Я нарочно не стала смотреть в его сторону. К Шару прилип желтый лист, принесенный ветром. Если б не дождь, я бы смылась с последней пары. Тем более, что на специализации мы с Русланчиком в разных группах: он в политике, а меня матушка засунула на менеджмент. Еще и приплатила тому козлу из ректората, который следил, чтобы мне на всех экзаменах натягивали трояк. По баллам я бы, конечно, пролетела, но матушка заранее узнала, что баллы в «Миссури» – фигня. Главное было пройти собеседование в конце, а это для меня дело техники. В комиссии-то сидели почти одни мужики.

Русланчик отошел от кассы с подносом в руках и направился к нам; я помахала ему и тут же уткнулась в стенку. Пусть не думает.

Через две секунды он подбежал – но уже почему-то без подноса. Подхватил со стула свой дипломат:

– Девчонки, сорри. Там наша компания, меня позвали… в общем, увидимся. Пока!

И ускакал на другой конец Шара, где, сдвинув два столика, расселись местные пацаны и навороченные, упакованные будь здоров, тоже все до единой столичные девки.

Ленка и Хулита молча хихикали. Ненавижу!

Убью гада.

* * *

Дождь кончился. В луже на остановке плавали желтые листья и кусок газеты с заголовком «Бывшая жена Сильвестра Сталлоне тре…». Что она такого «тре…», тонуло в мутной воде. А интересно.

Автобус не шел. Пилять три остановки пешком было в облом, тем более одной: с девками я поругалась. Когда у Ленки в сентябре была несчастная любовь, я ее утешала, – а они?!.. И пусть только попробуют таскать мое турецкое печенье!

– Привет, Наташа. Ты в общежитие?

От неожиданности я чуть не вляпалась каблуком в лужу. Обернулась: Влад Санин из третьей группы. Вообще-то курс у нас такой агромадный, что всех в лицо я до сих пор не знаю. Но этот пацан пару раз приходил к нам в общагу, к Линичуку и Герке-гитаристу в четыреста пятую. Кажется, он какой-то компьютерщик. И местный!..

Я улыбнулась:

– Привет. Ага.

– Может, пройдемся? – предложил он. – Смотри, какая погода хорошая.

И правда – выглянуло солнышко, и сразу стало очень-очень красиво: желтые деревья на темно-синем небе, а среди них здание «Миссури» с блестящим шаром. Я вообще люблю осень. Почему бы и не пройтись?… тем более что как раз подходила столичная компания с нашего курса, среди которой возвышался Русланчик в длинном светлом плаще. Пусть не думает!..

Сунула Владу свою сумку:

– Пошли.

Пожалела я об этом минуты через две. Он летел, как электричка на пожар, широченными шагами перескакивая через лужи и размахивая своей и моей сумками; а если расстегнется и вся косметика повыпадает?!.. Я уже молчу про каблуки. Представляю, как оно выглядело со стороны: здоровая девка на шпильках-семерке, спотыкаясь, метется за пацаном, – к тому же мелким, худющим и в очках. И дернуло же меня!.. а все потому что местный. Местными перебирать – так можно через пять лет в родной Полесск вернуться… Но не настолько же!

Между прочим, поболтать с ним, прощупать почву насчет жилплощади и предков, не было никакой возможности. В спину, что ли, вопить: кто твой батя?… и есть ли у тебя девчонка?… Хотя девчонка у такого задохлика – вряд ли.

Возле дороги он притормозил – потому что на светофоре горел красный свет. Но уже начинал мигать, когда я отдышалась и поправила прическу. До общаги оставалось еще две с половиной остановки; на фиг, я так не играю! Забираю сумку и сажусь на троллейбус напротив «Макдональдса».

На плакате под светофором была нарисована закругленная буква «М» и написано «100 метров». Давно, блин, стометровку не бегала… на каблуках.

И тут меня осенило.

Включился зеленый свет, и Влад рванулся вперед по зебре. Я вцепилась ему в локоть – а что, может быть, девушка боится сама переходить через дорогу, – и, наклонившись к самому уху, прокричала:

– Я есть хочу!

Санин отреагировал только на другой стороне. Остановился; слава богу! Цепляться за него было уже неприлично – пусть не думает. Перевела дыхание и протянула нежным, чуть виноватым голосом:

– Понимаешь, в Шаре не пообедала… А в общаге пока что-нибудь приготовишь…

И улыбнулась Владу так, словно это был сам Русланчик.

До него дошло. Умный!

– Может быть, зайдем в «Макдональдс»?

* * *

– Что тебе?

– «Биг-Мак меню», – не задумываясь, ответила я. – И клубничное мороженое. И…

Его мелкие глазки за близорукими очками вроде бы пока не лезли на лоб. Наглость – первое счастье. Да и когда еще… В общем, я решилась:

– … и пирожок с вишнями!

– Хорошо, – кивнул Влад. Поставил сумку на сиденье напротив и пошел к кассам.

А я сняла плащик, перекинула его через спинку стула. Села за столик, локтями подперла подбородок. Типа я здесь уже в черт-те какой раз.

Хотя на самом деле – в первый. А что, если мне матушка денег дает только на проезд; все остальное – продукты там, косметику, даже туалетную бумагу! – натурой, «чтоб не развращать ребенка»! Вообще-то ее просто жаба давит. Матушка у меня за копейку… ну да ладно.

А что я здешнее меню назубок знаю, – так оно снаружи на плакате написано, даже с картинками. Мы с девками, когда пешком из «Миссури» пиляем, всегда останавливаемся почитать. И посмотреть, как народ лопает, стенки прозрачные, все видно…

Глянула в окно: вот бы кто-нибудь из наших мимо проходил!.. Вот бы Русла…

– Забыл, какой ты пирожок хотела, – сказал Влад. – Взял и с вишнями, и с яблоками…

Я кивнула:

– Солнышко.

Он опустился напротив; из-за высокого стакана кока-колы одни очки поблескивали. Оно, конечно, стремно сидеть в «Макдональдсе» с дохлым очкариком. Но пригласил ведь, и два пирожка!!! – себе Влад, правда, взял только гамбургер. Значит, не такой уж он башлятый… но и не жмот, как некоторые. Да и перебирать местными… тьфу ты.

– А ты компьютерами занимаешься, да? – начала я разведку, пережевывая биг-мак.

Молча кивнул. Что ты хочешь: рот занят. Я спохватилась и перед следующим вопросом все проглотила – вкуснотища! С этими очкариками надо и себе косить под воспитанную:

– Наверное, интересно?

– Интересно, – он опять кивнул.

Укусил свой гамбургер и снова замолчал; нет, я так точно не играю! Сам пристал на остановке и сам же молчит, как рыба об лед. Правда, его глаза из-под стекол так и уткнулись в мою кофточку, туда, где я две пуговки верхних никогда не застегиваю, хоть уже и холодно. Та-ак, все ясненько: хочет, но боится, бедняжка. Наверняка ведь еще мальчик.

Попробовала картошку из пакетика. Супер!

– Я тут начал одно исследование, – внезапно заговорил Влад. – Мне нужна статистика. Вот ты, Наташа, – как ты поступала в «Миссури»?

Теперь он смотрел мне в глаза – скорее всего потому, что я их вылупила, как идиотка. Нет, они все сговорились, что ли?…

Но хамить я ему не стала.

– Как все. Сдала экзамены, собеседование прошла… А что?

– И какие у тебя были оценки?

– Испанский – пять, сочинение – четыре, – а как он, спрашивается, проверит? – А по тестам не помню уже. Столько времени прошло… Так зачем тебе?

Санин отправил в рот остаток гамбургера и аккуратно сложил в несколько раз упаковочную бумажку, так что получился малепусенький квадратик. Я тянула через трубочку кока-колу: губы при этом складываются так сексуально, что кому хочешь отшибет думать про какие-то там экзамены. Владичек, солнышко, покраснел и, кажется, чуть было не подавился.

– Просто есть одна гипотеза, – наконец выговорил он. – Я придумал прогу по сравнительно-статистическому анализу… Понимаешь, Наташа, такое впечатление, что наш курс набирали, исходя не из… В общем, не столько по уровню интеллекта и образования, а…

– По-твоему, я дурочка, да?!

Я выплюнула соломинку и обиженно поджала губки. Обычно действует безотказно.

Влад совсем смутился; похоже, он так и думал. Ну и по фиг! Зато не какая-нибудь умная. Посмотрела б я на того идиота, который поведет Хулиту в «Макдональдс»!

Подобрала последние палочки картошки и взялась за мороженое. Объеденье!.. только клубника не очень-то настоящая.

– Нет, что ты, Наташа, я… Или вот, например, если посмотреть, как народ у нас относится к учебе. Октябрь месяц – а на пары уже ходит меньше половины курса. Герки сегодня опять не было… и Гэндальфа… Ты не знаешь, он не заболел?

– Утром был вполне здоров, – сообщила я, облизывая мороженое с ложечки острым язычком. – И даже собирался в институт. Обломался, наверное. А вообще, старшие курсы говорят, ничего нам за пропуски не будет. А на сессии вообще халява.

– Вот именно! В институте такого уровня, как МИИСУРО, не должно быть халявы! Ладно еще, если бы мы платили за обучение. Но в нас, наоборот, вкладывают колоссальные средства – и что, совсем не нужна отдача? Тут что-то однозначно не так. Я пока начал с анализа вступительных экзаменов, а если в этом направлении не удастся ничего нащупать, то…

Он очень смешно сказал – МИИСУРО, с ударением на «о». А дальше я и не слушала: понес какой-то совершенно левый груз. Нет, я не въезжаю: пригласить девку в «Макдональдс» и битый час втыкать ей про «Миссури»?!.. Это ж умереть можно. При том, что я ему уже минут двадцать глазки строю, задохлику местному! Да любой бы пацан…

Хотя что он тут предпримет, бедненький? Все ведь на нас пялятся, и с улицы тоже. Даже что под столиком делается, и то каждой собаке видно. Кстати, по стеклу снова закапал дождик – маленький, но под него можно закосить от прогулки – пробежки – пешком. В конце концов, Владичек, наверное, потому и несет пургу, что очень хочется, но здесь в упор никак…

К тому же я уже налопалась по самое не могу. Выковыряла из прозрачной креманки последнюю ложечку мороженого и покосилась на пирожки. Запакованные, так что можно взять с собой в общагу. И пусть Ленку с Хулитой жаба задавит!..

Встала:

– Спасибо, солнышко. Пошли. Ты ведь к нам?…

На слове «к нам» я улыбнулась и еще раз облизала губы – вроде от мороженого. Владичек закивал и рыпнулся подать мне плащик. Только у него не очень получилось, пока не вытянул руки вверх и не встал на цыпочки. Да ладно, это все из-за моих каблуков.

Распахнул передо мной стеклянную дверь, и я в последний раз вдохнула вкуснющий макдональдсовский запах. Хотя кто сказал, что в последний?

– Были бы деньги, – задумчиво произнесла я, не глядя на Влада, – каждый день бы тут обедала…

Но он ответил совсем не так, как я ожидала:

– Не советую, Наташа. Одна девушка в Америке таким образом за месяц набрала сто двадцать кило. Тут очень калорийная пища.

Да? Стало по-настоящему обидно.

Ну почему от всех хороших вещей обязательно толстеют?!..

* * *

– В четыреста пятую, – сказал Владичек вахтерше.

Я его мысленно похвалила. Бабе Соне вовсе не обязательно знать, куда он идет. Хотя она, старая стерва, по-любому догадалась; глазищами чуть мне дырку в заду не прожгла.

Он хотел подниматься по ступенькам, но я вызвала лифт: когда он исправный, надо этим пользоваться. В кабинке валялась бумажка от «сникерса» и было страх как накурено; наверное, поэтому Владичек зашугано отступил в угол, стараясь к тому же не прижиматься к стенке с разными надписями. Столичный ребенок. Ничего, я понимаю.

Мы прошли через блок. На кухне торчал один Женечка. Выглянул, поздоровался с Владом и странновато посмотрел на меня; он вообще странноватый, хоть и солнышко. Возле мусоропровода по-прежнему валялись бутылки: поубиваю четыреста восьмую!..

Моя дверь была закрыта: йес! То есть, я еще в троллейбусе вспомнила, что девки говорили про какую-то экскурсию после пар – они обе на одной специализации, социологички. Так что это надолго. Провернула ключик и распахнула дверь: хорошо, что я последняя уходила, а то наверняка оставили бы бардак…

– Ребята есть? – спросил Владичек у меня за спиной.

– Ага, – ответил ему Женечкин голос. – Они там новую песню сочиняют. А мне к семинару готовиться…

Я обернулась – и вылупила гляделки.

Владичек, как ни в чем ни бывало, протягивал мне сумку:

– Счастливо, Наташа.

– Ты что это, не зайдешь? – я вздохнула, поджала губки, ненавязчиво выставила вперед ножку в чулке, – все это, конечно, игнорируя его руку с сумочкой. – Ну Влад… Посмотришь, как я живу.

И в этот момент, как назло, распахнулась дверь четыреста пятой. Наверное, им Женечка, гад, сказал.

– Влад!!! – заорали в один голос Герка и Линичук.

И пришлось взять сумочку.

… А все тетрадки в ней оказались в жирных пятнах: один макдональдсовский пирожок выпал из своей картонной коробочки с нарисованными вишнями. Хорошо хоть, не взяла конспект у Русланчика… С горя надкусила пирожок: гадость!.. может, потому что холодный.

Переоделась в тигровый халатик и вышла на блок. В четыреста восьмой было закрыто: ну ладно, вы мне еще попадетесь, стервы! Из-за дверей четыреста пятой гремело что-то разноголосое и под гитару. Бедный Женечка. Но так ему и надо.

А Владичек еще пожалеет.

Я поднялась без лифта на шестой этаж и постучалась в шестьсот одиннадцатую. У Вовика сидели двое пацанов, но при виде меня он сразу предложил им погулять.

– Ну что, Натаха, опять скучаешь? – сказал Вовик, спустил с моих плеч воротник тигреночка и умело расстегнул на спине бюстгальтер.

Вовик – солнышко. Жалко, что не местный.