Воспоминания о минувшей ночи разом обрушились на нее, она порывисто села, но сразу же задохнулась от боли в горле и упала обратно на ковер. Опасливо поднесла руки к шее и, ощупав ее, застыла от ужаса: на нее был надет кожаный ошейник! От ошейника тянулась железная цепь куда-то к ложу султана. Эта цепь и не давала ей подняться. Ника обвела взглядом свое тело, насколько это было возможно: на руках и ногах виднелись розовые следы от ремней, на животе ссадина от шершавой стены, на одной груди небольшой синяк, а соски слегка побагровели; что-то, засохшее на щеке, сильно стягивало кожу.

Девушка поняла, что она, совершенно голая, провела ночь на полу у ложа султана, на цепи, как дворовая собака, и даже не могла вспомнить части этой ночи! «Ну что ж, Арзу, добро пожаловать в новую жизнь!» – горько подумала она и заплакала от унижения и жалости к себе.

Однако слезы не изменили ситуации, очень хотелось пить, а организм потребовал отправления естественных надобностей. Девушка осторожно поднялась на четвереньки, проползла к ложу по направлению натянутой цепи, теперь у нее получилось сесть – встать на ноги цепь не позволяла. Ника огляделась: Фатиха не было. Впрочем, никого не было: посреди огромной спальни она была совершенно одна. На серебряном столике по-прежнему лежали фрукты и стоял кувшин с вином, но достаточно далеко, чтобы цепь дала возможность до него добраться. Ей удалось дотянуться пальцами только до кисти винограда, свисающей из красивой вазы, и она положила несколько ягод в рот. Жажда ненадолго отступила.

Некоторое время девушка сидела неподвижно, не зная, что теперь должна делать. Но жидкость из тела настойчиво просилась наружу, и она начала озираться по сторонам, с ужасом понимая, что скоро не сможет терпеть, и ей придется сделать это прямо на ковер перед ложем султана. Из глаз опять потекли мерзкие слезы, теперь от бессилия. «Может, позвать на помощь?» – размышляла она, но было страшно и стыдно. О том, чтобы попытаться отстегнуть цепь от ошейника, Ника даже не подумала: первый урок султана она выучила отлично!

Наконец большие двери распахнулись, и появились рабыни, которые вчера вечером привели ее сюда. Ника представила, как ужасно выглядит, и готова была провалиться сквозь землю от позора, но вошедшие одалиски, казалось, не обращали на это никакого внимания. Молча, опустив глаза, они приблизились к девушке, ловко отстегнули цепь (оказалось, она соединялась с ошейником маленьким замочком, открыть без ключа который было невозможно) и помогли ей подняться на ноги, оставив однако ошейник с болтающимся замочком на шее. Ника решила, что они отведут ее обратно в роскошные мраморные покои, где она провела свою первую ночь во дворце, обрадовалась, но опять ошиблась! Рабыни повлекли девушку вглубь спальни. Только теперь она заметила в углу еще одну маленькую дверь и вдруг поняла, что одалиски не принесли для нее никакой одежды. Сердце, в который уже раз, глухо застучало. Что будет дальше?

За дверью скрывалась небольшая, сумрачная, унылая комната без окон, с серыми шершавыми стенами – полная противоположность опочивальне Повелителя. У стены стояла узкая кровать, больше похожая на топчан, без подушек и одеял. Другой мебели в комнате не было. В стену над кроватью было вбито большое железное кольцо, от которого (опять!) тянулась длинная цепь. Ее второй, свободный, конец небрежно валялся на полу. «Наверное, так выглядит темница», – подумала девушка, которая, живя на свободном солнечном острове, про темницы знала только из сказок.

Тем временем рабыни обыденно делали свое дело. Нику напоили водой, у нее появилась возможность справить естественные надобности. Ей стало значительно лучше, а после всех процедур, произведенных с телом, девушка и вовсе пришла в себя. Она опять была вымыта и благоухала терпкими ароматами с примесью мускуса, волосы расчесаны, запястья, лодыжки и грудь смазаны успокаивающими маслами. Только во время манипуляций с задним отверстием Ника явственно его чувствовала и инстинктивно сжимала ягодицы: оно «помнило» прошедшую ночь. Рабыни быстро убрали следы своей деятельности, пристегнули цепь к ошейнику и бесшумно исчезли.

Ника, абсолютно голая, осталась стоять посреди комнаты. Тяжелая цепь сильно тянула шею, но зато позволяла передвигаться по всему, весьма скромному, пространству «темницы». Девушка растерялась. На теплом острове Ника носила мало одежды, но полностью обнаженной ей никогда не доводилось быть просто так, только в бане с мамой. В доме жили братья и отец, поэтому даже спать приходилось в тунике. Она чувствовала себя неуютно, непривычно, но вместе с тем какие-то новые ощущения зарождались у нее внутри. Ника поняла, что вслушивается в свое тело, и нельзя сказать, что это ей не понравилось.

Она тихонько прошла к кровати и присела на краешек. Длинную цепь ей пришлось придерживать рукой и почти волочить за собой, чтобы не травмировать шею. Вдруг прорезался зверский голод. Как по мановению волшебной палочки, дверь в ее пристанище снова открылась, те же рабыни внесли блюдо с закусками, поставили его на пол к ее ногам и молча удалились.

Судьба продолжала преподносить девушке сюрпризы: значит, и есть ей придется на полу, лакать, как собаке из миски?! Предательские слезы опять навернулись на глаза, но Ника смахнула их руками. Она решила больше не плакать, во что бы то ни стало. Какой в этом смысл? Глаза и так уже опухли, слишком много слез пролила она в последнее время. «А опухшие глаза вряд ли понравятся Господину», – подумала она неожиданно для себя и испугалась, а потом горько усмехнулась:

– Ешь, Арзу, – сказала вслух, – тебе понадобится еще очень много сил, чтобы жить.

Девушка опустилась на пол и принялась за пищу.

От еды и чувственных ароматов, которые источало тело, у Ники слегка закружилась голова, и захотелось прилечь. Она добрела до кровати и свернулась голым клубочком на боку, отвернувшись к стене. Ника как будто витала где-то посередине между сном и реальностью, и все события ночи с султаном начали явственно проступать в ее сознании.

Она вновь стояла перед ним: полуобнаженная, в прозрачной кисейной юбке с пестрым поясом, с позвякивающими на руках браслетами, чувствовала ремни на запястьях и его пальцы на своей шее и груди, потом ниже… Память странным образом услужливо стирала и пропускала моменты, когда он наносил ей удары.

Внизу живота опять медленно нарастала горячая волна, и сердце сбивалось с ритма. Вот она перед ним на коленях, и он резко запрокидывает ее голову назад. На этом месте воспоминания путались… Она постаралась вспомнить, как выглядит его член, и не смогла. Зато отчетливо различила его вкус на языке и на влажных от слез губах.

Сейчас ни ужаса, ни отвращения Ника не ощущала. Из паха по плотно сжатым бедрам прошла легкая судорога. Плохо понимая, что и зачем делает, девушка засунула ладонь между бедер: там было тепло и очень влажно, почти мокро, а нежные губки затвердели и распухли, как будто тоже долго плакали, как и глаза. Она вспомнила, как Фатих нажал на одну какую-то точку там, а дальше….

Ей было очень хорошо и спокойно. Теплая волна, как прибой родного моря, накатывала раз за разом, смывая стыд и унижения, которые ей пришлось испытать, и она купалась в этой волне, абсолютно счастливая, радостная и свободная.

Фатих сидел в центре дивана, в палате со сводчатым потолком, в окружении своих многочисленных визирей, которые держали совет, и им постепенно овладевало глухое раздражение. Обсуждались вопросы по управлению частью завоеванных ранее земель и по распределению казны, а именно тех статей, которые шли на содержание армии и дворца. Также визири подводили итоги вылазки на греческие острова, сходясь во мнении, что этот поход принес казне только убытки.

В который раз султан поражался тупости и политической недальновидности своих якобы единомышленников. Их, как всегда, интересовали исключительно деньги. Они отказывались понимать, что власть и авторитет измеряются не только золотом. Не пытались заглядывать в будущее хотя бы на один шаг, довольствуясь тем, что имеют, боясь малейшего риска.

Фатих слегка поморщился, как от зубной боли, и чуть опустил веки. Перед глазами некстати всплыл его основной «доход», привезенный с греческого острова и оставленный им утром в своих покоях. «Интересно, как она?» – подумал султан. Когда девочка лишилась чувств, он грешным делом подумал: не слишком ли перестарался для первого раза? Но потом, убедившись, что она дышит и что обморок перешел в глубокий сон, успокоился.

В первый момент у Фатиха возникло желание уложить ее на ложе рядом с собой, но оно сразу же его насторожило. Не слишком ли сильный трепет вызывала в нем эта маленькая гречанка? Он будет держать себя в руках; ее дальнейшее обучение обещало еще немало приятных, будоражащих воображение сюрпризов. Главное – не торопиться! И все же он не вызвал рабынь, а бережно уложил ее на ковер возле ложа, правда, пристегнув на цепь, опять же в воспитательных целях.

Ему никак не удавалось сосредоточиться на вопросах, которые пытался решить совет, и отвлечься от воспоминаний о прошедшей ночи. Она вновь стояла перед ним: полуобнаженная, в прозрачной юбке из тонкой кисеи, с позвякивающими на руках браслетами. И вновь излучала панику и беспомощность. Как же удивительно хороша она была в этот момент! Да и в последующие тоже…

Султан невольно улыбнулся. Внимательно наблюдающий за мимикой Повелителя зал, на время притихший, заметив его улыбку и восприняв как одобрение, забурлил с новой силой. Фатих открыл глаза и поднялся с дивана.

– На сегодня довольно! Главное – не торопиться с решениями, – произнес он вслух, – завтра я подпишу все необходимые указы!

Облегченно выдохнув и не переставая кланяться, приближенные в мгновение ока покинули зал. Быстрым шагом Фатих направился в свои покои, попутно приказав подавать туда ужин и прислать рабынь, которые обслуживали Арзу.

Ника купалась в теплом, таком родном, море, и ласковое солнце приятно согревало кожу. Она вышла из воды на берег абсолютно нагая, словно Афродита, вновь явившаяся из пены, наклонилась, чтобы поднять тунику, но ее не оказалось на месте. Девушка оглянулась по сторонам в поисках одежды, но нигде ее не увидела. В это время солнце заслонила небольшая тучка, и с моря подул свежий ветерок. Мокрое тело покрылось гусиной кожей, Ника зябко поежилась и… проснулась на узком топчане, в ошейнике, прикованная цепью к стене.

Одежды действительно не было, и тело действительно покрылось пупырышками. Было прохладно и темно, очень слабый свет пробивался откуда-то сверху, так что Ника с трудом различала очертания двери в противоположной стене. Она не знала, как долго спала, день сейчас или ночь. В сером помещении без окон совершенно терялось ощущение времени.

Чтобы немного согреться и размять затекшее тело, Ника поднялась и прошлась по своей келье, продолжая таскать за собой тяжелую цепь. Почти сразу же появились рабыни. Откуда они знают, что она проснулась? Ника не догадывалась, что за ней ведется постоянное наблюдение через хорошо замаскированные тайные отверстия в стенах. Одалиски принялись за свою обычную работу, и хотя Ника уже привыкала – не могла полностью избавиться от мучительного стыда, когда справляла нужду в их присутствии или раздвигала ноги для омовений.

На этот раз рабыни одели Нику в совсем странный наряд. Впрочем, и нарядом это нельзя было назвать, скорее сбруей или упряжью. Кожаная сетка, сплетенная из тонких ремней, плотно обтягивала тело и заканчивалась чуть ниже талии. Через ее довольно крупные ячейки выпукло проступали груди, а соски попали точно в отверстия и торчали наружу, обрамленные ремешками. На руках и ногах теперь были широкие браслеты из кожи с прикрепленными металлическими кольцами, на шее по-прежнему ошейник. Волосы собраны в высокий хвост и тоже переплетены узким кожаным ремешком.

Оставшись в одиночестве на цепи, Ника почувствовала себя лошадью, снаряженной в поход и поджидающей на привязи седока, разве что без седла и стремян. Ремни чувствительно впивались в нежную кожу, сковывая движения и причиняя легкую боль. Занятая собственными ощущениями, она не заметила, как дверь за её спиной, ведущая в спальню султана, тихо открылась.

Ему очень хотелось услышать еще один доклад, который сейчас казался, пожалуй, интереснее, чем вопросы казны. Одалиски робко вошли в покои султана. Он небрежно махнул рукой, подзывая их к себе. Одна из девушек, склонившись почти вдвое, приблизилась к Господину и тихо заговорила. Она запиналась и не могла подобрать слов, смущенно отворачиваясь в сторону, но Фатих нетерпеливыми жестами требовал продолжения, задавая вопрос за вопросом.

Он слушал и не верил своим ушам! Его маленькая девочка, которая и женщиной-то еще не стала, ласкала себя после проведенной с ним ночи, а он-то думал, что…

Еще раз переспросив рабыню и убедившись, что все понял правильно, Повелитель отправил девушек вон. Серебряный столик был накрыт к ужину, но Фатих, возбужденный услышанным, решил, что ужин подождет. Задумчиво глотнув вина, султан решительно направился к Арзу, прихватив кожаную плетку. «Продолжение урока ей просто необходимо», – произнес он мысленно. «Тебе необходимо!» – ехидно ответило сердце, отсчитывая частые глухие удары.

– Разве я не объяснил, что твое тело существует лишь для моих удовольствий?!

От неожиданности Ника вздрогнула и резко обернулась на голос. Цепь больно дернула шею. Султан стоял в проеме двери, прислонившись плечом к косяку. Он был одет в черные шаровары с шелковым поясом и кипенно-белую свободную рубашку, наполовину обнажавшую волосатую грудь. В его глазах полыхал адский огонь, а в руках Ника увидела…

«О, боги, нет!» – одного мгновения ей хватило, чтобы понять, что ее ждет дальше!

– Ну, же! Отвечай, когда тебя спрашивает твой Господин!

– Да! Да!

Ника рухнула на колени, надеясь вымолить прощение, но не успела. Первый удар плетки пришелся по оголенным соскам, девушка взвыла и закрыла руками грудь. От следующего удара вспыхнули огнем ягодицы. Ника повалилась набок прямо на каменный пол, подтягивая колени к животу, пытаясь свернуться в крохотный клубок и занимать как можно меньше места. Множественные ремешки плетки, казалось, доставали до всех частей ее тела одновременно. Ника кричала и плакала, стараясь прикрыться, увернуться от ударов, схватиться за плетку и за руку султана, чтобы остановить экзекуцию.

Ника кричала и плакала, а в голове Фатиха звучал ее вчерашний крик – единственный крик наслаждения. Его девочка, его Арзу, кричала от боли и от наслаждения совершенно одинаково, и это мутило рассудок и скручивало судорогой пах. «Остановись, – приказал себе султан, – она уже готова на все».

Он опустил плетку и отошел на пару шагов, чтобы посмотреть на нее со стороны. Маленькая гречанка стонала и корчилась на цепи, и выглядела такой беззащитной и несчастной, и наряд из кожаной сетки так не вязался с ее обликом, что сердце Фатиха замерло и провалилось куда-то вниз.

В ее расширенных от ужаса, полных слез глазах, обращенных к нему, он видел свое отражение и мольбу о пощаде. В это мгновение, внезапно и неожиданно, его озарила уверенность, что никогда он не сможет причинить ей настоящего вреда, что, напротив, очень хочет взять ее на руки, утешить, целовать до умопомрачения и любить безостановочно до утра. Султан уже и не помнил, когда это чувство, называемое нежностью, посещало его в последний раз. «Поздравляю, урок окончен», – опять издевательски заныло сердце.

Фатих отбросил плетку и наклонился к девушке. Ника испуганно дернулась и выставила перед собой скрещенные руки для защиты. «А теперь попробуй сделать так, чтобы она тебя полюбила, а не только боялась – это урок посложнее», – подумал султан. Одним ловким движением он отстегнул цепь от ошейника и поднял Арзу на руки. Она не сопротивлялась, только тихонько всхлипывала и дрожала всем телом, которое, казалось, разом оставили силы. С трудом сдерживая желание отыметь ее немедленно всеми мыслимыми способами прямо здесь, на полу, Фатих открыл ногой дверь в свои покои.

Ника полулежала на ковре перед ложем султана, там же, где проснулась накануне утром, и затравленно и настороженно следила за ним взглядом. Ее нежная кожа горела от ударов плеткой, а мысли расползались, как змеи. Она пыталась предугадать его дальнейшие действия и боялась сделать малейшее движение, чтобы ненароком опять не вызвать его гнев.

Фатих сидел на краю своего роскошного ложа, отрезал огромным охотничьим ножом куски мяса с блюда, отправлял их в рот прямо с ножа, запивал вином из серебряного кубка и неторопливо жевал. При этом он не сводил с девушки глаз, слегка склонив голову набок, как бы оценивая и прикидывая, что с ней делать дальше.

Вид страшного ножа вызывал у Ники содрогание. Она боялась поднять голову и взглянуть Повелителю в глаза, но, если бы взглянула, то увидела бы в них веселые пляшущие черные огоньки и нечто такое странное, что точно не было гневом.

Наконец Фатих закончил трапезу и, не выпуская из рук ножа, потянулся к девушке. Арзу страшно закричала и, в мгновение ока вскочив на ноги, бросилась вглубь покоев. Она вжалась спиной в серый, скрытый во мраке угол и почти перестала дышать.

От неожиданности ее Господин замер, затем медленно перевел взгляд на собственную руку с ножом. «Идиот, ты, сам того не желая, напугал ее до смерти!» – Фатих еле сдерживал смех. Неужели глупая девочка решила, что он собирается ее зарезать?! «С другой стороны, а что она должна была подумать?! Тебе хотелось получить ее настоящий страх – так получай! Ты же этого добивался?»

Очень осторожно Фатих положил нож на ковер. Из угла не доносилось ни звука, хотя султан готов был поклясться, что слышит удары ее сердца. В наступившей гнетущей тишине его голос прозвучал немного хрипло и совсем не угрожающе:

– Арзу, не бойся, иди ко мне. Иди, девочка, я не причиню тебе вреда. У меня в руках ничего нет, вот, смотри.

Султан широко развел руки, повернув их открытыми ладонями в угол. Маленькая хрупкая трясущаяся фигурка появилась из сумрака, тень от нее дрожала на стене сильнее, чем она сама. Новая волна нежности накрыла Фатиха с головой, во рту пересохло. Он встал, но не двигался с места и не опускал рук, ожидая, пока она подойдет ближе.

Арзу медленно шла к своему Повелителю, желая только одного – жить! Как угодно, пусть на коленях, на цепи, как собака, готовая броситься по первому зову хозяина исполнять его прихоти. Она очень устала бояться. Все ее прочие чувства – боль, стыд – притупились и отошли далеко вглубь сознания.