Пока однажды она не застала его лежащего в луже собственной мочи. После разговора с Блейзом Драко было безумно стыдно: внутренности переворачивало от отвращения к себе, он тысячу раз задавался вопросом, как он мог до такого докатиться, и не находил ответа. Его поведению нет оправданий – он делал больно себе, матери и своим друзьям. На следующее утро после инцидента Блейз поговорил с МакГонагалл и объяснил ей ситуацию с Драко. К чести директора, она не стала устраивать скандал и выгонять Малфоя из школы, разрешив целителю разума посещать того три раза в неделю в стенах Хогвартса.

Первая встреча с целителем разума прошла неплохо, по мнению Драко. Целитель, представившийся Терри Боуманом, оказался приятным человеком средних лет с волосами цвета шоколада: на висках проступила седина, глаза были глубокого карего цвета, а взгляд был добрым, будто подтверждающим слова Блейза о том, что этот человек ему поможет и не станет осуждать Малфоя за его постыдную слабость. Так и оказалось – в первую встречу Боуман спросил Драко, осознаёт ли он, на какой путь ступил и предупредил, что просто не будет, ведь, чтобы побороть свои страхи, нужно будет столкнуться с ними лицом к лицу, на что Малфой, сглотнув, ответил, что понимает своё положение и хочет избавить близких от последствий своих решений. Боуман тогда ответил, что Драко необходимо сделать это в первую очередь для себя, но Малфой не считал, что он вправе делать что-либо для себя. И Боуману удалось переубедить его. Это вдохновляло. После первого визита Боумана Драко не пил: ему было плохо, всё тело ломило от желания залить в себя что-то крепче тыквенного сока, он постоянно возвращался к мыслям об огневиски, но держался благодаря зельям, которыми снабжал его Блейз или Грейнджер, когда того не было в лазарете. И тогда, предварительно посоветовавшись с целителем, он решился принести извинения Грейнджер.

Хогвартс, Шотландия, декабрь 1998 года

Гермиона шла по пустому коридору шестого этажа, возвращаясь с ужина в свою башню. Она думала о том, как Малфой на прошлой неделе принёс в лазарет улучшенное зелье от похмелья, которое он переделал: он добавил в рецепт перья болтрушайки и вывел специальную нумерологическую формулу, которая позволила использовать это зелье не только, как антипохмельное, но и снимающее симптомы отмены даже для самых тяжёлых случаев.

Когда он принёс его в лазарет, Гермиона и Блейз как раз варили новую порцию Антипохмельного зелья.

– Забини, – окликнул друга слизеринец. Блейз отвернулся от котла и, вытерев руки о белоснежный фартук, подошёл к Драко. – Я… В общем, я улучшил Антипохмельное, вы можете теперь варить его вместо обычного?

Малфой крутил в руках небольшой пузырёк с ярко-синим зельем и свиток с рецептом. Забини вопросительно уставился на друга, приоткрыв рот. Гермиона, не сумев сдержать любопытства, подошла к Малфою.

– Можно? – спросила она, указывая на свиток.

Малфой перевёл на неё взгляд и, немного поколебавшись, передал ей свиток и бутылочку с зельем. Их пальцы соприкоснулись на секунду, но Малфою этого хватило, чтобы румянец окрасил его щёки. Грейнджер, ничего не заметив, отошла к котлу. Забини, отмерев, окинул друга оценивающим взглядом.

– Я смотрю, Боуман получает свои деньги не зря, – промолвил он.

– Он посоветовал мне попробовать заняться тем, что у меня получается лучше всего, а так как летать я больше не могу, я решил попробовать заняться зельями, – вполголоса ответил Малфой. – Ну и решил, что неплохо было бы улучшить это.

– Чёрт, – улыбнулся мулат. – Я рад это слышать. Поверь, Боуман своё дело знает: к концу года ты сядешь на метлу, Малфой, – Забини хлопнул друга по плечу.

Малфой неопределённо пожал плечами и уже собирался уйти, когда услышал голос Грейнджер.

– Это восхитительно, Малфой! Использование нумерологии при вычислении наилучшей методики изменения рецепта – до такого даже я не смогла додуматься, – Грейнджер повернулась к нему, опуская свиток. Он напрягся. – Как ты до этого дошёл?

– Я не тупой, Грейнджер, – только и смог вымолвить он. Её плечи немного опустились, а сияющая улыбка чуть-чуть померкла. Чёрт, он не хотел её обидеть, просто растерялся. Он решил уточнить. – Вспомнил, что говорила профессор Вектор про сочетание нумерологии и зелий, и подошёл к ней с этим вопросом. Она задала направление, остальные вычисления я сделал сам.

– Это потрясающе! Ммм, – Гермиона замялась и заправила локон за ухо. – Ты не мог бы показать мне все вычисления? Я имею в виду, что это может помочь для улучшения других зелий здесь, в лазарете.

Малфой замер, открыл рот, потом закрыл. Гермиона Грейнджер, главная заучка всего мира просит его, Драко Малфоя, «Пожирателя смерти» и ничтожного ублюдка, показать ей его вычисления?

– Хотя знаешь, – сказала Гермиона, не дождавшись его ответа. – Думаю, что было бы неплохо, если бы ты сам этим занялся. Я имею в виду, что у меня и так много дел: занятия, старостат, помощь в лазарете. Ты не думал связать свою жизнь с зельями? Если у тебя получилось усовершенствовать такое сложное, то, уверена, что у тебя получится и с другими. Ты мог бы начать практиковаться на тех, что часто используются здесь. Если хочешь, мы с Блейзом составим тебе список.

Драко впитывал её слова, как губка: они разливались внутри него, словно мёд, обволакивая его израненное сердце. На душе стало так легко. Он запечатлел её сияющие глаза в своём сознании. На него никто раньше не смотрел с таким восхищением. Так, будто он спас жизнь, а не просидел в библиотеке чёртову неделю, обложившись свитками с исписанными формулами.

– Я подумаю над этим, Грейнджер, – ответил Драко и, отвернувшись, быстрым шагом направился к выходу, будто боялся, что её улыбка сможет прожечь в нём дыру.

Гермиона повернулась к Блейзу и подняла на него сияющие глаза.

– Ты знал, что он может делать такие вещи?

– Он раньше очень любил зельеварение: у него дома была целая лаборатория. И ещё не забывай, что его дополнительно обучал Снейп, – Забини взял из её рук свиток и начал просматривать его.

– Ты должен уговорить его заняться зельями всерьёз: волшебный мир многое потеряет, если он бросит этим заниматься, – Забини усмехнулся. Гермиона взяла его за локоть и заглянула в глаза. – Я серьёзно, Блейз, у него настоящий талант. Таких одарённых зельеваров редко встретишь.

Блейз посмотрел на её руку, державшую его за локоть, мягко освободился и отошёл к котлу.

– Я знаю, Грейнджер. Чем, по-твоему, я занимаюсь все эти месяцы? – и добавил. – Не особо восхищайся им в его присутствии, а то его корона вырастет, и наш слизеринский принц снова раздует перья.

Гермиона усмехнулась. Она помнила, с каким важным видом Малфой раньше разгуливал по школе. Надо признать, что после того дня, когда она увидела Малфоя в Большом зале, она уже не думала, что он сможет вернуться к роли мне-всё-нипочём-я-богатенький-аристократ-Драко-Малфой. Такие перемены ломают людей, заставляют их переосмысливать свою жизнь и положение.

Она наблюдала за ним тайком. На общих занятиях он всегда сидел на последней парте и молча выполнял задания, не подначивал гриффиндорцев и даже не смеялся над её вечно поднимающейся рукой и тем, как она подпрыгивала в нетерпении дать ответ учителям. На уроках зельеварения он обычно был более сосредоточен, если не мучился от похмелья. От него всегда исходил запах алкоголя или сильнейшего перегара, так что она тайком, невербально, чтобы он, не дай Мерлин, не заметил, накладывала на него слабое заклинание, чтобы неприятный запах слабел, и тогда терпкий аромат хвои и дорогого табака, смешанного с цитрусом и чем-то цветочным, пробивался к ней в нос. Сидя иногда рядом в парах на зельеварении, Гермиона пыталась разложить его настоящий запах на составляющие, но не могла понять, что это за цветочный аромат, пробивающийся сквозь более грубые и терпкие.

Гермиона заметила, что после того инцидента в коридоре Малфой изменился в лучшую сторону. Она не знала, что именно послужило причиной таких перемен, но поняла, что рада за него. Всё-таки не зря она уговорила тогда Гарри дать показания в пользу Малфоя: она считала, что он заслужил прожить остаток жизни в спокойствии; он, как и она, были насильно втянуты в эту войну. И не ей судить его, не зная всей ситуации. Гермиона догадывалась, что Малфой не по своему собственному решению пытался убить Дамблдора: всё-таки Гарри сказал, что Драко тогда опустил палочку. Что бы сделала она, если бы её семье угрожали смертью? Если бы её шантажировали и манипулировали ею? Да и имеет ли она право судить его за попытку спасти семью от смерти, когда она сама лишила своих родителей памяти и жестоко поплатилась за своё решение тем, что они не могут теперь смотреть на свою собственную дочь.

Девушка горько усмехнулась своим мыслям.

– Грейнджер?

Тихий голос окликнул её. Гермиона обернулась и увидела Малфоя, который стоял возле вечно пустующего кабинета. Она вопросительно на него посмотрела. По Малфою было видно, что он решался на что-то: взгляд бродил от неё к стене, руки были сжаты в кулаки, челюсть напряжена, он вытянулся, как струна. Гермиона ждала.

– Ты… – Малфой глубоко вздохнул. – Мы можем поговорить?

– О чём? – осторожно спросила Гермиона.

– Я… Просто хочу кое-что сказать, Грейнджер.

Он повернулся, открыл дверь класса и, не оборачиваясь на Гермиону, зашёл внутрь в надежде, что её любопытство не оставит девушку в коридоре. Так и произошло. Спустя минуту Гермиона осторожно вошла в класс и остановилась у двери, прижимая к груди сумку с учебниками.

– Ты можешь сесть? – Малфой указал на стул.

– Я постою, спасибо.

– Грейнджер, – взорвался Малфой и сделал к ней шаг, но тут же, будто мысленно дав себе пощёчину, дёрнул головой и отошёл. – Пожалуйста, – добавил он более спокойным голосом.

Гермиона настороженно смотрела на него. Он, конечно, не причинил никому вреда с начала года и даже ни разу не обозвал её грязнокровкой, но старые привычки так просто не искоренить. Она сомневалась, что Малфой задумал какую-то пакость, прекрасно зная, что Тео и Блейз её в обиду не дадут, однако она не знала, чего можно ожидать от этого нового Малфоя. Нога Гермионы двинулась, и девушка медленно, не сводя глаз с парня, прошла к стулу и присела на краешек, готовая в любой момент сорваться с места. Её брови были немного нахмурены, а губы поджались.

– Спасибо, – выдохнул Малфой.

И сам будто немного удивился. Как и она. Малфой раньше никогда не говорил ей спасибо, да и вообще она сомневалась, что он кому-либо говорил это слово.

Малфой начал мерить шагами комнату: он обхватил себя руками, затем провёл рукой по волосам, взъерошивая их. В итоге он встал напротив неё и облокотился руками на парту позади него. Опустив голову в пол, он выпалил.

– Грейнджер, я хочу извиниться.

– Оу, – вымолвила девушка, её глаза в удивлении расширились, пальцы ещё сильнее вцепились в сумку, которую она не отпускала. – Оу. Ты не…

– Пожалуйста, не… Не перебивай меня, я… Чёрт, это очень сложно, Грейнджер, – он поднял на неё взгляд лишь на секунду и снова опустил, его пальцы впились в края парты и побелели от напряжения. Тяжело сглотнув, он продолжил. – Я хочу извиниться перед тобой за то, что мучил тебя все эти годы, – Малфой поднял на неё взгляд и теперь смотрел в глаза не отрываясь. В его глазах плескалась агония: Гермиона видела, как тяжело ему даются эти слова, но не перебивала и просто смотрела, переводя взгляд с одного серого омута на другой. – Я… Отец промыл мне мозги. Я с младенчества рос с осознанием и убеждённостью в том, что я особенный, потому что волшебник, потому что Малфой, потому что наследник древнейшего рода. Но больше всего именно потому что я чистокровный, – его руки мелко задрожали, и он скрестил их на груди. – Я верил всему, что говорил мне отец: в детстве он был всем для меня, главным примером для подражания. И я пытался быть похожим на него, – горько усмехнулся Малфой. И перевёл взгляд куда-то за плечо Гермионы, будто уносясь в воспоминания. – Я повторял всё, что он говорил про маглов и маглорождённых, я верил в то, что моя кровь действительно особенная. Понимаю, что это не оправдывает моего отношения к тебе, и я не пытаюсь оправдаться, – он снова провёл дрожащей рукой по волосам, набрал воздух в грудь и вернул взгляд на Гермиону, застывшую на стуле и боящуюся пошевелиться. – Я хочу извиниться за каждое презрительно брошенное в твою сторону гр…”грязнокровка». За то, что оскорблял твой ум, потому что, видит Мерлин, я ещё не встречал никого настолько умного, да и вряд ли когда-либо встречу. За вечно поднятую руку на уроках, потому что сам не знал всего, что знала ты, и я отчаянно завидовал тебе, маглорождённой волшебнице, которая всегда опережала меня по оценкам. Я извиняюсь за то, что оскорблял твою внешность, потому что был идиотом, – последнее он добавил еле слышным шепотом. – Но самое главное, за что я хочу извиниться, Грейнджер, это за то… – Малфой не выдержал её взгляда и начал мерить шагами комнату, нервно сжимая кулаки. – За то, что не помог тебе тогда, когда чокнутая сука пытала тебя у меня на глазах, а я стоял и смотрел на тебя не в силах пошевелиться, и… – он остановился рядом с ней и опустился на пол, будто ноги не в силах были его держать, его голова упала на грудь, из груди вырвался судорожный хрип. Комок в горле мешал говорить, но он сглотнул через боль и продолжил. – Я ничего не сделал, Грейнджер, – прошептал он, не в силах говорить в голос. – Я ничего не сделал, хотя мог, но не стал. И я принял это решение, потому что я трус и слабак, – Малфой тяжело дышал, его грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась. – Я не хочу, чтобы ты меня прощала, я не достоин твоего прощения, но я всё равно смею стоять сейчас перед тобой и извиняюсь за всё то дерьмо, что с тобой произошло по моей вине… Ты не… Ты не заслужила всего этого.

Одинокая слеза упала на пол. Малфой сидел на коленях, опустив голову и пытаясь побороть дрожь, которая била его мелкими ударами. На лбу выступила испарина, будто он пробежал стометровку, лицо побледнело. Гермиона не шевелилась, пребывая в шоке. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла пошевелиться.

– Малфой, – девушка тихонько окликнула всё ещё сидящего на полу и не смеющего поднять голову парня. Он не откликнулся, даже не пошевелился, будто не слышал её. Гермиона прочистила горло и ещё раз позвала его. – Малфой… – никакой реакции.

Тогда Гермиона опустила сумку на пол и сама опустилась напротив него. Осторожно протянув руку к щеке Драко, она прикоснулась к нему. Малфой вздрогнул, как от пощёчины и отстранился, всё ещё не в силах поднять на неё взгляд.

– Прости, – прошептал он, отмерев. – Прости, прости, прости, прости…

– Малфой, – прервала его Гермиона. В этот раз он поднял глаза, в которых стояли слёзы, и встретил её взгляд. Столько боли Гермиона не видела ни в одних глазах: её сердце разрывалось от сочувствия, руки тянулись к нему, но девушка не осмеливалась вновь дотронуться до него. – Всё в порядке, я не виню тебя.

– Нет! – он отшатнулся от неё, будто она его ударила. – Грейнджер, я… Это я виноват в чёртовой войне! – выкрикнул он.

Гермиона сжала губы.

– Ты не виноват, Малфой, никто из нас не виноват, мы были детьми! Ты был ребёнком!

– Я ХОТЕЛ СТАТЬ ЧЁРТОВЫМ ПОЖИРАТЕЛЕМ СМЕРТИ! – проорал он, отползая от неё ещё дальше. Слёзы уже текли по его щекам открыто, прокладывая дорожки до подбородка и уходя по шее вниз, за воротник рубашки. – Я ХОТЕЛ ЭТОГО! Я ХОТЕЛ УБИВАТЬ ТАКИХ, КАК ТЫ!

– Ты не осознавал…

– Не смей оправдывать меня, – замотал Малфой головой. Теперь его била крупная дрожь, он уперся спиной в парту, руки вцепились в колени с такой силой, что Гермиона не сомневалась – утром там проявятся синяки. – Не смей говорить, что я…

– Это вина твоего отца! Он должен был воспитывать тебя честным и добрым человеком, а вместо этого вложил в твою голову расовые идеи и предрассудки! Ты не родился таким, Малфой! – Гермиона пыталась сморгнуть слёзы, но глаза застилала влажная пелена. – Мы сами себя создаём, и ты можешь создать себя сам! Сейчас! Ты можешь исправить то, что сделал, ты уже начал, неужели ты не видишь? Ты, чистокровный волшебник, извиняешься на коленях перед маглорождённой – это ли не знак того, что ты меняешься? Что ты не трус, раз решился на это? Все заслуживают второй шанс, Малфой. И я очень хочу, чтобы ты использовал этот шанс правильно, —Гермиона, не в силах больше держать себя в руках, подошла ближе к парню и положила руки ему на плечи. Сглотнув ком в горле, она прошептала. – Я прощаю тебя, Малфой. Давно простила.

Малфой судорожно вздохнул и уткнулся Гермионе в живот. Его руки обвились вокруг её ног. Горькие рыдания вырвались из его горла, слизеринец пытался сдержать их, но они вырывались из его горла против воли, он судорожно цеплялся за Гермиону и повторял: «Прости, прости, прости…».

– Тшш, всё в порядке, – шептала гриффиндорка. – Всё хорошо. Всё хорошо.

Спустя несколько минут всхлипы затихли, и Малфой устало откинулся на парту, закрыв глаза. С души будто свалился огромный камень.

Глубоко вздохнув и судорожно выдохнув, он прошептал:

– Спасибо.

Глава 4

Хогвартс, Шотландия, Рождество 1998 года

Вернувшись в Башню после вечеринки, Гермиона с Тео решили посидеть ещё у камина: разговор шёл плавно – от обсуждения древесины для создания волшебных палочек, до снижения популяции единорогов. Далеко за полночь Гермиона вернулась к теме путешествия Тео в Аргентину.

– Как так получилось, что ты побывал там? – спросила девушка, делая большой глоток сливочного пива. Голова кружилась, Гермиона была навеселе, и, по-хорошему, пора было уже идти на боковую, но завтра начинаются каникулы, и можно будет позволить себе поспать до полудня.

– Отец готовил пути отступления, – сморщился Тео. – Ну, знаешь, в случае, если Тёмный придурок проиграет. К счастью, отца словили раньше, чем тот успел сбежать.

Гермиона задумчиво покусала губу, а потом ухмыльнулась совершенно не по-гермионовски.

– Так это правда? Про секс втроём?

Парень, сидящий рядом на диване, положил руку на спинку и, склонившись ближе к её лицу, ухмыльнулся.

– А ты как думаешь, Грейнджер? – он поиграл бровями. – Неужели я буду о таком врать?

– Ну, зная тебя, Теодор, – пьяно отозвалась Гермиона. – Ты же у нас главный выдумщик.

– А что насчёт тебя, Грейнджер? – Теодор придвинулся ближе: так, что между ними не осталось свободного пространства. – Какой секс предпочитаешь ты?

– Пфф, – фыркнула Гермиона, закатывая глаза. – Секс! Я толком и не целовалась.

Нотт отстранился и вскинул брови.

– Так ты что же… Никогда не…

Гермиона посмотрела на него, вздёрнув подбородок.

– Знаешь, мне как-то было не до этого. Всё пыталась спасти волшебный мир, – хихикнула она.

– А что же насчёт поцелуев?

Тео улыбнулся краем губ и палочкой призвал новую порцию выпивки. Он открыл бутылку для Гермионы, передал ей и сам сделал большой глоток из своей.

– Неужели даже тут Уизли не справился?

– Да это даже настоящим поцелуем было сложно назвать, – закатила глаза Гермиона. Она снова отпила из бутылки и пьяно икнула. – Это был скорее стресс на фоне того, что мы можем умереть – ничего романтичного. Да и не может быть ничего романтичного, когда ты весь облит водой из канализации, стоя в комнате, в которой гниёт труп гигантского монстра.

– А что же Крам? – спросил Тео, внимательно изучая лицо сидящей рядом девушки.

– Ну с Виктором всё было невинно – поцелуи в щёчку. Один раз он даже осмелился поцеловать меня в губы, но это было так мимолётно, что я толком не поняла, что произошло. Никакой страсти, искры и трясущихся коленок, как это описывают в многочисленных женских романах, – девушка немного грустно улыбнулась.

– Хочешь я покажу тебе каково это – целоваться по-настоящему? – произнёс Тео, рассматривая её профиль, и поспешно добавил. – Как друг?

Гермиона удивлённо повернулась к нему и немного отстранилась, поняв, насколько близко они сидели. Девушка могла рассмотреть крошечные родинки на висках Тео и цвет его глаз – яркая синева моря – глубокая и опасная, как морская пучина, от которой не спастись, если затянет.

– Не будет ли это странным?

– Нет, – с абсолютной убеждённостью в голосе серьёзно произнёс слизеринец.