Линялым светом
Зорьки тусклой
Вставал рассвет.
 
 
На глади речки
Ещё тихой
Блистал отсвет.
 
 
Вдруг в тишине
Желе застывшей
Раздался звук.
 
 
Рыбак,
Над удочкой дремавший,
Тут встрепенулся весь.
 
 
Дзинь-дзинь,
Чуть слышный колокольчик
Давал сигнал.
 
 
Рука,
Лисою к удочке метнулась.
Дрожанье лески прекратилось.
 
 
Ещё звонок.
И в серебре
Удача бьётся на крючке.
 
 
Затем в ведре
И,
Тишина.
 
 
До нового,
Дзинь-дзинь,
Звонка.
 

 
Розы расцветали,
Источая запах.
И дурманной негой
Полнилась душа.
И влюбился сразу
В девушку прохожий.
В девушку, которая
Розы те несла.
Их несла любимому,
Милому, хорошему.
Ждал свою красивую
У Пушкина в Москве.
И прохожий видя,
Встречу двух влюблённых,
Только очень горько
Пожалел себя.
А потом он дальше
Шёл своей дорогой.
По дороге розу
Он себе купил.
И любуясь розой
Девушку он видел.
Девушку,
Которую любил.
 

 
Древние погосты
Русских деревень,
Вы давно забыты,
К вам тропинок нет.
Только лишь старухи,
Древние как вы,
Смутно что-то помнят,
Как туда пройти.
И порой бывало,
Всё ж идут туда.
И придя на место
Ищут, где же я.
Древние погосты,
Русских деревень.
Вы давно забыты.
К вам тропинок нет.
 

 
Луна поблекла.
То встаёт рассвет,
Полоской фиолета,
Крася свет.
И соловей,
Всю ночь свистевший,
Рулады выдавать,
Всё ж притомился.
Петух,
Ему на смену поспешив,
Деревню разбудил.
Вот звук кнута
Крик петуха зашиб.
Послышалось мычанье.
И не спеша,
С дворов пошли коровы.
Дымки,
Над трубами всплыли.
Жизнь,
НЕ торопясь,
Крестьянина подняла.
 

 
Полёт мечты столь дерзновенный,
Ты воплотил в петлю.
Таран, оружием смертельным,
Стал для врага в бою.
 
 
Ты заложил в основу боя,
Отвагу русского бойца.
Когда разящим вдруг тараном,
Ты погубил врага.
 
 
Полёт в искусство превращая,
Ты восхищал толпу.
Полёт в искусство боя претворяя,
Ты искушал судьбу.
 
 
Пропеллер на твоей могиле,
Дань Лётчику-бойцу.
Потомки чтут твою могилу,
И МЁРТВУЮ ПЕТЛЮ.
 

 
Однажды это было.
Сидел я у окна.
И вижу у подъезда
Вдруг собралась толпа.
 
 
Вот крышку гроба вынесли,
Затем уже и гроб.
И маршем похоронным
Встревожен мой покой.
 
 
Я выскочил на улицу.
И к гробу подошёл.
И с интересом долго
На мёртвого смотрел.
 
 
Чего смотрел не знаю.
Покойного не знал.
Но мне вдруг показалось,
Что я его узнал.
 
 
Его черты – моё лицо.
И мой костюм на нём.
Но он уже покойник,
А я ещё живой.
 
 
Но вот под звуки музыки
Его и увезли.
А я перекрестился,
Хоть атеистом был.
 
 
Все люди всё же смертны.
И смертен тоже я.
Но видно моя очередь,
Ещё не подошла.
 

 
«Иволга» Есенина рыдала.
И рубином ткался «алый свет зари».
Им не нужен был поэт-крестьянин,
Соль и сын родной земли.
 
 
Был он по мальчишески чуть «пьяный».
Никогда и не был «молодым».
И походкой очень, очень старой,
Всё искал, искал он «чьи следы».
 
 
Палачи верёвкой задушили,
Песню лебединую его.
У народа силой же пытались,
Смыть его рязанские черты.
 
 
Он поэт России «глухариной».
«Тополёк» – крепыш своей земли.
Отлетел он «пухом тополиным».
И исчез как «с яблонь белый дым».
 
 
Но поэт народом не забытый,
В песнях на стихи свои живёт.
Золотой лучинкой тихо тлеет,
В памяти он «девок и парней».
 

 
Мочит дождь слезою неба
Блеклое стекло.
В конуре лежит собака,
Смотрит на окно.
 
 
Сад осенний, сад унылый,
Вскопанный давно.
Там под дождиком желтеет,
Яблочко одно.
 
 
Вот в окне мелькнули тени.
На крыльце,
Под накидкой серебристой,
Косточка в руке.
 
 
И в награду пёс довольный,
Тянет за собой.
И на яблочко он лает,
Забери его.
 
 
Мочит дождь слезою неба,
Блеклое стекло.
Летним солнышком играет
Яблочко в окне.
 

 
Алой
струйкой
теплится заря.
Оплывает
слёзкой
старая свеча.
Поэтесса
милая,
с горькою судьбой,
Потеряла
мужа
длинною зимой.
И на смерть
нелепую
скорбные слова:
«Любит,
любит кровушку,
русская земля.»
 

 
Обычный день был необычен.
Зимы был первый день.
 
 
Мела позёмка, ветер рыскал,
Скрипела старая качель.
 
 
Собака жалобно скуля,
Просилась в дом, ища тепла.
 
 
Домашний кот, клубком свернувшись,
Спал на батарее у окна.
 
 
Горела красная свеча.
Сидели двое – он, она.
 
 
Их чай, держал последнее тепло.
Вдвоём им было хорошо.
 
 
А за окном уж день кончался.
Зимы кончался первый день.
 

 
Зари полоска золотая,
Багрянцем осветила лес.
Осенний лес ещё дремавший,
Тут встрепенулся весь.
Осинка мелко задрожала,
Берёзка мило застонала,
И охнул дуб.
Когда луч солнца,
Еле тёплый,
По верху леса пробежался,
К нему котёнком приласкался,
Могучий лес.
 

 
Белая берёза,
Свой багряный лист,
Наземь ты роняешь,
Красен твой каприз.
И хотя на улицы убежала ты,
Девицей останешься,
Чудной красоты.
Устилая землю,
Золотым ковром,
Всё же остаёшься
Дочерью лесов.
По весне ты плачешь,
Слёзы льёшь рекой.
По кому рыдаешь
Белый стволик мой.
 

 
Девочка, девушка, женщина-мать.
Быстро по жизни годы летят.
Холмик-могилка, да крестик на ней.
Помянем родную, вина не жалей.
 
 
И вспомним былое, малюткой лежит,
И вот уже в школу она же бежит.
А школу закончив, невеста она,
И жизнь так прекрасна и хороша.
 
 
Заботы, заботы, жизни дни.
Муж на работу, детей накорми.
Вот и пришла усталость-страда,
Пора поглядеть на себя в зеркала.
 
 
Из зеркала смотрит женщина-мать.
В её волосах небесная прядь.
И смотрит, и смотрит она на себя,
И жалит морщинку иголка-слеза.
 
 
Девочка, девушка, женщина мать.
Вот и уходишь в небесную гладь.
Боже великий тебя охрани,
Ангелом стала и нас сохрани.
 

 
Душа моя полна печали.
Грустит оплывшая свеча.
А за окном в снегу качели,
А за окном уже зима.
 
 
Водою полнятся глаза.
И струйкой катится слеза.
И вот глухой поток рыданий,
За ним тропа воспоминаний.
 
 
К бокалу тянется рука.
Глоток чуть терпкого вина.
К свече несу искру огня,
И зажигается свеча.
 
 
Что помешало нам тогда,
Понять друг-друга до конца.
Как больно ранили слова,
Что говорили мы со зла.
 
 
Горит-чадит моя свеча.
Горит-чадит моя душа.
Итог не сладок, – я один,
Но знаю я, – и ты одна.
 

 
В вечер летний,
В вечер тёплый,
За околицу иду.
Там встречаю
Свою милку
И до зорьки с ней брожу.
 
 
А по утру по росе,
Возвращаюсь
Я к себе.
И усталый,
Весь разбитый,
Засыпаю на спине.
 
 
Не давала опять милка,
Всю прижать
Её к себе.
Всё шутила, всё грозила
Обломать
Ручёнки мне.
 
 
Засыпаю,
Вижу сон,
Дедушку с ухмылкой.
Что, внучёнок, не даёт,
Будь хитрее
С милкой.
 
 
Просыпаюсь,
Весь в поту,
Долго я ворочаюсь.
Я на милке то женюсь,
Этим
И воспользуюсь.
 

 
В томной неге танцзала,
Мы с тобой танцевали.
Мы прощались с собой,
Становились друзьями.
Время сказки ушло,
Время буден настало.
И сегодня с тобой,
В томной неге танцзала,
Как с любимым своим,
Я последний разок танцевала.
Прижимаясь к тебе,
Мочку уха кусая,
Я душившие слёзы меня,
Внутрь себя загоняла.
Понимала же я,
Что не будет так вечно.
Но расстаться с тобой,
Всё же думала я,
Будет как-то полегче.
В томной неге танцзала,
Ты в улыбке своей
С поволокой тумана,
Всё скрывал, всё скрывал
Ту печаль, ту печаль,
Что нас в танце связала.
В томной неге танцзала,
Ты меня целовал.
Ты прощался со мной,
Уходил ты к другой.
 

 
Ничто теперь покой не потревожит.
Душа спокойна – спит она.
А было время, время молодое,
Когда рвалась всё в высь она.
Порой бывает, как и прежде,
Рванётся в верх на краткий миг,
Но также, как и старый конь,
Устало перейдёт с галопа в рысь.
Моя душа полна печали.
Настало время подвести всему итог.
Ей оглянуться не мешает,
На то, что было, но уж нет.
А оглянуться страшно и бывает,
Ведь за душой остались и грехи.
Они занозой в памяти остались,
И страшным монстром лезут изнутри.
Тогда душа тоскует странной болью,
И сердце глухо бьёт последние часы.
И только силой, силой воли,
Ты загоняешь вглубь те старые грехи.
Молчи душа, молчи.
 

 
Бушует житейское море,
Цунами взрываясь подчас.
Как чайки с испугу сорвутся
Тончайшие нервы у нас.
Подводные камни всплывают
Словесным тараном из нас.
И больно по нам ударяет
Ребёнка испуганный глаз.
И тонут в бушующем шторме
Последние капли любви.
Как лодки на рифы наткнулись
Проклятых две наши судьбы.
Но шторм побушуя, утихнет.
Утихнут и страсти у нас.
И дарит нам счастье
УЛЫБКА РЕБЁНКА,
Надежды светящий маяк.
 

 
Утренней зорькой
Лучик рассветный
Рыбкой скользнул в вышине.
Вот потихоньку
На землю спустился,
Вот побежал по росе.
Там, где бежал,
Этот лучик рассветный,
Там подымалась трава.
Капельки влаги
Тихонько исчезли,
Их забирала заря.
Лучик рассвета,
Хилый и бледный,
Рос на глазах.
Вот превратился
Он в столб многоцветный,
Радугой пал на поля.
Там покатался,
Там поигрался и…
Нет уж его.
 

 
За околицей деревни,
Под крутой горой,
Было место тайной встречи
Девушки одной.
Была девушка прекрасна,
Русской красотой,
И любил её безумно
Парень молодой.
Парень был не наш, не русский,
Был чеченец он,
Их семья прижилась как-то,
В деревеньке той.
Но война грозой началась,
Русских и чечен,
Потому и тайны были
Встречи под горой.
Жарки, страстны были встречи,
И полны слезы.
Их убили на рассвете,
ОБЕ СТОРОНЫ.