Отзывы на книги автора «Ясунари Кавабата»

Ясунари Кавабата - это воплощение самой Японии, её аватар. Ясунари Кавабата - это совесть Японцев, не позволяющая им забыть суть своих традиций, свою историю.
В данном сборнике больше всего это чувствуется в повести "Старая Столица". Описания праздников, обычаев старого города. В них остро чувствуется тоска по традициям, по старой Японии, по её чувству красоты. Для нас, гайдзинов это все безумно интересно, потому как нам это все в новинку, но ведь он писал не для нас, а для японцев, которые, казалось бы, выросли на всем этом, и им известны все эти описания как нам - рецепт борща.
И тем не менее он пишет об этом очень подробно: о том, как проходит праздник Гион-мацури (теперь уже самый популярный фестиваль во всей Японии), о традициях ткачества, о традициях семейных отношений. Я считаю, что мастерство Кавабаты проявляется в формировании нынешнего японского самосознания: именно он заставил японцев гордится наследием своего прошлого, ну или сделал немаловажный вклад в это формирование. Он заставляет всех, и иностранцев и японцев, увидеть японскую Красоту. Все мы сейчас в курсе, что японцы видят мир иначе, иное у них само понимание красоты. И вот это очень остро чувствуется у Кавабаты. Возможно и до него что-то такое витало в воздухе, но ему удалось поймать ощущение за хвост, сформировать его в текст и открыть глаза на красоту ставших уже такими обыденными для японцев традиций, показать что эти традиции более чем достойны того, чтобы их берегли, сохраняли и гордились ими. Он не просто говорит, что чайная церемония - это уникально и потому ценно, он показывает саму суть, корень чайной церемонии, и говорит о том, что важно не потерять как раз таки эту суть. И так во всем, о чем он пишет. О самом сердце традиций, а не о их внешнем отображении.
"Стон горы". Жизнь японской семьи. Пожилые родители и их дети со всеми своими проблемами. Переживания родителей за судьбы своих детей. И опять же, все так по-японски. В традициях японской литературы - отображение чувств через внешние описания природы (вспомните "Гэндзи моногатари" хэйанской эпохи и хайку-хокку). Кавабата напоминает об этой традиции. В услышанном стоне горы герой чувствует знак приближающейся старости. И он уверен в том, что это стон горы, а не какой-то иной звук или галлюцинация, даже когда его пытаются в этом переубедить . Герои Кавабаты очень чувствительны к окружающей их красоте. Это может быть и природная красота, и человеческая, и красота искусства, и даже красота уродства. Они видят её во всем и это свойство наполняет их такой гармонией, которой я всегда завидовала. Через это самое ощущение красоты во всем окружающем и показаны все их внутренние переживания. Доводилось ли вам делать крюк по дороге куда-то только для того, что бы полюбоваться на давно знакомое дерево или для того что бы посмотреть как распустились цветы? Можете ли вы себе представить, что бы где-то у нас, ну например в том же Питере, отключили рекламное освещение на 40 минут только ради праздничных огней? Вспомните о том как японцы любят пикники под цветущими деревьями сливы или сакуры, о том, что у них целые сады различных цветов, в периоды цветения переполненные посетителями. Вспомните о том, как бережно они ухаживают за каждым деревом и клумбой. А теперь вспомните об оборванной сирени в наших парках, на которой цветет только макушка, до которой никто не смог дотянутся. А ведь цветущая сирень выглядит очень красиво! Красивыми могли бы быть даже дорожки, усыпанные её опавшими лепестками. Но увы, такие уж традиции передаются у нас из поколения в поколение. И нет на нас Кавабаты, который мог бы открыть нам глаза на всю печаль такого обращения с сиренью.
"Рассказы на ладони". Люди и целые жизни, умещенные на пару страничек. Но Рассказаны они настолько полно, что добавление чего-то ещё только испортит их. Читаешь и перед глазами мелькают словно в лихорадке мысли, чувства, события. Порой настолько необычные, гротескные, невероятные. Появляются внезапно и так же внезапно исчезают, сменяют друг друга в лихорадочном танце. Я вообще не очень люблю рассказы, но Кавабата дал мне почувствовать их особую прелесть.

Я прекрасно понимаю нобелевскую комиссию и их мнение при вручении премии Кавабате: "за писательское мастерство, которое с большим чувством выражает суть японского образа мышления".
Так, как Кавабата, о красоте не пишет никто. Прочитайте, и посмотрите на мир новым взглядом.

Снежная Страна – удивительная, настоящая «японская» книга. Я не могла оторваться от чтения, но тем, что меня привлекало, был не столько сюжет, сколько чувства и атмосфера. На меня лился поток невероятных образов, которые заставляли ощущать прикосновения рук, шорох кимоно, дышать морозным горным воздухом, слышать звук игры на сямисэне, наблюдать за мотыльками, летящими на свет…

...

На сетке, с наружной стороны, тоже сидел мотылек с бледно-зелеными, почти прозрачными крылышками и тонкими, как пух, усиками цвета кипарисовой коры. Горы, видневшиеся вдали, за оконной сеткой, были залиты вечерним солнцем, но их уже окрасила в свои цвета осень, и зеленоватое пятнышко мотылька казалось на этом фоне мертвым. Только там, где его крылья находили друг на друга, зеленый цвет был сильнее. Налетел осенний ветерок, крылышки мотылька заколебались, как тонкие листки бумаги.

Поразительно, как образно пишет Кавабата. Его произведения, такие воздушные и глубокие одновременно, можно сравнить с японской поэзией.

На оконной сетке сидели мотыльки, сидели долго, словно приклеившись к ней, и вдруг оказывалось, что некоторые из них уже мертвые. Они падали, как увядшие листья. Некоторые падали со стен. И, подбирая мертвого мотылька, Симамура задумывался, почему природа создала их такими прекрасными.

Много внимания уделяется описанию внешности, причем многие эпитеты и метафоры выражены так, как умеют их передать, наверное, только японцы.

По ее губам, влажным и изящным, как свернувшаяся колечком пиявка, казалось, скользил отраженный свет даже тогда, когда они смыкались, и было в этом, как и в ее теле, что-то зовущее и соблазнительное. Ее удивительные глаза, прочерченные прямо, как по линейке, под невысокими дугами бровей сейчас блестели и смотрели совсем по-детски. Ее кожа, без пудры, словно бы обретшая прозрачность еще там, в увеселительных кварталах столицы, а здесь подцвеченная горным воздухом, была свежа, как только что очищенная луковица, и прежде всего удивляла своей чистотой.

Не могу описать словами свой восторг, который испытываю, ощущая эти невероятные образы…

После захода солнца небо над далекими горами еще сохраняло бледную розоватость и пейзаж за оконными стеклами еще не полностью расплылся во мгле. Но у пейзажа остались только контуры, краски исчезли, и все вокруг: горы, поля - казалось очень унылым, обыденным, лишенным каких-либо примечательных черт. И все же была в этом пейзаже некая страстная напряженность, как в неуловимом потоке чувств. Из-за лица девушки, конечно. Отраженное в стекле лицо закрывало часть пейзажа за окном, но вокруг постоянно мелькали образы вечера, и поэтому лицо казалось прозрачным. И все же невозможно было из-за непрерывного мелькания убедиться, действительно ли прозрачно это лицо. Создавалась иллюзия, что вечерний пейзаж бежит не на заднем плане, а прямо по лицу девушки. В вагоне было не очень светло и зеркало было ненастоящим, оно не отбрасывало света, не давало отчетливого изображения. И Симамура, смотревший в зеркало, постепенно забыл о нем, он видел только девушку, плывущую в потоке вечернего пейзажа. Именно в этот момент на лице девушки и вспыхнул огонек. Отраженный огонек был слабым и не погасил настоящего огонька за окном, но и тот, настоящий, не погасил своего отражения. Огонек проплыл сквозь ее лицо, однако не осветил его - это был холодный, далекий свет. И все же зрачок вдруг вспыхнул в тот момент, когда огонек наплыл на отраженный в стекле глаз, и это был уже не глаз, а прекрасный, загадочный, фосфоресцирующий светлячок, плывущий в волнах вечерних сумерек.

Когда придет зима – я перечитаю эту книгу на японском, чтобы снова окунуться в эту атмосферу, видеть, ощущать, чувствовать…

Казалось, Млечный Путь, похожий на огромное северное сияние, течет и омывает его тело. А сам Симамура словно бы стоит на краю земли. И Млечный Путь наполняет его леденящей, пронизывающей тоской и в то же время обольщает, обольщает…

Так и меня обольстила эта книга...

Эта книга так и осталась для меня просто снежной страной. Смотришь по сторонам - а вокруг только хлопья снега кружатся. Красивые, легкие - да, но все равно, из-за них ничего другого не видно. Даже в конце книги эмоции какие-то приглушенные, как будто и они завязли в сугробах. Все, как и положено снегу - пройдет время, и в памяти останется только прозрачная вода.

Если в произведении европейского автора я не вижу действия и развития сюжета, то в большинстве случаев оно меня будет раздражать. Привычным уже стало наличию завязки, кульминации и развязки. А с японскими авторами все по-другому. на каком-то моменте мне становится понятно, что развитие сюжета или яркая развязка здесь будут совсем не к месту. Нужно просто наслаждаться уже сложившейся ситуацией. Такими произведениями являются и Стон горы, и Старая столица, и Рассказы на ладони - несомненно, классика Японской прозы. Наверное, именно они и олицетворяют для меня истинный дух японской литературы.

Вот японская проза, которая меня восхищает и завораживает. Удивительной красоты образы, тонкие, поэтичные сравнения, какой-то совершенно иной взгляд на мир. Особенно ярко я смогла представить зелено-красную игру света от фонариков на одежде детей.

Я не совсем поняла окончание рассказа, а потому полезла искать информацию о сверчках и цикадах. Нашла много разрозненной информации: что цикады символизируют вечную юность и бессмертие, отстранение от любовных желаний и пороков, но при этом эфемерность и скоротечность бытия, ведь взрослая особь, выбравшись из-под земли на поверхность, живет всего около месяца. Сверчки же символизируют счастье, возрождение, долгую жизнь, дом, очаг, уют, и так же, как и цикады, - лето. Но к полному пониманию рассказа это меня как будто не приблизило.

И тут мне попался комментарий о японской прозе, в котором говорилось, что ее нужно не понять, а прочувствовать. И, пожалуй, так оно и есть. Чудится, будто за поэтичными образами скрыт какой-то глубокий смысл, но постичь его до конца ты не в силах.

Красивый-красивый стиль автора, неспешность и едва уловимая грусть - это то, что сквозит в каждой повести.
Жизнь течёт, проходит, меняя всё вокруг, меняя людей, меняя чувства. Это такие очевидные мысли, это самое естественное, что только может быть в нашем мире - и всё равно то, как преподносит это автор, - это нечто удивительное, тонкое, едва уловимое и вместе с тем сильное.

Читая три этих повести я всё же поняла, что мне больше по душе вещи более объёмные. "Элегия" и "Танцовщица из Идзу" едва-едва меня коснулись, пронеслись мимо - только лёгкий ветерок ощущений оставили после себя. А вот в более крупную повесть "Снежная страна" я смогла погрузиться, смогла прочувствовать её, привыкнуть к персонажам и проникнуться их историей. При чтении произведений малой формы мне очень не хватает этого погружения, хотя исключения, конечно же, случаются.

Кавабата прекрасен, к его произведениям хочется возвращаться снова и снова. Просто окунуться ещё раз в плавное течение повествования, в изящный поток размышлений и описаний. Красиво, очень красиво.

В книгах Кавабаты такая умиротворенная атмосфера... хотя вроде и о проблемах пишет, но с невероятно созерцательным настроением. Всё спокойно, никаких сумасшедших эмоций и нервов. То, что надо для душевной медитации. Следишь так себе спокойно за сюжетной линией, и тут вдруг она обрывается - и всё, конец. Продолжения-то нет. И только тут понимаешь, что автор, собственно, совсем о другом, обращаешь внимание на совсем другие вещи, а сюжетная линия, за которой следил, и не так уж важна, и не так уж оборвана. Как говорится, бог в деталях. И вообще-то всё цельно и закончено. Настоящий японец писал, одним словом. Очень нравится. *не зря Нобелевку дали*

Так ну тут я буду просто бомбить от каждого из героев. Нет ни одного, к кому бы у меня было однозначное отношение. Нет! Отношение переворачивалось несколько раз в течении прочтения. И самое раздражающее и интересное, что по итогу прочтения все герои сохраняют свою двойственность и как будто одновременно вызывают симпатию и раздражают, злят и вызывают сочувствие.
Кто не читал – тот не поймет. Кто читал – делитесь своим восприятием. Я как будто не читала, и резала пальцы страницами, и каждый раз резалась как бритвой случайно и неожиданно.

История начиналась, как размеренная, и я ожидала мудростей в стиле: «солнце заходит, но всегда вновь встает» - пауза для прочувствования момента. Книга так и начиналась – обычная жизнь с описанием быта японцев середины 20-го века, когда пылесос и электричка соседствуют с чайным домиком, гейшами и сватовством через сваху.
А потом как отдельные кусочки повествования заблестели, засверкали и сложились в увлекательное психологическое путешествие.

Итак, главный герой – жених. По началу он казался мне этаким Фудзи-Печориным, который сейчас как поразбивает девчонкам сердечки, чванливый, циничный пользователь, который относится к девчатам, как к красивым вещам и не прочь после использования вывесить их на бельевой веревке и наблюдая за тем, как колышет их ветер и как обсыхают они от слез и разочарований, выдать что-нибудь философское… Примерно как Лермонтовский Герой нашего времени философствовал над страданиями княжны Мэри.
А автор раз, и переворачивает героя, как будто подвешивает его на бельевой веревке, подвешивает с помощью любви и привязанности к роковой взрослой женщине. К бывшей любовнице покойного отца. Да, горе сближает. И да, именно эта женщина разбудила в нем живую душу. И одновременно как будто ранила и занесла в его рану яд.
И вот в нем проснулось что-то живое. Но при этом он остался беспомощным – он ждет, что даст ему жизнь. Решительность, воля, выбор – нет, он же просто бумажная салфетка, приколотая салфеткой и колышащаяся на ветру.

Роковая дама – зрелая любовница главного героя – не женщина, а заложница сценария страдания. Сломает, все стабильное и спокойное, чтобы выжимать из себя высокие страсти, проживать душещепательную драму. И перед ее простотой, беззащитностью, податливостью сложно устоять любому мужчине. Ух… Жаль, что она не могла вылупиться из себя самой как из скорлупы, перерасти собственный сценарий.

Что дальше? Страсть вспыхивает между дочерью дамы и главным героем. Но тень смерти отца героя, матери героини, связи героя с матерью героини ложиться мрачной тенью на их связь: их и манит друг к другу и чувствуется драма. В ней его привлекает схожесть с его зрелой, покинувшей мир любовницей – с ее матерью.
Я была уверена, что герой останется именно с трагичной героиней, останется в лапах странной страсти, в тенях страсти родителей. Его отец любил ее мать, теперь они любят друг друга. В детстве он ненавидел ее мать. Она недолюбливала его отца и страдала от общественного осуждения, от жестоких слов, от того, что в детстве в ней видели порок и продолжение матери. И тут автор делает финт. И именно Фумико, дочь, разрывает порочный круг. Но разрывает она его на чувстве вины, на боле, на каком-то фатализме. Разрывает, сохраняя власть над душой героя. Да, он символически освобождается от этой власти, сжигая письма бывшей любовницы.

Но… освобождается с ее разрешения. Если она однажды передумает и вернется в его жизнь, то он покорно окажется в поле ее воли.
Герой напомнил мне старика-Синго из второй повести «Стон горы». Вот так состарившись и наш герой будет вспоминать свою Лилит по имени Фумико.

Самый сложный для меня персонаж – женщина, открывающая повествование и плетущая интриги, играющая в свои игры всю книгу – Тикако – бездетная и безсемейная бывшая любовница отца главного героя. Любовница, которая как собака, до сих пор предана памяти его отца. Интересно, что отец героя стал изменять жене с Тикако. А потом променял Тикако на манкую взрослую любовницу с дочерью Фумико. И именно к ней ушел из семьи. И за это Тикако обозлилась, стала травить любовницу и ее дочь, подружилась с официальной женой. Именно эта дама злила и вызывала странно-теплые чувства одновременно.
Именно она, пусть по-хамски и беспардонно, вывела сына своего любимого мужчины, из-под влияния двух сложных женщин. Именно она организовала для парня безмятежное стабильное счастье и породнила его с состоятельной и спокойной семьей (без игр в трагедии).

Тикако – хамка, злая и мелочная, склочная. Она грубовата. Она как та самая торговка с рынка, которую женщины боятся в себе обнаружить, как визуализация всего постыдного, отталкивающего, раздражающего. И в то же время она – как дух хранитель очага. Не зря она мастер чайных церемоний. Как сварливый домовой.
И в то же время она как та самая тетушка, которая вместо причитаний в стиле «ещё не женился? Ну что ж так?» берет и делает, подбирает хорошую невесту, организовывает знакомство. Вовремя выходит из игры, чтобы молодые назло ей не разбежались окончательно. А потом на правах «ангела хранителя семейного очага» с ноги ломится в семейное гнёздышко молодых.

Для меня именно она самый сложный и, наверное, загадочный персонаж. Хотелось бы увидеть историю её глазами. Понять природу ее любви, заботы и черствости.
Но остается только бомбить и фантазировать. Фантазировать и бомбить.