Читать книгу «Сердце, живущее в согласии» онлайн полностью📖 — Яна-Филиппа Зендкера — MyBook.
image

Глава 8

Теплый ветер играл моими волосами. Ослепительное солнце стояло почти в зените. Я пряталась в спасительной тени у хвоста самолета. Прикрывая глаза ладонью, разглядывала окрестности. Аэропорт Хехо мог похвастаться единственной взлетно-посадочной полосой, маленьким терминалом и башней, высотой с деревья. Наш самолет одиноко стоял на полосе, словно незваный гость из чужого и очень далекого мира.

Пилот заглушил двигатели, и теперь в ушах шумел только ветер. Вместе со мной прилетела группа итальянских туристов, несколько бирманцев, а также двое монахов. Все они уже исчезали за дверями единственной зоны прибытия. Позади них трое рабочих аэропорта катили тележку, доверху нагруженную чемоданами, рюкзаками и просто узлами. Новый порыв ветра поднял над взлетной полосой светло-коричневый песчаный вихрь. Я подхватила рюкзак и с некоторой опаской потопала за остальными пассажирами. Шла, поминутно оглядываясь, будто не веря, что я в сердце Бирмы.

После разговора со старым монахом я была словно в трансе. Казалось, я действительно раздвоилась и наблюдаю за собой со стороны. Вот я приняла решение последовать его совету и отправиться в Бирму. Вот слушаю одобрительные речи Эми. (Кажется, она боялась, что передумаю.) Спешные сборы. Длительный полет в Рангун, опоздание (местный аэропорт долго не мог принять наш самолет). Многочасовое ожидание рейса на Хехо. Полная заторможенность, причем без всяких таблеток.

Только здесь, в бирманском захолустье, напряжение начало спадать. Усталость и страхи отваливались от меня по кускам. Мне не терпелось увидеть У Ба. Давно я так не радовалась, как сейчас, предвкушая встречу с ним. Если быть честной, мною двигало не одно лишь желание увидеться. Я рассчитывала на помощь, почему-то веря, что вместе мы узнаем о судьбе женщины, душа которой поселилась во мне.

Перед зданием аэропорта машин не было. Вообще никакого транспорта. Только поодаль, возле лачуги, стояла старая, потрепанная «тойота» с открытыми окнами. Водитель дремал, положив голову на руль. К счастью, кто-то догадался вывести черной краской слово «Такси» на двери лачуги. Я подошла и деликатно постучала по капоту. Водитель не шевельнулся. Я постучала сильнее. Водитель поднял голову и сонными глазами уставился на меня.

– Вы можете довезти меня до Кало?

Мужчина радостно улыбнулся, потянулся и зевнул. Вылез из салона, поправил лоунджи, затем отверткой открыл багажник и запихнул туда мой рюкзак. Невзирая на сломанный замок, попытался снова запереть багажник. Тот закрываться не желал. Тогда водитель достал проволоку, обмотал ею крышку багажника, один конец пропустил через дыру, проеденную ржавчиной, и скрепил оба конца. Забравшись в салон, открыл мне заднюю дверцу. Под изношенной обивкой угрожающе выпирали бугорки пружин. Но я сразу же забыла о сиденье, увидев приборную доску. Точнее, место, где она должна бы находиться. Ее там не было! Как и самих приборов. На их месте громоздились джунгли черных, желтых и красных проводов разной толщины.

Глядя на мое замешательство, водитель ободряюще закивал. Выбора у меня не было, и я села. Машина тронулась, но вскоре остановилась возле уличного лотка, где таксист купил пакетик бетельного ореха и гирлянду из белых цветов жасмина. Гирлянду он повесил на зеркало заднего обзора, цветы были совсем свежими, и салон быстро наполнился их ароматом.

Сухой ветер, поначалу такой приятный, вскоре сделался прохладным, а потом и холодным. Я хотела закрыть окна, но привычные рукоятки здесь тоже не в почете.

– Мисс, вам холодно? – спросил водитель.

– Немножко.

Он понимающе кивнул и сбавил скорость, но за ближайшим поворотом снова надавил на газ. Видимо, любил быструю езду.

– Куда вам надо в городе?

– Отель «Кало» еще существует?

– Конечно.

– Тогда туда.

Наши глаза встретились в зеркале. Таксист слегка покачал головой и улыбнулся. От бетеля его зубы сделались кроваво-красными.

– Если мисс не возражает, я могу порекомендовать другие отели.

– А чем плох «Кало»?

– Ничем, – помолчав, ответил водитель. – Но мы, бирманцы, не любим в нем останавливаться.

– Почему?

– Говорят, там водятся призраки.

Могла бы и догадаться. Отвыкла от местных суеверий.

– И что за призраки?

– Это грустная история. В войну отель заняли под госпиталь. Несколько англичан, лежавших там, умерли. Говорят, их души и сейчас бродят по отелю.

– Я не верю в привидения. Вы-то их видели?

– Нет, конечно.

– Так, может, это выдумки?

– Я никогда не ночевал в отеле «Кало». – Он снова покачал головой и улыбнулся.

– А вам встречался хоть один человек, видевший их?

– Нет, мисс. Мои пассажиры там не ночуют.

– В прошлый раз я прожила в этом отеле две недели и не встретила ни одного призрака.

Скорее всего, владельцы других отелей в Кало доплачивали водителю, чтобы он вез постояльцев к ним. Сообразив это, я решила не углубляться в тему.

Мы ехали по сильно пересеченной местности. Земледелие на крутых склонах холмов – занятие не из легких. Невдалеке от дороги крестьянин пахал землю на водяном буйволе. Чувствовалось, что недавно прошел дождь. Человек и буйвол были густо заляпаны грязью. Тощий, жилистый бык хлюпал по скользкой земле, крестьянин в насквозь промокшей лоунджи изо всех сил налегал на плуг. Вид у обоих был такой, словно они вот-вот свалятся от истощения.

А в двухстах ярдах от поля на солнце сверкала золотистая ступа. Среди холмов и полей, за деревьями и бамбуковыми рощами, прятались пагоды, храмы и монастыри.

В одном месте дорогу перегородила воловья упряжка. Пришлось остановиться и ждать, пока хозяин не заставит двух рогатых упрямцев сместиться на обочину.

Через час с небольшим экзотическая «тойота» затормозила перед отелем «Кало». Водитель неторопливо размотал проволоку, извлек мой рюкзак и подал мне вместе с визитной карточкой, на которой значились его имя и адрес. Пожелав приятного отдыха в Кало, он уехал. Меня удивило, что из отеля никто не вышел. Не слышали шум мотора?

Мне не оставалось иного, как подхватить рюкзак, подняться на крыльцо и войти в настежь распахнутые двери. Забилось сердце, воспоминания хлынули потоком… Здесь ничего не изменилось, только состарилось. Часы на стене все так же неверно показывали время в Рангуне, Бангкоке, Париже, Токио и Нью-Йорке. Штукатурка во многих местах обвалилась, и теперь стены напоминали обгоревшее на солнце тело, с которого пластами сходит кожа. Все так же пустовал шкафчик для ключей: ни в прошлый приезд, ни сейчас я не увидела за его стеклом ни одного ключа. Вестибюль был залит холодным неоновым светом. Блестели начищенные полы, сонно колыхались на ветру желтые портьеры.

У меня было ощущение, что я вернулась домой, что жила в этом отеле не две недели, а многие годы.

– Привет! – крикнула я.

Ответа не было.

В соседней комнате работал телевизор. Перед ним на скамейке спал молодой человек.

– Привет! – громко повторила я и постучала по дверному косяку.

Спящий проснулся и недоуменно на меня уставился. Казалось, он меньше всего ожидал постояльцев.

Мой номер 101 совсем не изменился.

Просторная комната с высокими потолками и белеными стенами. Две кровати, разделенные ночным столиком. У окна – два кресла. Корейский мини-холодильник стоял на старом месте и по-прежнему не работал.

Молодая женщина за стойкой администратора встретила меня очень дружелюбно. Она знала несколько английских фраз, но ничего не слышала про У Ба.

Оставив рюкзак в номере, я отправилась в чайный домик, где впервые увидела сводного брата. Уж там-то наверняка кто-нибудь знает, где его искать. Улицу, по которой я шла, окаймляли молочаи, олеандры и разросшиеся кусты, вела она от отеля к центру города и выглядела гораздо лучше, чем в мой первый приезд. Навстречу неспешно брели прохожие. Многие шли за руку или под руку. Почти все приветливо улыбались. Ко мне подъехал мальчишка на взрослом велосипеде. Его ноги едва доставали до педалей.

– Как поживаешь? – спросил он.

Прежде чем я успела ответить, юный велосипедист скрылся за углом.

Дойдя до развилки, я остановилась и огляделась. Справа – парк, стихийно возникший на месте прежнего английского гольф-клуба. Поле заросло деревьями. У входа, в тени сосны, стояла повозка, запряженная парой лошадей. Слева начиналась главная улица. Только по ней я и могла попасть в центр Кало. Я свернула туда и продолжила путь. Прошла мимо школы, из раскрытых окон слышались звонкие ребячьи голоса.

А потом я… увидела У Ба. Узнала брата издали, по походке, по его легкому, слегка пружинистому шагу. Только У Ба мог вот так придерживать правой рукой лоунджи, чтобы одежда не мешала идти быстрее. Он шел мне навстречу. У меня снова заколотилось сердце, нахлынули воспоминания.

На глаза наворачивались слезы. Я сглотнула и плотно сжала губы. Почему я так долго сюда собиралась? Почему не поддалась тоске по У Ба, по Кало? До чего же, оказывается, тяжело следовать голосу собственного сердца. Я вдруг поняла, что все эти десять лет жила не своей жизнью.

У Ба поднял голову, заметил меня. Мы оба пошли медленнее. Оба замерли, прежде чем оказаться лицом к лицу.

Сестра и брат. Высокая, еще не старая женщина и низкорослый, пожилой мужчина.

Мне захотелось крепко обнять его, прижать к себе, однако тело не слушалось. Напряжение разрядил сам У Ба. Шагнул ко мне, протянул руки и осторожно обнял ладонями мое лицо. Его уставшие глаза оглядели меня и вдруг стали влажными. Он не стеснялся слез. У него дрожали губы.

– Я очень долго собиралась сюда, – прошептала я.

– Да. Прости, что не встретил в аэропорту.

– О чем ты, У Ба? Ты ведь даже не знал, что я приеду.

– Думаешь? – улыбнулся он, но тут же стал серьезным.

Я обняла его. У Ба встал на цыпочки и все равно достал мне только до плеча.

Есть большие мечты. Есть маленькие.

– Где твои вещи?

– В отеле.

– Мы их обязательно заберем. Ты ведь поселишься у меня?

Я вспомнила его хижину на сваях. Пчелиный рой, обитающий в гостиной, продавленную кушетку, свиней, разгуливающих внизу.

– Даже не знаю. Я бы не хотела быть обузой.

– Обузой? Наоборот. Джулия, ты окажешь мне великую честь, если поселишься у меня. – Он озорно подмигнул. – И потом, жители нашего городишки отвернутся от меня, если узнают, что я позволил сестре жить в отеле. Сестре, прилетевшей с другого конца света. Это решено окончательно. – У Ба взял меня за руку и повел туда, откуда пришел. – Для начала предлагаю выпить чаю и чего-нибудь съесть. Ты, должно быть, проголодалась после дальней дороги. В самолетах вас хоть чем-то кормят?

Мы пересекли улицу. У Ба привел меня в ресторанчик: часть низких, почти детских столиков и стульев стояла во дворе под тентами. Мы расположились за единственным свободным столом. Сев, я сразу же уперлась коленями в его днище.

Рядом оживленно беседовали две женщины. По другую сторону расположились двое солдат в зеленой униформе. У Ба легким кивком приветствовал всех.

– Это заведение принадлежит той же семье, что владела чайным домиком. Ты его помнишь?

Конечно, я не забыла ветхое, покосившееся строение с пыльным полом и засаленными стеклами витрин, где по пирожным и рисовым колобкам лениво ползали мухи.

– Вижу, владельцы достигли больших успехов.

– Ты принесла им удачу, – сказал У Ба, улыбаясь во весь рот.

Брат молча разглядывал меня. Нам принесли чай в чашках, в каких обычно подают эспрессо. В моей плавала дохлая муха.

– Пожалуйста, простите, – засмущалась официантка, когда я показала ей утопшую.

Взяв ложечку, она ловко извлекла насекомое и выбросила во двор. Я опешила, а официантка, посчитав миссию выполненной, удалилась шаркающей походкой.

– Хочешь другую? – спросил У Ба.

Я кивнула.

Он проворно поменялся со мной чашками.

– Я имела в виду не это, – пробормотала я.

У чая был своеобразный вкус. Нигде, кроме Бирмы, я не встречала такого чая: крепкого, с горчинкой, приглушенной сладким сгущенным молоком.

У Ба потягивал чай, не сводя с меня глаз. В этом взгляде не было провокации или оценки. Он не занимался ментальным анализом. Просто смотрел, однако мне все равно было слегка неуютно. Мы не виделись десять лет. Почему же слова не льются безостановочным потоком? Мы даже не задаем стандартных вопросов: «Как поживаешь? Как дела?» Неужели после десяти лет разлуки нам нечего сказать друг другу?

Я собралась заговорить первой, но в его глазах прочла, что время бесед наступит позже. К столику снова подошла официантка, принесла две миски горячего супа с лапшой.

– «Не поддавайтесь тому, что мимолетно. Не позволяйте мыслям уносить вас в будущее и не застревайте в прошлом. В этом искусство своевременного прибытия. Искусство, позволяющее в момент времени находиться только в одном, определенном месте. Воспримите этот момент всеми своим чувствами, ощутите его красоту и уродство, но не порознь, а вместе. Позвольте себе без страха погрузиться в него»… Эти слова я вычитал в книге, которую я реставрировал. Кажется, она называлась «О путешествии». Тебе понравилась цитата?

Я кивнула, хотя не понимала, какое отношения она имеет к нашей встрече.

У Ба склонил голову набок и улыбнулся:

– А ты красивая. Даже красивее, чем сохранилась в моей памяти о тебе.

Я засмеялась неожиданному комплименту.

– Сегодня – пятнадцатое число. Просто совпадение… – проговорила я.

– Знаю. Разве я могу об этом забыть?

По его лицу пробежала тень.

– Горожане и сейчас устраивают процессии в память Ми Ми и нашего отца?

У Ба печально покачал головой и почему-то оглянулся по сторонам. Наклонившись ко мне, прошептал:

– Военные запретили шествия.

– Что? – удивилась я, спросив излишне громко. – Почему?

У Ба поморщился. В это время солдаты встали из-за столика. Услышав мои вопросы, они с любопытством посмотрели на меня, но не остановились, вышли на улицу, сели в армейский джип и уехали. Поднявшееся облако пыли поплыло в сторону дворика, оседая на столиках и полу. Я даже закашлялась.

Брат, наоборот, вздохнул с облегчением:

– Армия не любит демонстраций.

– Даже когда люди идут почтить память двух великих сердец? Память удивительной любви? – удивилась я.

– В особенности это. – У Ба отхлебнул остывший чай. – Чего сильнее всего боятся вооруженные люди? Других вооруженных людей? Нет! Чего наиболее страшатся жестокие? Жестокости? Снова нет! Что опаснее всего для охваченных ненавистью и эгоизмом? Больше всего они боятся любви.

– Неужели военные видели угрозу в цветах, что безоружные люди несли к дому Ми Ми? Что в них опасного?

– Те, кто любят, уже опасны. Они не знают страха. Они подчиняются иным законам.

Мы встали. У Ба хотел расплатиться, однако официантка сказала что-то по-бирмански. Мой брат ей ответил, после чего оба засмеялись.

– С нас не берут денег. Это было угощение от хозяев.

– Спасибо, – сказала я.

– Эта женщина хочет тебя поблагодарить.

– За что?

– За возможность проявить доброту к тебе.

Я слишком устала, чтобы понимать здешнюю логику, а потому приветливо улыбнулась официантке, и мы ушли.

– Может, наймем повозку и съездим за твоими вещами? – предложил У Ба. – Представляю, до чего ты устала.

– Ничего, дойду пешком. Здесь недалеко, и рюкзак у меня совсем не тяжелый.

У Ба снова закашлял. Первый раз я услышала его кашель за столом: сухой, пронзительный.

– Ты простудился?

Он покачал головой и взял меня за руку. Мы пошли к отелю. Всякий раз, когда я ускоряла шаг, У Ба деликатно меня сдерживал.

Солнце отбрасывало длинные тени и вскоре скрылось за горами. Стало прохладнее.

У Ба остался в вестибюле, а я поднялась на второй этаж за рюкзаком. Не желая обижать владельца отеля, заплатила за две ночи.

Я собиралась нести рюкзак сама, однако У Ба, глухой к возражениям, взвалил его себе на спину и торопливо вышел из отеля.

1
...