– Возьми вот, приколи, – сказала Тию, протягивая Раду пожухлый цветок позднего шиповника. – И вам, господин Тенда. Тут я осиновые ветки приготовила, они не так чтобы очень острые, но думаю, для одного удара сгодятся.
– Боже мой, Тию, вы серьезно? – поразился Корнелий, и Раду тоже покачал головой:
– Что ты, такими тонкими вурдалаку грудину не пробить, – сказал он.
– Раду! – воскликнул Корнелий. – Да какие к чертям вурдалаки! Вот не ожидал от вас суеверий.
Раду пожал плечами, но прутья все-таки взял, а Тию неодобрительно нахмурилась, глядя снизу вверх на Корнелия.
– Вы можете верить во что угодно, господин Тенда, – тихо сказала она. – Но если вы придете по вызову князя без защиты от вурдалаков, то какое от вас будет впечатление?
Корнелий только раздраженно фыркнул.
– Что за безграмотность и мракобесие… мир вокруг развивается, люди изобретают машины и открывают законы генетики, а эти двое предлагают мне взять с собой осиновые колья – на всякий случай!
– Законы чего? – заинтересовался Раду, но Корнелий отмахнулся:
– Пока еще рано, – непонятно сказал он. – Это я так, к слову.
***
Княгиня Воскову-Гроза была в крайнем раздражении.
И, пожалуй, ее раздражение было пострашнее мужниного. Для домашних-то уж подавно – это в городе да в округе все боялись его сиятельства Воскову-Гроза, а тут, в имении – его жену.
Она говорила тихо, еще тише обычного, едва разжимая тонкие губы, с удовлетворением наблюдая, как бледнеют горничные, вслушиваясь в приказы.
А то вдруг и не приказы, а госпожа погоду на улице узнать изволит? Попадешь впросак – достанется вдвое больше.
И все потому, что негодной Бинкуце пришло в голову гулять по лесу днем и попасться на зуб упырю.
– Это что же люди подумают? – потрясенно сказала княгиня мужу, едва услыхав новость. – Будто служанки в нашем доме настолько невоспитанны, что шатаются невесть где. А что у нас в доме творится? Какие слухи ходить будут…
Наличие упыря под боком графиню, казалось, волновало куда меньше.
Позор, какой позор, думала она. Почему это именно с нами случилось?
И притом гостей полон дом – благо еще, что свои, родственники. За некоторым исключением, конечно, но все же свои.
А князь не о том думал, его все дела другие волновали – как поймать да как упокоить или изничтожить… впрочем, что с мужчин взять. Ладно еще согласился повременить с вызовом столичного дознавателя. Вон под боком есть господин Тенда. Почти что свой, хоть и приезжий. А уж какие небылицы про его колдовские изыскания пересказывали горничные, наслушавшись в городе от тех, кто разговаривал с бывшим слугой господина Тенды… да если там только треть правды, и то…
Князь отбыл за соседом, а его жена прилегла на кушетке в своей гостиной, позвав дочерей, чтобы те находились под надзором.
Сама не заметила, как в тяжелых думах задремала.
Снилась дрянь всякая: будто в дом пробралась дворовая собака и все платья пожевала.
– А тебе кто больше нравится? Мне тот, что пониже ростом… ты видела?! Я вот только в окошко выглянула, а он сразу наверх посмотрел, будто знал, что я тут.
– Фу, глаза желтые… как у кота. И тощий. Вот второй, смотри, он как будто капитан из книжки про проклятье сундука.
– Ах!.. Желтые!.. да это же чудо как загадочно! Это еще лучше, чем капитан, это как тот таинственный незнакомец из «Проклятого особняка»!
Приглушенные, но все равно звонкие голоса двух младших дочерей разбудили княгиню.
Они весьма неприлично толкались у окна, а старшая, хоть и вытягивала шею, чтобы увидеть то, что было за стеклом, все же не вставала с места и даже пыталась приструнить сестер:
– Вот уж матушка проснется, обеим вам не поздоровится… Раскричались, как галки.
– Народу много, – недовольно сказал Раду, оглядывая просторную и, кажется, даже подстриженную лужайку перед домом. – Все к окнам прилипли.
Говорил он тихо, так чтобы только Корнелий слышал.
– Нам бы сначала место посмотреть, – вдруг сказал Раду. – Пока совсем все следы не затоптали.
– А ты в следах разбираешься? – заинтересовался Корнелий.
– Прошу прощения? – переспросил князь Воскову-Гроза, оборачиваясь к ним. – Вы что-то говорили, господин Тенда?
– О… да. Нам бы сначала сходить на то место, где вы нашли ее. Конечно, лучше всего было бы ее и вовсе не трогать, пока мы не приедем, но… что поделать. Ваши предрассудки в отношении мертвых тел мне знакомы.
Князь нахмурился.
– Вы, господин Тенда, можете придерживаться сколь угодно новомодных взглядов, но я попрошу при моих домочадцах не высказывать их. Моя супруга и дочери очень трепетно относятся к подобному. А тело убитой я приказал отнести в часовню, там достаточно холодно и сухо.
– Учту, – отозвался Корнелий. – А теперь, с вашего позволения, давайте осмотрим место происшествия.
Проглянуло солнце. Зажгло золотом осеннюю листву леса, расчертило длинные косые тени на пологом берегу реки.
– Вот туточки, господин, на полянке, – сказал слуга, провожавший их. – На мертвой синее платье было, а то б не заметили. Вон там, выше, тропинка, по которой ходит парень из деревни. Утром молоко и яйца приносит.
Старый слуга потер голову и замолчал. Не хотелось ему снова тут быть, но князь распорядился отвести и все показать. Разве поспоришь?
– Это когда было? – спросил Корнелий, оглядывая небольшую поляну, обрамленную терновыми кустами.
На голых ветках виднелись сизые ягоды. Жухлая трава прильнула к земле.
Интереснее было смотреть на Раду: принюхиваясь, он обходил поляну, порой отбрасывая сапогом ворох листьев. Оглядывал деревья, росшие вокруг, косился на реку.
Корнелий, к своему сожалению, смог сделать только два наблюдения: если ей и выпустили всю кровь, то не здесь. И следов того, что ее тащили сюда, тоже не было.
Остальное – только когда осмотрит ее труп. К некоторой досаде, Корнелий ощущал азарт – скорее бы. Разгадает ли ее тайну? Это не его специальность, но тем более любопытно. Неуместное любопытство… Корнелий и не думал, что оно появится.
Досада от того, что помешали его планам, отошла в сторону. В самом деле, если ничего не поделать, почему бы не доказать в очередной раз Раду, что его (ее!) вымыслы о существовании нежити и магии беспочвенны.
Раду тем временем остановился почти посредине поляны, ближе к терновым кустам. Снял перчатку и провел рукой по колючим ветвям.
– Тут она лежала? – спросил он.
Слуга, следивший за ним с подозрением, тайком сделал охранный жест рукой и кивнул.
– А там, господин, вот именно где вы стоите.
– Как лежала? Вверх лицом?
– Ну как лежала? Да не упомню. Разве что да, лицом вверх, ну как будто просто прилегла. Ничего эдакого, господин. А вы откуда узнали, что там?
– Мертвым пахнет, – кратко ответил Раду и присел, рассматривая место.
– Так когда нашли? – напомнил свой вопрос Корнелий.
Не отрывая застывшего взгляда от Раду, слуга ответил:
– Ну так… утром. После рассвета точно – парень-то, молочник, шел после дойки утренней сразу. Ее сиятельство любят очень свежее молоко. Рано встают, и вот если нет молока вовремя, то потом весь день насмарку. Никому покоя не дадут… то есть, что я хотел сказать, обязательно сразу молоко, поэтому молочник-то шел как обычно…
– А обычно – во сколько, милейший? – уже сердито спросил Корнелий, утомленный обилием подробностей.
– Так… вот заходит в дом он аккурат, как часы семь бить начинают. И в этот раз раньше зашел… бежал потому что. Трусливый больно, испугался мертвой. В лесу-то поди просто так люди не помирают, тем паче что господские служанки.
– Гулящая была? – спросил Раду. – До того как нашли здесь, не хватились?
– А почему же, хватились. И что это вы говорите – гулящая? У нас таких не держат, все порядочные девицы. Ежели какая будет себя вести дурно, сразу выставят. А тут более нигде такое хорошее место не найдешь. Их сиятельства строгие, но только по делу, и уж мы все их желания знаем, нетрудно угодить. И платят исправно, и…
– Когда хватились? – прервал его Раду.
Он выпрямился, снова оглядывая поляну и натягивая перчатки.
– Так утром. Она с другой горничной, Вьорикой Стан, спит в одной комнате. И утром Вьорика пришла на кухню и сказала, что проснулась, а Бинкуцы нет. Кровать неубрана, но как вставала Бинкуца и уходила, Вьорика не слышала…
Слуга вздохнул, потом тише сказал:
– Стало быть, упырь-то… выманил ее прямо из дома? А у нас ведь летом этим господин священник службу служил, дом от злых духов и пакости всякой закрывал.
– Тут пахнет только одним мертвым, – равнодушно ответил Раду, и Корнелий вздохнул. – И нет запаха крови, убили ее не тут. Следов, как тащили по земле, нет.
– Да, это и я заметил, – сказал Корнелий. – Принесли на руках? Взвалив на плечо?
– Не баба, значит, – кивнул Раду. – Кто-то сильнее. Следов от колес нет, и от копыт тоже.
– Не понял я ничего, господа, – со страхом сказал слуга, – так вы чего думаете? Не упырь, так вовколак, что ли? А чего сюда тащил?
– Да вот тоже интересно, – ответил Корнелий. – Чтоб не нашли сразу? Зачем же сюда, где ее тут же заметил проходящий каждый день молочник?
– А может, не знал, что тут молочник ходит, – сказал Раду.
– Ты все осмотрел тут? – спросил Корнелий. – Теперь вернемся, поглядим на саму девушку.
– А чего на нее глядеть-то? – еще больше испугался слуга. – Живее-то не станет, или вы, господин, с мертвыми говорить умеете?
Корнелий успел поймать напряженный, предостерегающий жест Раду и поэтому проглотил шутку о том, что умеет.
– Рану осмотрю, – буркнул он. – Следы какие, от зубов там или еще чего.
– А, вон оно что, господин, вон оно что, – закивал слуга. – Так да, по следам-то понятнее будет, кто ж такое сотворил… я покажу, где у нас часовня. Оно ж не по-хорошему все, ни родичам ее не сказали, ни тело не обмыли, священника позвали, и только.
«И хорошо, – подумал Корнелий, – иначе бы и осматривать было бесполезно. Князь хоть и внушение мне делал, а все сам понимает».
– Раду, – позвал он. – Ты со мной пойдешь? Если не выносишь вида мертвых, то лучше поговори с остальными слугами, поузнавай подробности.
– Я уже спрашивал, где ближайшее кладбище, – отозвался Раду. – Там бы поглядеть, не повреждены ли могилы. По свежим следам упыря легче искать.
– Глупости! – резко бросил Корнелий. – Кажется мне, мертвых ты не боишься, зря я сомневался. Пойдешь со мной.
***
Маленькая каменная часовня стояла на особицу от имения, на небольшом взгорье. От имения ее отделяла аллея вязов, а от подступающего леса – высокая кованая ограда.
Корнелий пытался угадать по внешнему виду часовни, каким богам в ней молились, но не преуспел. Толстые каменные стены, узкие высокие окна и железное кованое кружево отделки – ей было не меньше пары сотен лет, за которые многажды менялись и хозяева имения, и боги, которых они чтили.
Внутри, как и говорил слуга, было прохладно и сухо. Беленые стены, строгий алтарь и массивный знак над ним – сине-золотое солнце-колесо Всеблагого отца.
И посредине небольшого помещения, на укрытом пологом столе лежало тело. Слуга торопливо поклонился и удалился.
Корнелий остановил его у дверей, дал распоряжение не мешать и сказать, чтобы никто не околачивался вокруг.
Раду тем временем подошел к столу, откинул с головы мертвой тонкую пелену и склонился над телом, осторожно убирая черную прядь со лба девушки.
Корнелий прищурился, поворачиваясь к нему. Непривычно печальным и серьезным стало вечно недовольное лицо Раду. Вот сейчас ни за что бы не принять ее за мужчину.
Лучи угасающего солнца золотились в темных волосах Раду, мягко освещали ее тонкий профиль, склонившийся прямо над другим – таким же бледным, но безжизненным, словно фарфоровым лицом несчастной Бинкуцы.
– Спи крепко, дитя, – сказала Раду. – Хозяйка мертвых проведет тебя темными тропами в свой край. Пусть твой путь будет легким.
Раду слегка подула в лицо мертвой девушки и сказала в сторону подошедшего Корнелия:
– Она не встанет снова, да и не встала бы. Тут не пахнет нежитью.
– Отлично, – хотел было саркастически отозваться Корнелий, но вышло устало. – Дай-ка я ее осмотрю. Я с самого начала так и думал, что тут дело рук человека. Встань справа от меня и записывай, буду диктовать. И не забывай прислушиваться, не хочу, чтобы нас тут застал кто-нибудь.
– А что вы собираетесь делать? – заинтересовалась Раду. – Что-то противоестественное и запрещенное?
– Оставь свои предрассудки, дитя, – сказал Корнелий. – Я не собираюсь вредить телу или поднимать мертвый дух. А теперь помолчи.
Бинкуца была крепкой невысокой девушкой, едва ли семнадцати лет. Не писаная красавица, но, должно быть, внимание привлекала. Густые черные кудри коротковаты, но несомненно некогда были гордостью хозяйки.
– Довольно тонкие черты, руки, не испорченные тяжелым трудом. Ровные ногти и чистая кожа. А вот и рана… на шее. Слева, недалеко от яремной вены. Это два прокола, а никак не укуса. Взгляни ближе.
– Слишком близко друг к другу, чтобы быть следами клыков, – кивнул Раду. – края не такие, как должно быть, и не видно, что кровь высасывали.
– Опять ты за свое! Явно же кололи чем-то острым, но не обычным ножом, не вышло бы круглого отверстия.
– Толстым шилом? – предположил Раду. – Или вот я как-то видел, у южан, трехгранные тонкие кинжалы.
О проекте
О подписке