Цитаты из книги «Жажда»

Думаю, вы тоже, Харри. Я видел вас. Может быть, не Бог призвал вас, но призвание вы ощущаете. Харри посмотрел в чашку. Стеффенс был прав, говоря об удивительно плохом кофе. – Означает ли это, что вы не любите свою работу? – Я ненавижу свою работу, – улыбнулся главный врач. – Если бы я мог выбирать, я бы стал концертирующим пианистом. – Мм… А вы хороший пианист? – В этом и заключается проклятие – когда человек недостаточно хорош для того, чем он любит заниматься, и хорош для того, чем он заниматься ненавидит, не так ли? Харри кивнул: – Это проклятие. Мы делаем то, для чего нас можно использовать. – А ложь заключается в том, что того, кто следует своему призванию, ждет награда.

Это проклятие. Мы делаем то, для чего нас можно использовать. – А ложь заключается в том, что того, кто следует своему призванию, ждет награда.

Думаю, вы тоже, Харри. Я видел вас. Может быть, не Бог призвал вас, но призвание вы ощущаете.

– Потому что после смерти Пенелопы Раш вы и еще одна пятнадцатилетняя девочка – единственные известные мне живые люди, которые знают, как сейчас выглядит Валентин Йертсен.

«То, для чего тебя можно использовать». Так говорил его дедушка. Все, что тебе надо, – это то, для чего тебя можно использовать.

Человек, который меня изнасиловал, сказал, что он убьет папу, если я когда-нибудь кому-нибудь скажу хоть слово. Он сказал, что однажды уже чуть не убил папу и что в следующий раз его никто не сможет остановить. Харри заморгал, пытаясь переварить горькую смесь облегчения и шока. – Тебя изнасиловали? – переспросил он с напускным спокойствием. Аврора кивнула, шмыгнула носом и вытерла глаза: – В женском туалете, когда мы участвовали в турнире по гандболу. Это было в тот же день, когда вы с Ракелью поженились. Он сделал это, а потом ушел. Ощущения Харри были похожи на ощущения от свободного падения. – Куда можно это выбросить? – Она держала над чашкой капающий пакетик, болтающийся на нитке. Харри просто протянул ей руку. Аврора неуверенно посмотрела на него, прежде чем опустить пакетик в его ладонь. Харри сжал кулак и почувствовал, как вода обжигает кожу и течет между пальцев. – Он нанес тебе повреждения? Она покачала головой: – Он держал меня, и у меня остались синяки. Я сказала маме, что получила их во время гандбольного матча. – То есть ты до сегодняшнего дня хранила все это в себе?

Чернота, которая сейчас ожидала ту, что лежала в палате, номер которой ему назвали. Чернота, которая ожидает полицейского с тем взглядом, когда он узнает, что произошло. Чернота, которая ожидает всех нас.

Да, ты понимаешь, потому что ты – один из нас. – Один из кого? – Из чокнутой элиты. Возможно, ты слышал о дилемме Голдмана из восьмидесятых. Элитным спортсменам задавали вопрос, хотят ли они принимать допинг, благодаря которому завоюют золотые медали, но умрут через пять лет. Больше половины ответило утвердительно. Когда обычным людям задавали тот же вопрос, утвердительно отвечали только двое из двухсот пятидесяти. Я знаю, что для большинства это звучит дико, но только не для таких, как ты и я, Харри. Потому что ты пожертвовал бы собственной жизнью ради поимки этого убийцы, не так ли?

Вы сделали это, чтобы спасать жизни? – Что именно? – спросил Харри. – Стали работать в отделе убийств, – пояснил Виллер. – Или чтобы ловить убийц? – Мм… Ты думаешь о том, что сказал Жених? – Я помню ваши лекции. Я думал, что вы стали следователем по раскрытию убийств, потому что просто любили эту работу. Харри покачал головой: – Я поступил так потому, что только это я умею делать хорошо. Я ненавижу эту работу.

Таким печальным все становится из-за того, что вы малодушные и, для того чтобы упрятать нас за решетку, вам требуется моральный предлог. Вы сочиняете для себя лживые истории о свободе выбора и о Божественном наказании, которое является частью так называемой небесной справедливости, основанной на универсальной вечной морали. Но мораль ни универсальна, ни вечна, она крайне зависима от духа времени