Цитаты из книг автора «Янина Логвин»

Я прошу Рыжего, почувствовав кожей образовавшуюся после него пустоту: – Не уходи. Пожалуйста. – Не уйду, я буду рядом. Ну что ты испугалась, Тань? – улыбается. – Я просто подожду за дверью… Здесь, близко, возле тебя – обещает взглядом, и я ему верю. Не бросит и не уйдет. Удивляюсь и радуюсь его близости. Тому, что он есть у меня. Тот, кто мне так нужен.

– Только не молчи, скажи, слышишь! Скажи кто! А я не молчу. Я просто не могу сейчас выразить словами то, что чувствую. Что чувствую, глядя на него, такого близкого, родного человека, сказавшего взглядом гораздо больше, чем словами. Я поворачиваюсь и утыкаюсь лбом в крепкое плечо Рыжего. Хочу обнять, но это слишком, и я сжимаю задубевшие пальцы в кулаки.

– За столом был разговор… «Нежный апрель» – что это? Мне кажется, утром я уже слышала это название. Звучит красиво. – А выглядит еще лучше, поверь, – улыбаюсь я. – Это, Коломбина, сказочная мечта для многих. Из-за некоторых реалий совершенно недостижимая. – Правда? – Абсолютно. Так что не будем о нем. – Ну и пусть, – слишком серьезно отвечает она своим мыслям. – Ты сегодня сделал для меня гораздо больше. Эти слова, оброненные вроде бы случайно, тихо и почти невзначай, звучат наивысшей похвалой, и я чувствую, что готов сказать это ей прямо сейчас: – Таня… – Все что чувствую, что не дает мне покоя, мешая спокойно спать, дышать, находиться вдали от нее. – Тань… – Пойдем. Танец закончился. Неудобно, стоим тут одни…

– Условия были равные. «Галерея платья» открыта. Ты выставила работу сама, предложив и оценив, так что я играл по-честному. До Карловны не сразу доходит смысл сказанных мной слов, а когда все же доходит, она так и ахает, роняя салфетку из рук, опуская дрогнувшие ладони на стол. – Витька, только не говори, что ты его купил! Это же была цена для Сержа! – Не могу. А как иначе, ма? Ты заслужила. – Но… зачем? – А вот с подобными вопросами к отцу. Он должен меня понимать, как никто. И потом, хотелось сделать тебе приятное. И не только тебе, – говорю с намеком, рассчитывая на родительскую сообразительность. – Между прочим, я работаю, как проклятый, имею право. – Ты сумасшедший! – Есть немного. – Я только пожимаю плечами. Кто знает? Рядом с Коломбиной все возможно. – А вот я так не думаю! – вмешивается отец. – Молодец, сынок! Вот это поступок, я тебя понимаю! – Мам, Пап, Таня немного не в курсе происходящего, все потом, ладно? – Даже так? – вздергивает мать высокую бровь, и я киваю: – Даже так. Неужели она и вправду подумала, что такая девчонка, как Коломбина, могла выклянчить у меня платье?

Это больше не похоже на игру или договоренность. Это похоже на прыжок с высоты навстречу друг другу, когда сердце, остановившись на долгий-долгий удар, бьется с такой силой, что задыхаешься от нехватки воздуха, но все равно прервать полет не можешь. Потому что он смел и восхитителен, и пробуждает внутри такие чувства, о существовании которых раньше не знал.

– Мне кажется, или кто-то из нас троих спешит? – напоминает Гарик, и Рыжий, словно очнувшись, завершает дело. Еще раз тронув прядь у самой шеи, убирает руку, оставляя меня и после пребывать под властью его прикосновения. Такого нежного, осторожного и вместе с тем мужского, что хочется снова и снова чувствовать его на своей коже.

– Правда. Вот возьму и повешу такой же у себя в спальне. Как у тебя, над кроватью. Видно я говорю что-то не то, потому что Коломбина вновь хмурится. – Не повесишь, Артемьев. Я видела твою спальню. В ней нет места постерам. «И таким девчонкам, как я, тоже нет», – говорят ее глаза, и в своем вопросе смотрят прямо, больше не избегая меня. Покрасневшие, блестящие, родные глаза моей Коломбины, такой смелой и дерзкой с виду, и такой неуверенной в себе. Я чувствую старую вину за их блеск, за чувство сомнения, за свои злые слова, такую же глубокую, как темный взгляд, и отвечаю предельно честно, надеясь, что она поймет меня. Поймет то, что именно я пытаюсь сказать.

– Посмотри вокруг. Да, здесь нет голубых облаков и оранжевых стен, но шторы тоже зеленые. Это бесполезно, понимаешь? Это никогда не изменится, как не изменюсь я сама, как бы ни старалась. Ты просто ошибся, а я дала слово. – Мне все равно. Это твоя комната и этого достаточно. – Но разве… Разве ты не находишь ее смешной? – кажется, я действительно удивил Коломбину ответом. – Такой же несуразной, как хозяйка? – Совсем нет. Меня больше не веселят подобные вещи. Нормальная комната студенческой общаги, яркая и позитивная. Кстати, Тань, я тоже люблю сериал «Star Trek». Особенно Кирка и Спока, так что крутой постер, мне нравится.

– Тогда скажи, как есть. Что тебя тревожит? Я же вижу, что ты расстроена. Я говорю это и получаю в ответ короткий взгляд: внимательный, полный сомнения, полоснувший меня в самое сердце отразившейся в нем безысходностью. – Я боюсь и не знаю, что делать. Как мне быть? Не могу понять твоей цели, но это не главное.

Всего одна ночь рядом с ним, один проклятый сон, а я уже думаю, думаю, думаю о нем, словно дышу Рыжим. Да что же это такое?! Уже не похоть и не пустое желание. Это желание, о котором я даже думать не хочу, но думаю. Возвращаюсь мыслями снова и снова, как к близости с Рыжим, от одного воспоминания о которой, у меня сводит ноги и ноет грудь. И щемит что-то под ложечкой, словно болит. Как будто страх прокрался под ребра и вскинул голову. Потому что было в ней что-то еще, помимо удовольствия и горького раскаянья в слабости. Потому что в близости Рыжий что-то обещал мне. То, что я не готова была принять, не поняла и не понимаю сейчас. Потому что не могу, не могу поверить, что он такой лишь со мной. Что он настоящий.