Цитаты из книги «Жажда»

Он выпустил из рук револьвер. Он сделал свое дело. Все было кончено. Теперь он мог вернуться назад. В лето. Когда ему двенадцать лет и он лежит головой на коленях у мамы, а отец рассказывает ему и Сестрёнышу о ревнивом генерале, принимавшем участие в войне между венецианцами и турками, и Харри знает, что вечером, когда они лягут спать, ему придется объяснять эту историю младшей сестренке. И на самом деле он этому немного рад, потому что, сколько бы это ни заняло времени, они не закончат, пока она не разберется в переплетениях этой истории. А Харри нравятся переплетения. Даже в тех местах, где, как он понимает в глубине души, никаких переплетений нет.

Как вы жертвуете собственной человечностью? Из человечности? – Именно, именно!

Да, Валентином руководили. Это делал я. Конечно, это я написал те письма. Но важнее всего не то, кто стоял за Валентином и управлял им, научный смысл заключается в том, что Валентин был настоящим вампиристом, как и показывают мои описания, и ничего из сказанного тобою здесь не может поколебать мои научные результаты. И раз уж мне пришлось подготовить и создать лабораторные условия, так разве это не больше, чем обычно делают ученые? Или как? – Он скользнул взглядом по собравшимся. – Но то, что делал Валентин, решал совсем не я, это был его собственный выбор. И шесть человеческих жизней – не такая уж невероятная цена за то, что это… – Смит постучал указательным пальцем по переплетенной диссертации, – сможет помочь уберечь человечество от страданий и убийств в будущем. Здесь описаны тревожные сигналы и профили. Именно Валентин Йертсен пил их кровь, убивал их, а не я. Я просто облегчал ему задачу. Когда тебе повезет наткнуться на такого вампириста, ты обязан это использовать, ты не должен позволять близоруким моральным принципам остановить его. Нужно видеть вещи в дальней перспективе, видеть пользу для человечества; спросите Оппенгеймера, спросите Мао, спросите тысячи больных раком лабораторных крыс.

Скажи мне одну вещь, Олег. Как так случилось, что у тебя установились столь близкие отношения с Харри Холе? Он ведь даже не твой биологический отец. – Кто знает. – Ответь на этот вопрос и дай мне свою кровь, и я поеду с тобой на защиту. Олег задумался. – Я хотел сказать, это потому, что он честный. И несмотря на то что он не лучший отец в мире и все такое, я могу верить тому, что он говорит. Но думаю, это не самое главное. – А что же самое? – Что мы ненавидим одни и те же группы. – Что-о? – Я говорю о музыке. Нам нравятся разные группы, но не любим мы одни и те же. Олег снял пуховик и закатал рукав рубашки. – Готовы?

– Я люблю людей, – вздохнул Харри. – Я просто не люблю быть с ними вместе. Особенно когда их много в одном месте.

– Идеальный симбиоз, – произнес Олег. – Как гиена и гриф, – прошептал Иисус. – Гриф указывает гиене дорогу, кружась над раненым зверем, а гиена его добивает. Пища для обоих.

И ты прав. – Да? – Харри глотнул холодного кофе, чтобы избавиться от вкуса застывшей желчи. – Да. Ты несешь ответственность гораздо большую, чем ответственность за своих близких. Ты должен быть и с теми, кто тебе не слишком близок. И я не имею права требовать, чтобы ты всех их предал. А то, что убийства для тебя – это тоже наркотик, сути дела не меняет.

из-за глубоких расстройств личности и парафилии.

Это не вопрос, это приказ. Пошли. – Приказ?! – Его лицо исказилось от ярости. – Ты мне даже не отец! И спасибо за это. – Ты был прав. Звание действительно решает все. Me[34] – старший инспектор, you[35] – студент Полицейской академии. Так что утри слезы и поднимай задницу. У Олега отвисла челюсть. Харри развернулся и быстро зашагал по коридору.

вы уже знаете: правда – это иллюзия. Как следователь по расследованию убийств, вы тоже продаете не то, что утверждаете. Вы даете людям почувствовать, что справедливость торжествует, что существуют порядок и безопасность. Но полной и объективной правды не существует, как не существует подлинной справедливости.