Нота Молотова

6 января 1942 года Молотов в своей несколько необычной ноте, обращенной к послам и посланникам всех стран, с которыми Советский Союз имел дипломатические отношения, упомянул и о Бабьем Яре^[13].

Нота Молотова занимает 12,5 страницы.

Трагедии Бабьего Яра в ней отведено ровно 12,5 строки:

«Страшная резня и погромы были учинены немецкими захватчиками в украинской столице – Киеве. Вырвавшиеся из Киева советские граждане описывают потрясающую картину одной из таких массовых казней.

На еврейском кладбище гор. Киева было собрано большое количество евреев, включая женщин и детей всех возрастов… Перед расстрелом всех раздели догола… заставили лечь на дно рва, вниз лицом, расстреляли из автоматов и слегка присыпали землей…»

Обратите внимание, какую точную картину воспроизводит Молотов!

Да-да, все именно так и было!

Вниз лицом… и из автоматов…

И слегка присыпали землей…

Слегка присыпали… Слегка…

Нет, это не впечатления «советских граждан, вырвавшихся из Киева».

Это рапорт.

Рапорт профессионального шпиона.

Короткий, точный и даже… в такой ужасной ситуации!.. лишенный эмоций.

Так что Сталин наверняка знал о последствиях взрыва на Крещатике, а следовательно, и о возможных последствиях взрыва комендатуры в Одессе, как знал с первого дня войны обо всем, что происходит на оккупированных территориях.

Возможно, что он не мог предотвратить взрыв, но, видимо, и не пытался.

Никто не остановил руку, готовую нажать на кнопку «пуск».

Дом на Маразлиевской взлетел на воздух…

А теперь мы должны проглотить комок в горле, сжать зубы и вернуться в «Город Антонеску», чтобы увидеть своими глазами, как «эта каналья» Трестиореану исполняет Ордонанс № 561.

Заставь дурака Богу молиться…

Ордонанс № 561(302/826), содержащий точное число подлежащих уничтожению евреев и способ их уничтожения, нельзя было доверить обычным средствам связи, а посему его привез в Одессу «особо доверенный человек» – полковник Ион Стэнкулеску.

Полковник Стэнкулеску – заместитель начальника штаба 4-й румынской армии генерала Тэтэряну – прибыл в город в 3 часа ночи и передал приказ в собственные руки «каналье» Трестиореану.

Тот ознакомился с ним и, как было предписано, тут же его уничтожил.

Но как же мы с вами узнали о его существовании?

А просто!

Туповатый полковник Стэнкулеску в служебном рвении уже в 7:45 утра направил начальнику своему телеграмму, в которой, между прочим… пересказал содержание Ордонанса № 561. Того самого ордонанса, который он, Стэнкулеску, «особо доверенный человек», в целях сохранения секретности, должен был самолично доставить в Одессу и передать в собственные руки Трестиореану.

«Каналья» улику уничтожил.

А Стэнкулеску «позаботился» о ее сохранении.

Вот уж истинно: заставь дурака Богу молиться…

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ПОЛКОВНИКА СТЭНКУЛЕСКУ

«23 октября 1941 г., 7:45 утра

Ровно в 3 часа ночи я явился в военный штаб города и передал генералу Трестиореану Ордонанс № 561. Генерал собрал командиров полков и проинструктировал касательно карательных акций.

Среди них уничтожение 18 тысяч жидов в гетто и по крайней мере по 100 жидов путем повешенья на площадях в каждом районе…»

Далее в телеграмме шла речь о ходе работ по извлечению из-под развалин Дома на Маразлиевской убитых и раненых и сообщение о прибытии в Одессу высокого начальства – командующего 2-го армейского корпуса 4-й румынской армии генерал-майора Николае Мачича.

Генерал Мачич – еще одно действующее лицо в трагедии Одессы.

Этот 55-летний румынский аристократ с моноклем в глазу, получив сообщение о взрыве, тут же выехал из Тирасполя в Одессу.

Проведя остаток ночи в пути, генерал прибыл в город в 6:10 утра и сразу навел порядок: собрал на экстренное совещание всех оставшихся в живых офицеров 10-й дивизии и назначил генерала Николае Генерару новым военным комендантом.

«Каналью» Тресториану, взявшему на себя эту обязанность, нужно было от нее освободить, поскольку его ждала более высокая миссия – невиданная доселе акция массового повешения жидов.

Непосредственным исполнителем этой акции, как и следовало ожидать, стал наш добрый знакомый – «герой» города Яссы, военный претор Одессы, подполковник Михаэль Никулеску-Кока. В помощь ему были выделены два батальона 10-й дивизии: пехотный, под командованием капитана Бельчану, и пулеметный, под командованием подполковника Деляну.

Задача была нелегкой: нужно было поймать и повесить 18 тысяч жидов!

«Город Антонеску» – город повешенных

Жители «Города Антонеску» еще спали, когда под их окнами застучали топоры – убийцы начали строить виселицы.

В скверах, на площадях, на перекрестках улиц.

Десятки, сотни виселиц. На привокзальной площади, на Куликовом поле, на Привозе, на Французском бульваре, на Александровском проспекте.

Работа шла споро, и через час-другой уже можно было вешать.

И они начали…

Ловили и вешали… Ловили и вешали…

Всех подряд…

Вешали… Вешали… Вешали…

И вскоре уже не стало свободных виселиц!

Тогда стали вешать на ветках акаций, выписанных Дюком де Ришелье из Европы, на старинных газовых фонарях, зажигавшихся в давние времена лихими фонарщиками, на витых чугунных решетках балконов, спорящих по красоте с балконами Барселоны. Пришлось даже вешать на ярко раскрашенных детских каруселях, и трупы повешенных выглядели особенно зловеще в окружении веселых лошадок и слоников.

Одним из повешенных был профессор Григорий Фудим.

Свидетельствует Александр Сапин: «То, что я увидел там, до сих пор остается в моей памяти страшным кошмаром: повсюду валялись трупы убитых евреев, а на столбах – повешенные. В ужасе я побежал по городу. И на других улицах картина была та же: сотни трупов повсюду. В одном из них я узнал своего товарища Абрашу Каминского, в другом – Фудима, известного в Одессе преподавателя физики…»

Тысячи, тысячи повешенных.

Страшное, вызывающее тошноту зрелище.

Свидетельствует Владимир Рабинович: «23 и 24 октября, куда ни кинешь глаз, кругом виселицы. Их тысячи. У ног повешенных людей лежат замученные, растерзанные и расстрелянные.

Наш город представляет собой страшное зрелище: город повешенных…»

С 7 часов утра и до 12 часов дня, за пять часов, в Одессе было повешено около 5 тысяч человек. Одесса стала городом повешенных.

Впрочем, в нашем городе, в нашей Одессе «такое» не могло бы произойти.

«Такое» достойно было только «Города Антонеску».

Вот и сбылась мечта бесноватого фюрера. Еще в 1922-м он обещал, что, придя к власти, прикажет «поставить на площади Мариенплац в Мюнхене столько виселиц, сколько поместится… и вешать будут жидов, одного за другим, и висеть они будут столько, сколько позволят элементарные нормы гигиены. И, как только снимут одних, сразу же будут повешены следующие, пока в Мюнхене не останется ни одного жида…»

Теперь виселицы стоят на площадях Одессы.

Теперь евреев, одного за другим, вешают в Одессе.

Вот они – эти повешенные евреи – на фотографии.

Немецкий фельдфебель сделал этот снимок – «на память» – и, помещая его в альбом, подписал, чтобы не было уже никаких сомнений: «JUDEN».

Этот немец, убитый впоследствии под Сталинградом, был, как видно, заядлым фотографом – в Париже он снимал Эйфелеву башню, в Дрездене мосты и церкви, а в Одессе – повешенных.

Достопримечательностью Одессы стали повешенные евреи.

ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО

«23 октября, 12 часов дня. В данный момент наша улица оцеплена, рум. с. делают обыски и выводят евреев. На Куликовом поле уже несколько человек висят…»

Достаточно! Довольно! Opri!

Наконец, где-то в районе полудня, прозвучала команда: «Opri!»

Дело заключалось в том, что некуда было вешать!

Не было мест на ветках акаций, на фонарях, на балконах.

Не было мест даже на каруселях.

Повсюду висели люди со сведенными в конвульсиях ногами и вывороченными лиловыми языками.

Да и сами командующие – генералы Мачич и Трестиореану – были в смятении: акция явно начала выходить из-под контроля.

Создавалось впечатление, что «людские ресурсы» теряют рассудок. Создавалось впечатление, что солдаты превращаются в зомби, что вот-вот, еще немного, и они станут вешать друг друга.

Шутка ли – каждый из них повесил не менее сотни людей!

Каким нужно быть варваром, чтобы сделать это и не сойти с ума!

Вот ведь даже сам архитектор «окончательного решения» Генрих Гиммлер, увидев однажды расстрел евреев, упал в обморок.

Увидел, заметьте, не повешение, а всего лишь расстрел. И даже не массовый – а так… смешно сказать!.. расстрел какой-то сотни жидовок и жидовских ублюдков.

Было это в августе 1941-го в оккупированном Минске.

Узнав, что Гиммлер собирается посетить Минск, группенфюрер Небе, командующий Эйнзатцгруппе «В», решил порадовать патрона захватывающим зрелищем расстрела. Вначале Гиммлер был даже доволен этим.

«Хорошо, что я смогу хоть раз увидеть все сам», – сказал.

Но когда он действительно увидел «все сам» – увидел, как люди падают в расстрельный ров, как продолжают там шевелиться и звать на помощь, он потерял сознание. Хорошо еще, что подручный его, группенфюрер Вольф, успел подхватить слабонервного шефа и помог добраться до личного «хорьха» с номером «SS-1».

Результатом этого спектакля не стал, конечно, отказ от расстрелов, но возможности уничтожения были расширены с помощью так называемых «душегубок» – автофургонов, позволяющих удушить выхлопными газами до 70 человек и исключавшими прямой контакт с жертвами.

Возможный контакт с жертвами волновал не одного Гиммлера.

Адольф Эйхман в свое время, будучи в оккупированном Львове, очень был озабочен тем, что такое убийство может повлиять на «наших замечательных парней»^[14].

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ЭЙХМАНА

Тюрьма «Рамле», Израиль, 1991 год

Кое-как добрался до Львова, прихожу к начальнику гестапо и говорю ему: «Это ужасно, что там делается… Ведь там из наших замечательных парней воспитывают садистов…»

Эйхман был озабочен, но «замечательные парни» все-таки не вешали, так сказать, индивидуально, а только (!) расстреливали и применяли при этом только (!) «военные методы».

За этим особенно следил группенфюрер Олендорф.

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ОЛЕНДОРФА

Стенограмма заседания Международного военного трибунала

Нюрнберг, 3 января 1946 года

Допрос ведет представитель США, полковник Джон Эймен

Олендорф:Некоторые командиры не придерживались военных методов уничтожения и проводили индивидуальные расстрелы выстрелом в затылок.

Эймен:Вы возражали против этого?

Олендорф:Да, я был против.

Эймен:Почему?

Олендорф:Так как это вызывало нежелательную психологическую реакцию как у жертв, так и у тех, кому приказано провести этот расстрел…».

Но румын, видимо, мало волновала эта «интеллигентская психология».

У нас все по-честному, по-простому – нечего антимонии разводить.

Убивать, так убивать. Вешать, так вешать.

И вешали… Вешали без перерыва… пять часов.

Наверное, давно уже следовало прекратить.

Но генералы – Мачич и Трестиореану – все не решались.

Дело в том, что приказ Антонеску предписывал повесить 18 тысяч жидов, а они?

А они за все это время сумели повесить только пять…

Всего 5 тысяч!

Генералы прекрасно понимали, что их ждет в случае невыполнения приказа.

И тогда вдруг возникла «блестящая идея»: поскольку в городе нет больше мест для повешенья, следует просто вывести всех оставшихся жидов за город и там добить.

Ну вот и отлично! Вот и решение проблемы!

Местом бойни был выбран Дальник – небольшое село в 14–15 километрах от Одессы.

Правда, повесить там, как требовалось, еще 10–13 тысяч жидов… недостающих до 18 тысяч!.. вряд ли будет возможно…

Ну что ж – расстреляем!

Так или иначе, но Ордонанс № 561 будет выполнен.

К двум часам дня на стенах домов и на афишных тумбах был расклеен приказ, обязывающий евреев Одессы завтра, 24 октября 1941 года, явиться на Дальник:

«Всем жидам, проживающим в городе Одессе, независимо от пола и возраста, в течение 24 часов явиться в п. Дальник для регистрации паспортов, имея при себе запас провизии на трое суток. За неисполнение приказа вышеуказанные лица будут нести ответственность по закону военного времени, смертной казнью через повешение».

Обратите внимание!

Это точно такой приказ, по форме и по содержанию, как тот, что появился ровно месяц назад, 27 сентября, в Киеве.

Евреи Киева вышли тогда из своих домов и пошли на смерть к Бабьему Яру.

Неужели евреи Одессы завтра поступят так же?

Неужели пойдут на смерть на Дальник?