© 2005 Wm. B. Eerdmans Publishing Co.

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. МРОЕХ «ХЦ «Мирт», 2024

* * *

…Христос играет в нём и веселится.

И проступают вдруг черты Отца

Сквозь дни земные и людские лица.

Джерард Мэнли Хопкинс

Посвящается Джеймсу и Рите Хьюстон

Благодарность

Долгим практическим опытом духовного богословия я обязан трём общинам: Пресвитерианской церкви города Таусон (штат Мэриленд), Пресвитерианской церкви города Уайт-Плейнс (штат Нью-Йорк) и Пресвитерианской церкви Христа Царя штата Мэриленд. Именно там и именно с этими людьми я впервые начал этот разговор.

В течение многих лет самые разные учебные заведения принимали меня в качестве приглашенного лектора или внештатного преподавателя, что, безусловно, давало мне дополнительный стимул для размышлений, значительно углубляя и расширяя моё понимание духовного богословия и выводя меня далеко за пределы моего местного контекста. Многое из изложенного в этой книге не раз проверялось в ходе дискуссий и обсуждений с коллегами и студентами, когда я преподавал в семинарии св. Марии в Балтиморе, в Питтсбургской теологической семинарии и Риджент-колледже в Ванкувере (Канада).

Первые варианты отдельных фрагментов книги публиковались в журналах The Christian Century, Christianity Today, Crux, Ex Auditu, Journal for Preachers, Reformed Review и The Rutherford Journal (Шотландия). Благодаря возможности прочитать Тиессеновские лекции по систематическому богословию в Канадском меннонитском колледже (г. Виннипег), а также один из ежегодных курсов лекций имени епископа Дж. Сельвина в Личфилдском соборе (Англия), я смог ещё раз проверить и окончательно оформить свои мысли, что очень помогло мне в написании и редактировании окончательного варианта книги.

Пасторы Майкл Кроу и Стивен Троттер оказали мне особую помощь на последних этапах работы над книгой. Я безмерно благодарен этим и многим другим друзьям и коллегам за разговоры и молитвы, которые на протяжении многих лет способствовали моему духовному формированию и в итоге воплотились в этой книге. Спасибо!

Предисловие

На этих страницах соединились две сферы деятельности: работа пастора и работа университетского преподавателя. Большую часть своей трудовой жизни я служил пастором в разных христианских общинах. Именно так осуществлялась большая часть той практической работы, о которой пойдёт речь в этом обширном разговоре о духовном богословии – то есть о том, как Божье откровение живёт в нас и среди нас, как оно воплощается в нашей жизни. Писать о христианской жизни (здесь это называется «духовным богословием») – всё равно что художнику писать птицу в полёте. Сама природа предмета описания, который постоянно движется и контекст которого постоянно меняется – ритмично машущие крылья, отблески солнца на перьях, плывущие облака (и многое другое), – исключает абсолютную точность. Вот почему определения и объяснения чаще всего упускают самое главное. Истории, метафоры, поэзия, молитва, неспешные беседы – всё это куда лучше подходит для моей темы, для разговора, в котором непременно участвует Другой.

Но моя преподавательская работа тоже сыграла в написании этой книги немалую роль. Одновременно с пасторским служением я много лет читал лекции и вёл семинары в качестве приглашённого или внештатного преподавателя в колледжах и семинариях, и вместе со студентами и другими пасторами мне часто доводилось размышлять о том, как Писание, богословие, история и жизнь церковной общины пересекаются в христианской жизни, в повседневном воплощении Евангелия в реальных условиях жизни в Северной Америке. Затем, после тридцати трёх лет пасторского служения, я полностью ушёл на преподавательскую работу, получив должность профессора духовного богословия в Риджент-колледже (Канада) на кафедре, основанной видным богословом нашего времени Джеймсом Х. Хьюстоном.

Эти две сферы деятельности – пасторская и преподавательская – постоянно подпитывали и дополняли друг друга и в каком-то смысле подтолкнули меня к написанию этой книги. В процессе я общался с самыми разными людьми, как в церкви, так и в университетских стенах; среди них были фермеры и другие пасторы, домашние хозяйки и инженеры, дети и пенсионеры, родители и учёные, члены моей общины и мои студенты, и потому книга получилась несколько смешанной в плане стиля, отчасти научной и отчасти очень личной.

Я старался писать о духовном богословии именно так, как его следует воплощать в жизни, пользуясь живым языком нашей очень многообразной жизни. Какие-то её фрагменты взяты прямо из библиотеки, а какие-то – из разговора в кафешке за углом; какие-то страницы выросли из вопросов во время лекций, а какие-то – из того, чему я научился, сплавляясь на байдарке по реке. Моя главная цель состояла в том, чтобы придать популярной, но весьма неопределённой духовности нашего времени более-менее чёткую структуру и последовательность, опираясь на Священное Писание и позволив Святой Троице задать парадигму моего мышления.

Все эти разговоры и в церкви, и за её пределами окончательно оформились в книгу в особенно удачное для меня время, когда мне посчастливилось работать в Риджент-колледже вместе с д-ром Джеймсом Хьюстоном и его женой Ритой Хьюстон. Всей своей жизнью они воплощали смысл и значимость духовного богословия (Джеймс – своим преподаванием и наставничеством, а Рита – своим гостеприимством). Именно им я с благодарностью посвящаю эту книгу.

Адвент 2003 г.

Введение

Мы всегда начинаем с конца. «В моем начале мой конец»^[1]. Конец всегда важнее начала. Любое путешествие начинается с того, что мы решаем, куда поехать. Мы собираем информацию и с помощью воображения мысленно готовимся к тому, что нас ждёт. Целью жизни является жизнь: жизнь, жизнь и ещё раз жизнь.

Цель всей христианской веры и послушания, свидетельства и учения, супружества и семьи, отдыха и работы, проповеди и душепопечения – это проживание, воплощение в жизнь всего, что мы знаем о Боге: жизнь, жизнь и еще раз жизнь. Если не знаешь, куда идёшь, подойдёт любая дорога. Но если цель у нас всё-таки есть – а в данном случае, это жизнь, прожитая во славу Бога, – стало быть, имеется чётко обозначенный Путь, открытый нам Иисусом, и духовное богословие – это внимательное отношение к тому, как именно следует жить, если мы хотим идти по этому пути. Это протест против того, чтобы богословие обезличивалось, сводясь к накоплению информации о Боге, или превращалось в чисто функциональный инструмент стратегического планирования для Бога.

Сонет, написанный поэтом и священником Джерардом Мэнли Хопкинсом, очень пронзительно и точно описывает, как выглядит человеческая жизнь, проживаемая по-настоящему хорошо:

 
Щеглы искрят, стрекозы мечут пламя;
В ущелье – камня раздаётся крик;
Колокола хотят, чтоб за язык
Тянули их, – зовя колоколами;
 
 
Всяк просит имени и роли в драме,
Красуясь напоказ и напрямик,
И, как разносчик или зеленщик,
Кричит: вот я! вот мой товар пред вами!
 
 
Но тот, на ком особый знак Творца,
Молчит; ему не нужно очевидца,
Чтоб быть собой; он ясен до конца:
 
 
Христос играет в нём и веселится.
И проступают вдруг черты Отца
Сквозь дни земные и людские лица^[2].
 

Мы чувствуем, что жизнь – это нечто большее, чем только нынешний момент, но одновременно она и нынешний момент тоже. Мы улавливаем отзвуки целостности и жизненной силы, которые явно превосходят наши собственные способности и ресурсы. Время от времени мы чувствуем странную связь и гармонию с окружающим миром, с его камнями и деревьями, лугами и горами, птицами и рыбами, собаками и кошками, щеглами и стрекозами, и это смутное, мимолетное, но убедительное чувство снова и снова подтверждает, что все мы – в одной вселенской лодке и неразрывно связаны родственными узами со всем, что было, есть и будет. Мы нутром чувствуем, что участвуем в чём-то гораздо большем, чем простая сумма тех частей, на которые можно разложить наше бытие, если оглядеться и проанализировать все составляющие наших тел, семей, мыслей, чувств, погоды, новостей, работы и отдыха. Мы смутно сознаём, что никогда не сможем полностью понять, объяснить или описать всё это и жизнь наша всегда будет оставаться тайной – но тайной в хорошем смысле слова.

Все, кто живут сегодня в мире (а значит, и вы, читатель этих слов, и я, их автор), уже потому что глаза наши открыты, а лёгкие продолжают вбирать в себя воздух, могут лично подтвердить существование и присутствие этого Большего, этой Гармонии, этого Родства, этой Тайны – того, у которого…

 
Всяк просит имени и роли в драме:
Красуясь напоказ и напрямик…
Кричит: вот я!
 

Самое простое слово для всего этого и есть «Жизнь», и последние строки сонета Дж. М. Хопкинса дали мне тот образ, с помощью которого я хочу более тщательно и подробно поразмышлять над тем, какой является подлинная христианская жизнь:

 
Христос играет в нём и веселится.
И проступают вдруг черты Отца
Сквозь дни земные и людские лица.
 

* * *

Строки этого сонета наполнены той самой энергией, искрой, спонтанностью, которые присущи всякой жизни, и главная его мысль в том, что за этой жизнью и в самом её центре стоит не кто иной, как Христос: Христос, являющий нам Бога. Поэт говорит нам, что вся эта жизнь, искрящаяся щеглами и пламенеющая стрекозами, эта жизнь с её кричащими камнями и звенящими колоколами разыгрывается в нас – в наших руках и глазах, в нашей походке и нашей речи, в лицах людей, которых мы видим с утра до вечера, каждый день, в зеркале и на улице, в университетской аудитории и на собственной кухне, на работе и на детской площадке, в храмах и на заседаниях всевозможных комитетов. Христос воистину играет во всём этом и во всех нас, и сам этот глагол, «играет», отражает всю полноту радости и свободы той жизни, которая выходит за пределы голой нужды и перестаёт быть просто выживанием. Кроме того, в этой «игре» угадываются слова, звуки и жесты, совершаемые для кого-то другого, ведь играя мы сознательно и осмысленно создаём и передаём красоту, истину или благость. В сонете этот другой – Сам Бог^[3], а значит вся жизнь становится (или может стать) поклонением.

Сонет Хопкинса как нельзя лучше отражает то, к чему мы стремимся в своих попытках понять жизнь, тот самый «конец», к которому мы хотим прийти: ту энергию, спонтанность и самозабвенную радость, в которую Христос, являющий Собой Бога, вовлекает и окунает всех нас, так что в результате вся жизнь становится игрой и поклонением. Чтобы избежать недопонимания и подмены понятий, некоторые из нас прикрепляют к этой жизни уточняющее определение и говорят о христианской жизни, и действительно именно христиане призваны к тому, чтобы свидетельствовать о реальности этой жизни и помогать людям учиться так жить посреди общества, где эту жизнь постоянно пытаются ограничить, свести к чему-то более примитивному или сломить.

Вот почему я выбрал сонет Хопкинса, чтобы задать тон всей этой книге и с самого начала определить сущность того, о чем собираюсь писать. Мне хотелось бы максимально ясно и верно описать ту жизнь, которую христианская церковь вот уже две тысячи лет ведёт в мире и ради мира. В каком-то смысле мне хотелось бы сделать то же, что сделал Хопкинс в своём сонете. Любое стихотворение – это сложное переплетение звуков и ритма, очевидных и куда менее очевидных смыслов, где обычное и неожиданное оказываются рядом, вовлекая нас в жизнь: настоящую, глубокую, реальную жизнь. Именно этого я и хочу: не просто что-то объяснить или снабдить вас полезной информацией, но вовлечь вас – моих друзей и родных, соседей и прихожан церкви, читателей и студентов – в игру и помочь нам всем научиться играть вместе с Христом. Я не скажу ничего нового: христиане давно знакомы со всеми изложенными здесь основными принципами уже потому, что они живы и приняли крещение. Мы уже участвуем в этой жизни, потому что Христос действительно играет в «десятках тысяч мест». Но я надеюсь, что мне удастся хоть немного больше и глубже вовлечь вас в эту игру – ведь именно мы и есть те самые лица, руки, ноги и тела, в которых и посредством которых играет Христос.

* * *

Эта книга – разговор о духовном богословии; разговор, потому что разговор предполагает беседу, обмен репликами и присутствие разных людей, которые не только размышляют о предложенной теме, исследуя и обсуждая её, но и радуются возможности делать это вместе. Само это словосочетание, «духовное богословие», соединяет воедино два компонента, которые нередко оказываются оторванными друг от друга, органически сочетая внимание, с каким церковь относится к нашим представлениям о Боге (богословие), с тем, как мы день за днём живём с Богом (духовность).

За несколько последних десятилетий всеобщий интерес к духовности резко возрос, и произошло это главным образом из-за глубокого разочарования в предлагающихся нам подходах к жизни, которые оказываются либо чрезмерно рационалистичными (когда психологи, пасторы, богословы или эксперты по стратегическому планированию засыпают нас схемами, диаграммами, определениями и инструкциями), либо безлично-функциональными (со всеми лозунгами, целями, стимулирующими посылами и программами, которые продвигают рекламщики, коучи, консультанты по развитию мотивации, лидеры церквей или евангелисты). Рано или поздно большинство из нас ощущает в себе глубинное желание всем сердцем и душой проживать то, что мы уже и так знаем головой и делаем руками. Но «к кому нам идти?» (Ин. 6:68). Образовательным учреждениям практически нет дела до наших желаний: они выдают нам списки книг и назначают экзамены, но почти не обращают внимания на нас самих. На работе быстро выясняется, что нас ценят преимущественно (если не исключительно) за полезность и продуктивность: когда мы работаем хорошо, нас хвалят, а когда плохо – увольняют. Тем временем религиозные институты, куда раньше было принято обращаться по вопросам Бога и души, все чаще и чаще вызывают лишь разочарование у современных людей, видящих, что и здесь их либо энергично обрабатывают с целью превратить в потребителей духовно-религиозного рынка, либо воспринимают как тупых и нерадивых учеников, которых надо натаскать перед страшным выпускным экзаменом, где их будут спрашивать про то, «как обставлены небеса и какая температура огня в аду»^[4].

Из-за этой повсеместной духовной нищеты и безразличия к тому, что интересует нас больше всего, – причем с этим безразличием мы сталкиваемся и в школе, и на работе, и в церкви, – «духовность» (если употреблять самый общий термин) выскользнула из-под опеки официальных структур и оказалась в более-менее свободном полете. Духовность, как говорится, витает в воздухе. И с одной стороны, это хорошо, что самые глубокие и важные аспекты жизни стали предметом всеобщего внимания и интереса, что люди повсюду открыто признают и выражают свою жажду по чему-то надёжному и вечному и решительно не дают сводить себя к экзаменационным оценкам и должностным инструкциям. Однако с другой стороны, получается, что каждому из нас в каком-то смысле предлагается создать собственную подходящую ему духовность. В результате – даже при самых благих намерениях – многие, очень многие люди сами собирают себе «духовность» и образ жизни, смешивая в кучу цитаты из рассказов о знаменитостях, советы медиагуру, обрывочные восторги и личные фантазии. К сожалению, эта сборная солянка нередко приводит к зависимостям, разорванным отношениям, изоляции и насилию. А ведь в итоге всё это происходит потому, что люди просто оказались предоставлены самим себе.

Понятно, что людям всё чаще и больше хочется жить за рамками тех ролей и функций, которые навязывает им общество. Однако часто выходит, что получающаяся в результате духовность оказывается сформированной тем же самым обществом. Поэтому термином «духовное богословие» я буду называть специфически христианскую попытку описать человеческую жизнь, опираясь на Священное Писание и богатое духовное наследие наших предков, чтобы понять, как нам жить этой жизнью сейчас, в современном мире, где «жажда праведности» утратила определённость и, что называется, рассеялась в воздухе.