девой! – укоризненно отозвалась сестра.

– О ужас! – состроила рожицу Адель. – Как же так, я не стану рабой мужчины!

Похоже, она сказала это достаточно громко, чтобы привлечь внимание Меритонов и, к несчастью, своего отца. Он обернулся и хмуро посмотрел на нее – и Адель вспомнила их последний спор про женихов. Хорошо, что мама встала на ее сторону.

Адель прикрыла рот рукой, совершенно не сожалея о сказанном.

– Я добьюсь всего сама, – выдохнула она, ловя морозные слова ладонью.

За воротами простирался совсем другой Монсальваж: улицы перетекали в проспекты, повсюду возвышались деревья, укутанные на холодное время года белой тканью, будто саванами.

Все дороги и здания вели, конечно же, к самому Дворцу Грааля, Дворцу-на-Холме, но их процессия сворачивала с «тропы королевы», направляясь к аббатству, перед которым раскинулась широкая площадь. Здесь собралась приличная очередь – все хотели прикоснуться к реликвии, – а еще с минуты на минуту ожидали прибытия королевских особ. Адель хотелось мельком взглянуть на принцесс, пусть она и будет завидовать их положению. В глубине души горел интерес: как они появятся перед народом, во что будут одеты, сколько морщин прибавилось на их беззаботных лицах. Но было и еще малюсенькое любопытство – сегодня сам Канцлер обещал явиться народу. Неслыханное событие!

Канцлер Фрост был самой пугающей личностью во всем королевстве, о нем знали все, но мало кто его видел. О нем рассказывали жуткие вещи, и это странным образом будоражило Адель, которая представляла себе чудовище во плоти. Человек, который железной хваткой держал все королевство, подчинив себе даже принцесс, не мог быть добрым волшебником.

Адель вновь окинула взглядом площадь и очередь: нет, так дело не пойдет, решила она. Здоровье мамы и так шаткое, зачем рисковать… если можно немного сократить путь?

– Ты куда? – Мира потянула Адель за рукав, когда та сделала шаг в сторону.

– Увидела знакомого, сейчас вернусь, – пообещала она сестре и, отцепив ее ладонь, пошла вперед.

Она и впрямь увидела знакомое лицо, покрытое конопушками. Это был Маркус, служитель аббатства, который иногда приходил раздавать хлеб детям с улиц рабочих районов. И он всегда краснел при виде Адель, когда она появлялась за витриной родительской лавки.

– Эй, Маркус, погоди! – окликнула она, догнав парня. – Привет… – запыхавшись, сказала Адель.

Парень ошарашенно посмотрел на нее, и она тут же включила все свое очарование.

– Привет-привет, дорогой! Как же приятно увидеть в такой толпе знакомого!

– Зна… знакомого? – заикаясь, произнес парнишка.

– Конечно! Человек, который помогает нашим детишкам, мой настоящий друг!

Адель взяла парня под руку и подвела ближе к зданию аббатства.

– Тут такие очереди! Такие очереди! Ох, моя бедная мама…

– А что… что с вашей мамой?

Парнишка покраснел от ушей до лысой макушки.

– Она так хотела увидеть Грааль…

Адель чуть ли не всплакнула – при желании у нее это неплохо получалось.

– Ваша мама… она… – И паренек поднял голову, устремив взгляд в небо.

– О! Нет, конечно! Не настолько! Береги нас всех Королева! Но ты можешь нам помочь, Маркус… – Адель захлопала ресницами и довольно мило улыбнулась, надеясь, что не перестаралась. – За небольшое вознаграждение, само собой, – шепотом проговорила она, глядя на мальчишку так пронзительно, что ему не оставалось ничего другого, как сдаться.

Спустя несколько минут Маркус провел их семейство через боковой вход, впуская в часовню с Граалем – к их счастью, для большинства посетителей наступил перерыв, и они могли побыть наедине с реликвией. Родные поразились доброте молодого человека, посланного им самой Всевышней Королевой, а их настоящая благодетельница довольно быстро вытолкала Маркуса за дверь, прежде чмокнув его на прощание в лоб.

– А… а вознаграждение, – чуть дрожащим, виноватым голоском произнес парень.

– Это оно и было! – кротко отозвалась Адель. – Не позволь искушению завладеть тобою!

Пока отец, Мира и Грег разглядывали чашу на красивом возвышении из монолитного розового камня, а мама стояла перед ней на коленях и произносила слова благодарности своей «покровительнице», Адель обошла реликвию по кругу, будто страшилась приближаться к ней. У нее совсем мало времени! А Грааль, вот он же, прямо перед носом. Чаша была массивной, из красивого камня с золотыми прожилками. Внушительной, ничего не сказать!

Но что‑то заставило Адель задуматься: неужели она правда вот так просто попала к Граалю? Она нахмурилась и подошла ближе, а потом…

– Нет, что ты делаешь! – окликнула ее мама. – Не прикасайся, это святыня!

– Разве не стоит прикоснуться к Граалю, чтобы случилось чудо? – Рука Адель замерла совсем близко от чаши.

– Не нам, простым смертным, касаться чего‑то столь великого, – с некой торжественностью произнесла мать.

– Если не нам, то кому, – шепотом ответила ей Адель. И все‑таки положила руку на чашу.

Но ничего необычного не произошло. Ни тебе сияния, ни божественного озарения. Камень холодил ладонь, не более, а когда Адель поскребла ногтем по золотистой жилке, та… немного отошла.

Адель усмехнулась, но промолчала. Возможно, родителям этого знать необязательно, но теперь она укрепилась в мысли, что Грааль ненастоящий.

Будь она королевой, разве выставила бы самую главную драгоценность напоказ? Если внутри Грааля дремлет магия, ее нужно охранять особенно тщательно.

И все же родители остались довольны посещением аббатства, чего не сказать о самой Адель. Когда они вышли на площадь, там уже происходило нечто интересное: среди хлопьев снега, которые стали воистину огромными и в то же время невесомыми, как кусочки органзы, на площадь на белом «единороге» въехала принцесса-регент Элейна. «Единорог» представлял собой белого коня, увенчанного диадемой с острым прозрачным кристаллом на манер рога.

Адель зачарованно следила за процессией. Казалось, что Элейна совсем не изменилась, оставаясь молодой улыбающейся девушкой. По крайней мере, так выглядело издалека. Ее бархатное бордовое платье красиво контрастировало с окружающей белизной и горностаевой мантией. Распущенные темно-русые волосы волнами струились по плечам. Она была изящной, цветущей, прекрасной. Как и положено…

Но нет, она все‑таки не была королевой.

И от Адель не ускользнуло, как недовольно она кривила красивые губы.

За поводья вел коня-единорога рыцарь в старинных доспехах и белоснежном плаще. Эти двое смотрелись потрясающе! Дама и ее рыцарь. Он шел твердо и напористо, и только сейчас Адель поняла, что главная фигура – это именно он. Из-под шлема выбивались черные кудри волос. Он был высоким, широкоплечим, а о лице его она могла лишь гадать.

– Это же Канцлер… – В толпе послышался шепот. – Посмотрите на герб…

– Всем на колени! – раздался громкий приказ.

Все внутри Адель напряглось: ей казалось, что эти варварские обычаи ушли в прошлое. Но нет, дамы и господа, собравшиеся здесь, все до единого опустились на одно колено перед своими правителями. Канцлер заправлял всем, а вовсе не принцессы. Да и те никак не могли его поделить. Что же он за человек?

Так уж вышло, что семейство Белерон оказалось совсем недалеко от процессии. Их подтолкнули ближе к принцессе, которой помогли сойти с коня, и ее устрашающему спутнику. Они, подобно иллюзорному единорогу, будто сами явились из легенды в своих несколько устаревших костюмах. К чему этот спектакль?

Сама не понимая как, Адель оказалась на коленях перед принцессой и Канцлером, которые подавали руки для поцелуев. Вот и мама с отцом склонились перед ними, и Мира с маленьким Грегом… и она сама.

Душа Адель хотела вырваться из тела и избавиться от оков этих странных условностей. Она не была предана сердцем принцессе, а уж тем более Канцлеру с его кошмарной репутацией. Будь на их месте она, то не стала бы унижать других.

Тонкая ладонь с перстнем, в котором сверкал огромный рубин, протянулась к ней. Адель едва прикоснулась губами к камню, успела оценить пошив перчаток – и могла сказать, что работа была неважной. А следом – металлическая рука канцлера. Холод его перчатки. Только сейчас она заметила морду льва, смотревшего с герба на его груди. И было во взгляде этого зверя столько злости, что Адель против своей воли задрожала.

Она осмелилась чуть поднять подбородок, взгляд пополз выше, к прорезям в шлеме, откуда на нее сердито смотрел Канцлер. Адель не знала этого наверняка, скорее догадывалась, – а может, так сверкали его глаза. Или же ее просто слепило солнце. Металлическая перчатка вдруг обхватила ее лицо за подбородок, Адель вздрогнула, распахнула губы, вдыхая морозный воздух. Этот жест застал ее врасплох.

Но Адель уже толкали следующие в очереди, чтобы тоже получить «благословение» Канцлера. Металл скользнул мимо ее губ, и вот уже Адель снова оказалась в толпе, прижимая руку к груди. Отчего‑то сердце так сильно колотилось…