Президентом Андрей, разумеется, не станет; сейчас главная и единственная задача – выйти во второй тур. Потом – никаких политических постов, симпатий каким-либо партиям и движениям, минимум публичной деятельности; тихая и успешная работа гендиректором компании на благо отечественной экономики. Пять лет они будут ностальгировать по его молодости и улыбке. Постепенно уверятся, какими идиотами были, отдав голоса этому старпёру Николаенко, дотягивающему последние, хоть и убедительные дни во власти. И на следующих выборах…

Доживем.

Гусеница на дороге совершенно сдохла. Алина миновала зеркальные витрины нескольких бутиков – ее собственная фигура явно выигрывала по сравнению с манекенами – и замедлила шаги у стеклянных дверей «Двух калорий». Есть смысл перекусить: до офисного буфета не добраться, а от презентации культурного проекта в любом случае не стоит ждать солидного фуршета. Она усмехнулась. Муж предлагал позавтракать дома, по-семейному, – но лично ей «семейного» кофе вполне хватило. Последнее время она и без того чересчур часто видела Андрея.

В «Двух калориях» было прохладно и по-деловому уютно. Алина заказала завтрак № 18 и – не хватит ли на сегодняшнее утро?… ладно, к черту, – еще один кофе. Кстати, сеть этих ресторанчиков тоже держала ее бывшая однокурсница, которая за пару лет здоровой конкуренцией свела к минимуму существование в городе других точек быстрого питания. Алина усмехнулась: как-то раз, еще на первом курсе, она застукала ту барышню любовавшейся сквозь стекло потусторонней красивой жизнью «Макдональдса». Девочка из провинции, не прочь хорошо поесть. Как ее звали?… Лена? Наташа?… забыла; но в списке она есть.

Кое-что с тех пор изменилось. И кое-что – действительно таки благодаря выпускникам «Миссури», в чьих руках потихоньку сосредотачивается Будущее в виде руководящих постов во всевозможных сферах. Перечень фамилий смотри в расширенной версии предвыборной программы кандидата в Президенты Андрея Багалия. Алина сама составляла этот список, как можно выигрышнее располагая по порядку имена и должности. Статистика подобралась неплохая; и в конце концов Андрей всерьез проникся идеей сделать фишкой избирательной кампании не свое мятежное прошлое, а именно учебу в институте. Либерал-социалистка Анька Гроссман – на курс моложе Андрея и, соответственно, старше Алины, – говорят, успела в узком кругу осмеять их тактику. Ну как тут удержаться от банальной цитаты о том, кто смеется последним?

Она отпила кофе. Девушки из «Двух калорий», в отличие от Любы, умели его варить.

За окном двигались люди и стояли машины; под стволами деревьев, заключенных в шестигранные одиночные камеры, пробивалась яблочно-зеленая трава. На нижнюю ветку ближайшего каштана кто-то надел стаканчик с символикой «Двух калорий». Обычная среднестатистическая весна, – если, конечно, не считать обрывка николаенковского плаката под тем же деревом. Но и выборы – вещь ординарная.

Пятнадцать лет назад студентам «Миссури» врали, что именно они изменят мир. Врали настолько убедительно, что в это поверила чуть ли не вся страна. Она, Алина, тоже бы прониклась, – да только вот мир, извините, не меняется. Вернее, не НАСТОЛЬКО меняется. Обычные эволюционные процессы: плавный – ничего сверхъестественного – подъем в экономике, несколько рядовых научных открытий, очередной довольно вялый виток в культуре-искусстве…

Эта рыхлая, но оптимистичная стабильность и обеспечивает пока реальное, а не декларируемое лидерство кандидата от власти Владимира Николаенко, за последние годы примелькавшегося то в правительстве, то в парламенте. Ни оппозиции в лице Виерского и Гроссман, ни тем более Андрею с его значком завоевателя Будущего, – этого монстра не свалить. Во всяком случае, в нынешнем сезоне. Народу больше нравится вовремя получать хорошие зарплаты, чем мечтать о прорыве. А народ обычно прав.

Что ж, умные люди – и Алина в том числе – всегда знали, что и у этой страны есть какое-никакое будущее; обойдемся без больших букв. Проект «Миссури» просто дал своим участникам возможность оказаться наверху: пусть пока не на самом, но это дело времени… Наверху того, что есть. Ничего принципиально нового не построено, и вряд ли он когда-нибудь будет, обещанный прорыв. Да и возможностью воспользовались далеко не все… стоп. Вот только не надо опять о Владе.

А электорату вообще необязательно знать обо всем этом. Пусть лучше научится узнавать Андрея Багалия в лицо.

Она взглянула на часы: до презентации оставался еще почти час. Как насчет метро?

Но когда Алина вышла на улицу, неповоротливая гусеница вздохнула облаком выхлопных газов, дрогнула и потихоньку пришла в движение. Через две минуты рядом просигналил Алинин водитель, на малом ходу распахивая дверцу автомобиля. Впереди пробка уже практически рассосалась.

Успеваю, без особых эмоций констатировала Алина. Она всегда и всюду успевала.

* * *

– Господин Багалий, руководство нашего канала приглашает вас принять участие…

– Уважаемый Андрей Валерьевич…

Андрей останавливался, кивал, с искренним интересом выслушивал всех до конца. И с очаровательнейшей улыбкой разводил руками:

– Очень рад бы, но не могу. Завтра же еду в регионы: масса работы. Ближайший месяц, боюсь, в столице меня никак не поймать… Если что, обращайтесь к моей жене, – он на секунду слегка обнимал ее за талию. – Вот, оставляю Алину Игоревну на хозяйстве…

То, что в подтексте действительно могло бы вызвать ненужные трактовки и подпортить его имидж, открытым текстом звучало просто и по-человечески, на грани шутки и серьеза. Эта элементарная идея пришла в голову уже по дороге на жеребьевку; тут Алина была собой довольна.

Она улыбалась. Раздавала визитки. И усилием воли расслабляла верхнюю часть лица, не давая бровям сойтись над переносицей.

Потом. Когда они с Андреем останутся наедине.

С жеребьевкой, в принципе, сложилось как нельзя лучше. Эфир на первом национальном телеканале – примерно за месяц до выборов. Радиоэфир – за две недели. И официальные дебаты расположились довольно удачно: с Владимиром Николаенко Андрей встретится буквально в последний день кампании, а с Анной Гроссман – в начале; ради них ему придется прервать поездку, но и это на пользу. Стервозная баба, отвлекающая человека от дела, – примерно так оно будет выглядеть в глазах избирателей, Алина уж постарается.

– … странновато для серьезного политика, – встречным поездом просвистело мимо. – Не удивлюсь, если господин Багалий укажет в своей программе, какие он посещал ясли. Да, МИИСУРО и мне многое дал, я с благодарностью вспоминаю своих педагогов, но…

Гренадероподобная Гроссман неслась вперед, окруженная микрофонами и диктофонами в протянутых руках задыхающихся журналистов: невольно вспоминалось хрестоматийное полотно «Петр Первый». На секунду она взглянула в их сторону, и Андрей дружески помахал бывшей однокашнице; его сфотографировали. Хорошо. И все-таки надо что-то с ней делать.

– Надо что-то с ней делать, – сказала Алина, захлопывая дверцу автомобиля.

– Зачем? – муж приложил руку к стеклу: последнее фото. – Анька умная баба, но у нее нет шансов. Хоть бы фамилию сменила – в нашей-то стране…

– Она закончила «Миссури».

– Не переживай. Я ее на дебатах…

Алина покачала головой:

– Ее нельзя выставлять неудачницей: выйдет удар по нашей же платформе. Но при всех своих идиотских заявлениях насчет «Миссури» эта баба может серьезно перетянуть на себя твои голоса. И тогда Виерский… ну, ты понимаешь. Я пока не знаю, как сделать. Надо подумать.

Автомобиль тронулся. В офис: там Андрей коротко напутствует свою команду перед отъездом. Его водитель и двое сопровождающих уже готовы. Она поймала себя на мысленном вздохе облегчения: боже мой, целый месяц не видеть его… ну и глупо. Этот месяц муж будет рядом, как никогда. И уж конечно, никакой личной жизни не предвидится.

Кстати.

– Держи, – она вынула из сумочки компьютерную распечатку и протянула ему. – Слегка меняем маршрут. Петрович уже в курсе.

Андрей пробежался взглядом по бумажке. Удивленно вскинул глаза:

– Чего ради?

У водителя совсем тихо, чтобы не мешать разговору, играло радио. В паузу перед ответом проскользнул звенящий, чуть хрипловатый голос… черт, да хоть кто-то в этой стране слушает что-нибудь другое?!..

Зато не придется называть ее по имени. Алина терпеть не могла это претенциозное имечко – еще тогда.

– Она устраивает турне, – пояснила бесстрастно. – Никакой политики, я проверила. Не знаю, зачем ей это понадобилось именно сейчас. Так вот, здесь и здесь, – ткнула пальцем в распечатку, – вы с ней ненавязчиво пересечетесь. Поужинаете, покрутитесь на людях. Должно сложиться впечатление, что она концертирует в твою поддержку.

Глаза Андрея смеялись:

– А если сложится впечатление, что это я под видом работы в регионах гоняюсь за…

– Не сложится, – отрезала Алина. – Ты же, надеюсь, еще ей не звонил?… И грамотно дозируй: чуть-чуть клубнички, немного ностальгии, а главное – как можно больше старой студенческой дружбы. Если добьешься, чтобы она действительно агитировала за тебя…

– Не добьюсь.

– Знаю. Но пускай в каждом интервью и на каждом концерте упоминает, что училась в «Миссури». ЭТО она для тебя сделает.

Андрей пожал плечами:

– Договорились. Не нервничай.

Машину слегка тряхнуло на повороте. Алина коснулась плеча Андрея; вздрогнула, отстранилась. Совершенно чужой человек. Исключительно деловые отношения. С чего это он взял?…

– Я не…

– Ты нервничаешь. Еще на жеребьевке. Нет, ты неплохо держалась: думаю, я один заметил… Так в чем дело?

Да – он ведь еще не знает. Он!.. как она могла забыть… но сказать не было случая. Алина прикусила губу и наконец-то нахмурилась. Машина уже подъезжала к офису; быстрее, никто из команды не должен догадаться. Вернее, они всегда считали, что так оно и есть. И для них должно оставаться непререкаемой аксиомой решение, которое она приняла каких-нибудь два часа назад.

– Сделайте погромче, – попросила она водителя.

И под мажорную музыку – слава богу, уже другую, – шепнула:

– Андрей, мы идем на победу. Уже сейчас.

Его брови взъехали:

– Да ну?

И тут Алина по-настоящему разозлилась. Вот оно что! – ему вся эта предвыборная кампания представлялась игрой, забавной и ни к чему не обязывающей. Повод проверить на большой аудитории свое обаяние, отточить красноречие и пораспускать вовсю перья перед зеркалом электората. А заодно продегустировать «поляны» в селах и местечках, пощупать региональных красоток и даже – свежая идея, подброшенная женой, – популярных певи…

Пробный шар, – она сама его так настроила. И дура!.. стратегические планы следовало держать при себе, а теперь… Попробуй переориентировать его на серьезное дело! Не за пять лет – за пять минут оставшейся дороги до офиса…

– Я встретила на презентации Цыбу, – скороговоркой сквозь зубы, – и, знаешь, он очень нехорошо пошутил. Он сказал…

Андрей облегченно вздохнул:

– Расслабься. У вашего Цыбы никогда не было чувства юмора.

– … Он сказал: сделайте нам интересные выборы, это ведь в последний раз… или что-то вроде того.

– И?

Алина сжала кулаки. Напрягла руки, грудь, шею, все тело… сосчитала до трех… сбросила напряжение. Спокойно, совершенно спокойно:

– Цыба, как ты помнишь, тоже выпускник «Миссури». И он единственный – во всяком случае, на нашем потоке, – поступил туда по большому блату. И вообще… не думаю, что ты забыл.

– Ничего я не забыл. Но тем более! Ничтожество, я всегда говорил. А ты…

– Он знает, Андрей. Он не стал бы просто так… Он ЗНАЕТ.

Водитель припарковал машину и разом отключил мотор и музыку. Тишина ударила по голове; Алина поспешила распахнуть дверцу, впуская весенний уличный шум.

Андрей вышел с другой стороны и успел обойти вокруг автомобиля, чтобы подать ей руку. Он улыбался. Светло и искристо, словно бокал шампанского на просвет. Как всегда.

– Ты слегка зациклилась на своей концепции, – сказал он, не снимая улыбки. – «Миссури», «Миссури»… ну сколько можно! Не забывай, что ты и сама его закончила.

Входная дверь захлопнула солнце, и лампы дневного света по контрасту показались тусклыми болотными огоньками. Алина резко отвернулась к лифту, нажала на кнопку.

Да, она и сама.

Он не мог сильнее унизить ее.