Они с Мариной уже прекрасно представляли, что за испытание их ждёт в самом ближайшем будущем. Эволэки, все, а не только Афалия и Элан, дружно просили своих близких не мешать кураторам, и не посещать «аквариумы» – наставникам и без того предстояло сопровождать очень продолжительное и тяжёлое погружение, и лишние нервотрёпки, в виде посещения родителями своих ушедших в Океанес чад лучше избежать. После жарких баталий девчонки и мальчишки взяли верх, и родители отступили, и теперь никто не тревожил кураторов – общение с родными эволэков проходило почти исключительно по телефонам, иногда позволяли посмотреть видео, естественно в минуты затишья, но… Погружение не будет длиться вечно и тайное всё равно станет явным!

– Тем не менее, – уже спокойно продолжила Амма, подойдя ближе, – не могу удержаться от комментария: взрослые женщины, как девчонки-пацанки, ворующие яблоки из соседского сада, прокрались сюда в самую глухую пору, да ещё и стащили у медиков скальпели… Фууу…

Всё это она сказала с такой укоризной, и с такой обречённостью, а на лице смешались сожаление и ирония, насмешка и едва читаемое в мимике презрение, что Полякова и Сафирова от стыда глаза в пол опустили.

И действительно, что на них нашло? Всё равно не скроешь и не спрячешь…

– Ладно, о морали поговорим позже, сейчас надо сделать то, зачем пришли, – отрезала Хельга.

Все склонились над эволэками и пристально рассматривали чуть бугрящиеся ниже копчиков смоляные костюмы.

– Так-с, – Хельга медленно повела указательным пальцем по глянцевой коже, – разрез начнётся тут и придётся его вести аж сюда…

– Да, – согласилась Саша, – Это ещё не конец истории, они ведь будут расти!

– Лучше сделаем с запасом, – закивала Марина, – шланги СЖО тут не проходят.

Она вытащила из кармана одолженный у эскулапов отточенный до невероятной остроты инструмент, и потянула руку к костюму, но скальпель мелко дрожал.

– Давай я, – Хельга отняла опасную вещицу у своей коллеги по несчастью.

Лучше было не рисковать – взвинченные нервы живого человека могли подвести в самый ответственный момент, и тогда быть беде. Насмерть, конечно, не зарежет, но…

Киборг своими железными пальцами собрала в складку чёрную кожу костюма, и с запредельной точностью выполнила молниеносное движение. Не было никаких алых фонтанов, окровавленных лезвий – Хельга наоборот постаралась не задеть живую плоть, и это получилось, а только освободить путь пробивающимся росткам.

Полякова и Сафирова стали белее стен «аквариума», когда ткань разошлась, явив их взору настоящий кошмар.

– Невероятно…

Их вмиг охрипшие голоса кроме изумления не излучали ничего…

* * *

Река кипела пенными потоками – вверх по течению, преодолевая коварные пороги, двигались бесчисленные стаи рыб. Бегущая от далёких гор лента свинцовой воды пенилась, переливалась цветами, будто из моря в неё зашла приливная волна, не потеряв чудовищной энергии на долгом пути. Она стремилась всё дальше и дальше вглубь континента, словно задавшись целью назло всем законам мироздания достигнуть отвесных отрогов и ледников, что вдыхали жизнь в эту артерию, паутиной притоков разрезавшей огромный участок суши.

Две рыбы и не помнили, что за лихо сорвало их в такую даль, оторвало от родных бескрайних просторов коварных, но хорошо знакомых, океанов и морей. Что за голос звал их в тихие гавани, закованные со всех сторон в камень, сквозь который к дому вела только эта узкая ленточка полноводной реки.

Все стремились вперёд: и ещё молодые особи, и уже закалённые ветераны, не раз и не два проделавшие в своей жизни этот трудный путь. Те, кто окончательно выбивался из сил, уходил в боковые протоки, оставаясь дожидаться заветного дня в не самых удобных местах, полных сильных течений и крутых берегов. Кто покрепче, не давая отдыха натруженным мышцам, продолжал свой танец с волнами реки: разгон, и водная гладь отпускает дитя, расправляются плавники-крылья, и воздух послушно несёт длинное тело вперёд, позволяя хоть на несколько секунд прекратить тяжёлую борьбу с тугими потоками.

Уже который раз небосвод поменял непроницаемую темноту на ослепительное сияние, а Литан с Литаной крыло к крылу неслись вперёд. Всё мельче становилась река, всё с большей осторожностью приходилось подниматься в короткие полёты, всё внимательней перед приводнением высматривать камни на дне. Всё меньше и меньше братьев и сестёр оставалось рядом – выбившись из сил, они оставались в заводях, что подворачивались под руку. Можно и остановиться, но шум каждого нового каскада больших и малых порогов, оркестром из тысяч ревущих труб звал бойцов вперёд, и они внимали этому призыву. Дальше! Дальше! Ещё чуть-чуть!..

Утро нового дня. В воде, ещё не тронутой лучами светила, устало бьют хвостами сотни и сотни крылатых рыб – тяжёлая дорога выжала их без остатка, и воздухе было пустынно, только торчащие над поверхностью плавники и спины резали речную гладь, словно какой-то сумасшедший озорник пустил тысячи маленьких игрушечных яхт. Сотни живых парусов переливались в свете мироздания яркими оттенками красных и оранжевых цветов.

Никто уже никуда не спешил. Огромная заводь с тихим течением и прозрачной водой, обширными отмелями, и впадинами с многометровыми глубинами, где можно было укрыться от палящего полуденного зноя – весна уже вступила в свои права отгоняя кромку льдов всё дальше и дальше в океан, истаяли ледники в горах, и реки, присмирев до поры до времени, уже не пытались смести яростным половодьем всё на своём пути.

Именно такая тихая гавань и сорвала с привычных мест легионы рыб-летунов, заставила, не щадя себя, искать лучшей доли своему потомству. Искать в далёких краях напоённые тишиной и спокойствием райские сады, где икра не будет унесена в пучину морей, на радость вечно голодным креветкам и мелким рыбёшкам, где мальки и их потерявшие покой от забот родители не будут больше умирать под ударами чудовищных волн неистовых штормов.

Литан облюбовал себе местечко среди плоских камней, чьи подточенные течением основания давали прекрасные места для кладок, где будущий выводок не будет перегреваться на солнце, но и не будет стынуть из-за слишком больших глубин, где вода свежа и жабрам дышится необыкновенно легко. Он кружился, тёрся о камни и гальку, оставляя на них пахучие секреты, давая тем самым понять, что удобная гавань уже имеет своего хозяина.

Неутомимая Литана, выдержав все тяжести опасного перехода, всё охотней отзывалась на его ухаживания, и её плавники с каждым днём перерождались из серых невзрачных тонов в упавшую в воду радугу. Они были вместе, как и прежде…

Лариса и Хельга хохотали от души, наблюдая, как их подопечные, лёжа на полу, трутся «о камни» и «друг об друга» – в «лисьем» ЭМ случился небольшой перерыв, и моторика летающих рыбок прорывалась не только из Мирры, но и из Элана. Их резкие, но плавные движения в молчаливой пустоте «аквариумов» вполне могли сойти за пародию, наподобие того, как маленькие дети пытаются неуклюже копировать движения разных животных, вызывая искреннее веселье у родителей.

Кураторы специально не стали «гнать» через их тела моторику крылатых сестричек, отказавшихся в Эфирных Мирах от привычной свободы бескрайних небес – телам эволэков всё же лучше давать свободу, позволять реагировать на всё происходящее в Океанесе, иначе можно навлечь грозное Эхо, явление стихийное, и нередко разрушительное. Дорогу моторике человеческих проекций Хильи и Лесавесимы они открывали осторожно, чтобы контактёры, не дай Бог, не «вспомнили» раньше времени о своём прошлом бытие, оставленном за гранью, но и не давали застояться и атрофироваться мышцам, которые не участвуют в жизнедеятельности рыб-летунов и хвостатого разбойника.

Честно говоря, Элан, был против этого эксперимента – крылатым сестричкам придётся вкусить все без исключения «прелести» выхода из погружения. За долгие месяцы они просто разучатся летать, да и ходить на первых порах будет тяжело: женщины со звёздными и медовыми глазами, живущие на орбитальной станции и негостеприимной планете, не имеют ничего общего с их настоящей сущностью. То, что дочурок ждёт тяжёлое испытание, папаня не сомневался ни на секунду – сколько раз сам проходил через этот кошмар!

Да и Света Гончарова, то есть бывшая Ханнеле, о чьём возвращении в институт под чужой личиной знали только пять человек и один киборг, не хотела отпускать свою ненаглядную «малышку». Они только-только начали понемногу налаживать живое общение, а не довольствоваться редкими ночными встречами вдали от посторонних глаз. Эти встречи всегда начинались с практически истерических нот, когда истосковавшиеся друг по другу мать и дочь просто рыдали от счастья. Постепенно, конечно же, с каждым новым свиданием пережитое отчаяние и боль уходили, но этих часов им хватало всё меньше и меньше.

Тем более для всех стало неожиданностью, когда и большая сестра и серая молния высказали пожелание пойти с Миррой и Эланом в породивший их Океанес. Летуньи не только искренне хотели помочь людям в их тяжёлом труде, но была и ещё одна причина.

Хилья, изменив своей терпеливости и степенности, решила форсировать события: выход из погружения будет непростым, но зато последующая реабилитация открывала практически неограниченные возможности для общения с мамой. Массовое погружение и практически единовременное, плюс-минус несколько недель, всплытие десятков эволэков приведёт к закономерному результату – к заботам о вернувшихся в наш мир девушкам и парням придётся привлечь всех, кто только имеет допуск в самое сердце ИБиСа. Вот тут-то Света, вроде как случайно и получит важное и ответственное задание – выхаживать большую сестру…

А пока она только иногда наведывалась в «аквариум» к Хилье. Стояла, затаив дыхание, за спиной Драбкиной, и не сводила глаз с удивительного создания, что то безмятежно спало, убаюканное знакомым течением Великой Реки, то металось в клетке из матов и сетей.

– У меня каждый раз сердце кровью обливается, когда она вот так крыльями бьёт! – Света вздрогнула, когда Хилья, повинуясь происходящему в стране чудес действу, так резко раскрыла свои огромные полотнища, что перья ударили, пусть и не сильно, по сетям, сплетённым из широких полос прорезиненной ткани.

Эти импровизированные стены, похожие на аварийные барьеры, что использовались когда-то давно на авианосцах для остановки промахнувшихся мимо посадочных тросов самолётов, делили необычно большой «аквариум» на две совсем уж неравные части. В маленькой, естественно, обитала староста Клана Воды, а большую отдали на откуп Хильи, естественно не забыв увеличить и высоту.

– Ничего девочка, привыкай, – Лариса ободряюще обняла её, – и ты скоро будешь так же дёргаться.

Она разжала объятия и направилась к столику за очередной порцией кофе, продолжая давать пояснения:

– Это может и выглядит жутковато, но надо просто повторять себе самой: это только моторика тела, не больше того. Люди ночью тоже часто живут своими снами, тут то же самое, только сон очень долгий.

Судя по тонам в их диалогах, женщина искренне не подозревала, кто эта посетительница, что, пусть и не часто, но приходит проведать большую сестру – летуньи всегда вызывали живой интерес. Света же, никак себя не выдавала, и не только потому, что Драбкина общалась с «покойной» Ханнеле не так часто: ей на уровне рефлексов, ненавязчиво ввели иные поведенческие привычки.

Если Ханнеле от смущения всегда опускала глаза, прижимая подбородок к шее, то Света словно стремилась отвернуться, но воспитание не позволяло ей этого сделать, и она только застенчиво улыбалась, немного скашивая взгляд влево и вниз. Она действительно стала неузнаваемо другой: иначе говорила, не оттягивая гласные, по-другому сидела, почти не пила молоко, хотя в прошлом жить без него не могла. Читать стала, держа книгу в правой руке, а не левой, всё время зачем-то закидывая одну ногу на подлокотник кресла, или подушку – старшие ей постоянно эту коронную позу ставили на вид, пытаясь приучить к мысли, что девушка не должна так сильно раздвигать ноги на людях, да и позвоночник искривляется. Даже бывшие подруги по Клану, похоже, и не подозревали о том, что погибшая защитница института и не мертва вовсе.

Света и Лариса дружно повернулись на шум открывшейся двери – глава всех эскулапов, Калядин, совершал, с целой свитой коллег, обход операторских.

– Добрый вечер дамы, – вежливо откланялся.

– Добрый вечер, – Лариса Константиновна улыбнулась в ответ, а Гончарова же от смущения только что-то пискнула, залившись краской.

Вообще-то ей тут быть не полагается, и главврач не замедлил напомнить девушке об этом:

– Светлана, ты уже час как должна быть в своей комнате! Ох! – тяжело вздохнул, – Как старосты уходят в погружение – так хоть чрезвычайный режим вводи – никто старших не слушает!

Объект негодования помялся, но всё же девушка решилась:

– Виктор Иванович, я уже готова!

– Правда? – тот шутливо прищурился.

Света уже выручила как-то Хилью, обработав довольно серьёзный порез на лапе, а потом ежедневно меняла повязки, и когда встал вопрос о будущей няньке для реабилитации вышедшей из погружения драконихи долго голову не ломали – кандидат уже был. Этот спектакль, так же как многие другие, был тонко и умело срежиссирован самой девушкой и её дочуркой.

Но перед тем, как получить допуск, Гончаровой надо сдать довольно серьёзные экзамены по анатомии и физиологии летуньи – так что «новенькая» уже много недель подряд якобы пахала за двоих, успевая и на текущих занятиях, и на дополнительных.

– Да, готова, – уже вполне твёрдо ответила Света, вполне уверенная в своих знаниях – старалась на совесть!

Калядин ещё раз смерил её оценивающим взглядом, и согласно кивнул:

– Ладно, завтра в пятнадцать ноль-ноль я тебя аттестую, а сейчас пулей к себе в башню!

Когда девчонка выскочила из операторской, бригада принялась за куратора и её двух подопечных: анализы крови, уколы и прочие радости жизни…

Тихая бухта давно освободилась ото льдов, что как армия кочевников, повинуясь смене времён года, то захлёстывала безбрежные океаны всех северных широт, то снова отступала в царство вечного холода, недовольно бурча скрежетом громадных плавучих белоснежных гор, словно обещая вернуться снова. А природа, не терпящая пустот, заполнила эту тишину пением китов.

Уса со своей семьёй проделала долгий путь от палящих зноем тропиков, где вода летом прогревалась слишком сильно, заставляя бесчисленные семьи морских исполинов искать лучшей доли и освежающей прохлады. Но они устремлялись сюда, проделывая путь в тысячи километров, не только за этим.

Защищённая от ветров и волн, эта бухта из года в год, из поколения в поколение манила к себе неутомимых странников, влекла своими спокойными водами и невероятной акустикой.

Звуки и пение, всегда занимали важнейшее место в жизни китов, но тут, в возведённой и тщательно охраняемой самой природой подводной консерватории, голоса сородичей, и свой собственный, приобретали совершенно новое качество.

Они раздвигали границы, словно игнорировали каменную твердь берегов и дна, стирали границу между водой и небом. Резонируя, эти струны мироздания вели китов в волшебном танце в собственной Вселенной, чьи бескрайние просторы заполняли песни всех поколений, что звучали сейчас, или лились из прошлого, достигая неведомыми путями сознания.

Уса в блаженстве отдалась этому пению, прибавив к хору собственный голосок, который, влившись в общую симфонию, добавил ещё больше очарования живой музыке. Она плела узоры из звуков, и, повинуясь голосам Вселенной, грациозно скользила в волшебном мире, наполненном умиротворением и светлой печалью.

Она даже не слышала, а скорее ощущала душой близкое присутствие своего собрата. Они узнали друг друга, хотя и не виделись целый год. Повзрослевшие, остепенившиеся, оба повелителя глубин уже не напоминали шумных и нетерпеливых подростков, какими встретились когда-то давно. Они помнили и вспомнили. Голоса китов так же удивительно разнообразны, как и подводные пейзажи, что проплывают под широкими плавниками – вернувшееся эхо всегда передаёт их красоты и неповторимые черты, а светлый разум, не засоренный мелочами, запоминает их навсегда. И даже спустя много лет, Уса безошибочно вспоминала маршруты, по которым летала над бездонными пропастями хоть раз.

Так же она помнила и голоса. Мать и отец, братья и сёстры, другие семьи, все, с кем свела её судьба, оставляли в памяти частички собственных душ, вложенные в эти божественные звуки и прекрасные песни…

Два кита, следуя дорогой собственных песен, танцевали в пучине полный огня и жара танец. Они кружились, всплывали и снова падали в глубину с невероятной синхронностью, а музыка жизни вела их вперёд в этой такой маленькой и бесконечной одновременной Вселенной, Вселенной, где всегда начинается новая Жизнь…

Марина Евгеньевна была очень довольна своей подопечной – в морях эфирной планеты Эликомо всё шло прекрасно. Клан Воды подтвердил свою высокую репутацию, а её подопечная безупречно, на одном дыхании, справилась с поставленной задачей. Жизнь Усы, вопреки сомнениям и опасениям многих видных учёных, протекала как по нотам, и из Океанеса беспрерывно шёл поток данных. Амма на каждом этапе подтверждала правильность выбранных решений, без обычных своих едких шуточек выставляя её с Афалией тандему высшие баллы по всем показателям: по тщательности проработке проекта, по синхронизации со сложнейшей аппаратурой при погружении, по чистоте, скорости и совершенству формирования ЭМ (столь тяжёлый Эфирный Мир всегда создавали ветераны, и только потом, в уже в готовую среду «ныряли» менее опытные эвоэки – это позволяло снижать нагрузку на новичков) по чистоте канала связи ОЧК, и прочему, и прочему…

– Ты просто светишься от счастья, – Хельга, бесшумно подошедшая сзади, взялась размять затёкшую шею коллеги.

– Да, я уже успокоилась – с китами всё получилось, – промурлыкала, жмурясь от удовольствия, Марина, – Да и остальное приняла как есть.

Сафирова уже даже махнула на переживания по поводу «лисьей» составляющей погружения. Хулиган и хулиганка полностью сознавали то непростое положение, в которое попадут кураторы в самом недалёком будущем, и приготовились принять удар на себя: в час «Икс» в руки родителей попадёт видеозапись долженствующая снять ответственность с наставников за их лиходейства. Элан и Афалия в своём послании слёзно попросят у родных прощения, попросят понять и принять важность задуманного, ведь их идея, в случае успешного завершения, гарантирует принципиальное изменение колониальной политики, сделает процесс заселения новых планет гораздо более быстротечным, не говоря уже о том, какие астрономические средства и ресурсы удастся сэкономить. Родители, и Раткины, и Доронины, всю жизнь положили на благо общества, и знают цену свершениям и тратам, поту и крови, которыми даётся большой успех, поэтому они поймут… Должны понять!

– Уса и Литаны вошли в завершающий этап – «дети» уже формируются, – едва слышно продолжила женщина, отдавшись умелым рукам Хельги, что выгоняли из уставшего тела скопившееся напряжение.

– Да, первые эволэки выйдут из погружения уже послезавтра, – киборг подбадривала смертельно уставшего куратора – уже почти конец.

Марина немного сморщилась, напрягая память:

– Тониан и Ламар?

– Да.

Парочка ветеранов-юношей, каждый с четырьмя погружениями в активе, три года поддерживались в разогретом состоянии, как и ещё более чем три десятка опытных эволэков – подозревая о предательстве и убийствах, Ворожейкина придумала оригинальную систему выпроваживания якобы отработавших своё кадров на заслуженный отдых, а Императрица помогла воплотить её в жизнь.

– Верно, Клан Земли. Они работают над очень полезными созданиями – сухопутными крабами. Их предполагается разводить в огромных количествах, для обработки пахотных земель.