Цитаты из книги «Пушкин. Бродский. Империя и судьба. Том 1. Драма великой страны»

Болдинской осенью 1833 года он подводил итоги первых трех лет своей новой жизни. Итоги были неутешительные. Он начал понимать, что, делая ставку на Николая, ошибался. И рассказал об этом в «Анджело». Через два месяца его мысль получит страшное подтверждение. Он начал понимать, что, женившись, отнюдь не создал себе жизни à lа Карамзин. У него появились первые сомнения в том, что он может обеспечить семью. У него впервые появились сомнения в возможности реализовать свои замыслы.

Он мог не пускаться в политическую деятельность, мог не заниматься профессиональными историческими изысканиями, мог не добиваться политической газеты, не вступать в службу и не искать сближения с царем. Он мог жить частным человеком, уехать в Михайловское или Болдино с молодой женой — «под сень дедовских лесов», и там, свободный «тайною свободой», вести жизнь поэта. Никто бы не мешал ему наезжать в Петербург, но он не был бы связан. Он не был бы поставлен в те жесткие рамки деятеля, историка, политика, в которые он сам себя поставил. Он не был бы поставлен в те жесткие рамки чиновника, человека, не свободного даже в частных своих поступках, в которые его поставил царь. Впервые Пушкин усомнился в правильности выбранного им пути.

Безумие этих стихов — это высокое пророческое безумие, непонятное для окружающих. Такое безумие — это «воля», это «счастье». Но реализация его чревата бедой — «как раз тебя запрут». Это была тоска по другому варианту его судьбы, от которого он сам отказался. Это была тоска по той «воле», которая была для него равнозначна «счастью»: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…»

Не всякий закон справедлив только потому, что он — закон. Закон, по которому должен погибнуть Клавдио, — дурной закон, ибо вместо того, чтобы разрешить человеческую проблему, он убивает человека.

«Анджело» — поэма о самоотравлении и нравственном распаде бесконтрольной власти. О том, как достойный человек, оказавшись в положении деспота, не ограниченного «мнением народным», неизбежно перерождается.

Пушкину были известны не только похождения государя. Знал он и то, что Николай любил выступать в роли охранителя семейных очагов, делая выговоры легкомысленным женам и строго наказывая мужчин за безнравственность.

«Не мешай мне, не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем…» И далее — как ни в чем не бывало — о смешных слухах местных про его пьянство. Но главное — «не кокетничай с царем». Это стояло за всеми ревнивыми выговорами, назойливыми наставлениями. «Не кокетничай с царем». Ибо это было опасно — смертельно. Для него, Пушкина. В те самые октябрьские дни, когда писались все эти увещевания, он работал над поэмой «Анджело». 24 числа окончил первую часть. 26 числа окончил вторую часть. 27 числа — третью. «Анджело» он придавал особое значение.

«Когда Пушкин приехал с женою в Петербург, то они познакомились со всей знатью (посредницей была Загряжская). Графиня Нессельроде, жена министра, раз без ведома Пушкина взяла жену его и повезла на небольшой придворный Аничковский вечер; Пушкина очень понравилась императрице. Но сам Пушкин ужасно был взбешен этим, наговорил грубостей графине и между прочим сказал: “Я не хочу, чтоб моя жена ездила туда, где я сам не бываю”». Хронологически речь идет об осени или зиме 1831 года. Казалось бы, надо было не привязывать себя к Петербургу, не

Теперь он уже точно знал, для чего пишет «Пугачева». Что хочет объяснить государю и обществу. Тому самому обществу, которое забыло свое назначение. Прежде всего хотел он показать механизм возникновения и распространения крестьянского мятежа. Народ испокон недоволен и враждебен власти. Это обычное его состояние, вызванное непрерывным уменьшением свободы и возрастанием — на протяжении столетий — притеснений. Тезис этот был доказан краткой историей яицких казаков. Как на причину перелома мирных настроений казаков Пушкин указывает на действия Петра: «Петр Великий принял первые меры для введения Яицких казаков в общую систему государственного управления… Казаки возмутились, сожгли свой городок с намерением — бежать в киргизские степи; но были жестоко усмирены полковником Захаровым». Мятежная история яицких казаков начинается, таким образом, со столкновения с государством и жестокого усмирения. Казаки правы, отстаивая свои вольности. Петр прав, выстраивая крепкое государство. Перед нами — в конкретном виде — конфликт «Медного всадника». Поэма была начата через пять дней после приезда в Болдино и писалась параллельно с «Пугачевым». Но «История Пугачева», помимо всего прочего, объясняет, что жестокое усмирение отнюдь не есть выход из положения. Оно ведет к новым мятежам.

22 июля он отправил Бенкендорфу прошение об отпуске для посещения вдовы Карамзина в Дерпте и поездки в Оренбург и Казань. Ответил ему помощник Бенкендорфа Мордвинов. Любопытно отметить, что с этих пор Бенкендорф перестал лично отвечать на все письма Пушкина, как то было раньше. Теперь он отвечал только на некоторые. Теперь между царем и поэтом часто встает и второе лицо — Мордвинов. Еще одна ступень. Расстояние стремительно увеличивалось сравнительно с летом 1831 года.