Суббота, 28 августа 1999 года. Нью-Йорк

Комната, в которой Макса поселили хозяева виллы на Staten Island, смотрелась как номер в приличном отеле. Располагалась на третьем уровне. Два больших окна с видом на просторы нью-йоркского залива. Вдали, словно мираж, – очертания Manhattan и Brooklyn. Справа, над бирюзовой водой, – мост Verrazano, точно сотканный из серебристой паутины.

Комната была просторная, светлая. Кожаный мягкий диван с цветастыми подушками. Удобная кровать из тёмного дерева. Плоский телевизор в углу. И неожиданно – письменный стол с рабочим креслом. На столе – включённый компьютер.

Макс полулежал на диване, когда в комнату заглянул Игорь и сказал, что они с Наташей едут купаться. Если у Макса есть желание впервые в жизни окунуться в волны Атлантического океана, то на сборы есть не больше пяти минут.

Ровно через пять минут Макс сидел на заднем сиденье Pontiak, а ещё через пятнадцать они были на Beach с примыкающим прибрежным районом, утыканным богатыми и очень богатыми особняками и виллами.

Американское солнце огромной круглой тарелкой висело над океанской водой и продолжало палить, хотя и не так жарко, как днём. Крупный серовато-жёлтый песок, нагретый за день, щедро расточал приятное тепло.

Купальщиков на пляже было немного – три-четыре десятка. Но удивило Макса не это. Удивило то, что все эти люди говорили по-русски.

– Не надо удивляться, – заметил Игорь. И объяснил, что для американцев вода уже слишком прохладная, а для «наших» – именно та, что надо.

Макс с Наташей зашли и окунулись в небольшие прозрачные волны, а Игорь остался на берегу – присматривать за вещичками, как сообразил Макс. Да и трудно было не сообразить, если Игорь напутствовал их фразой: «No comments», сказанной с ехидцей и с киванием в сторону резвящихся соотечественников.

Поздний вечер в тот день они коротали в огромной гостиной перед телевизором с метровым экраном. Попивали из высоких стаканов пиво, закусывая чипсами.

Игорь неожиданно расправил крылья и точно полетел. Фразы слетали с губ, будто песня. Он постоянно шутил, но при этом явно избегал ухода разговора во что-нибудь серьёзное.

О новостях из отечества говорили мало, поскольку здесь, в Нью-Йорке, этими новостями интересуются едва ли не больше, чем дома. Почти у всех «наших» показывает свои передачи НТВ, да и в русских газетах бесконечно жуются подробности житья-бытья в отечестве. И имена журналистов как на подбор. Макс уже успел прочитать в «Новом Свете» очень даже любопытную статью Мэлора Стуруа о наших последних реформаторах. По его мнению, эти ребята весьма грамотно, ловко и последовательно грабили матушку-родину в недавнем прошлом, грабят ныне и, похоже, не собираются останавливаться.

Около полуночи позвонил Кирюша. Это самый младший Бабич. Из разговоров Макс понял, что Кирюше ещё только будет шестнадцать. Что у него есть американская подружка Лайза и после школы они были вместе. У неё дома. Теперь это, с ухмылкой заметил Бабич-старший, называется «позаниматься математикой».

С Кирюшей разговаривала мама, а Игорь в это время прихлёбывал из стакана остатки пива и чему-то улыбался. Когда Наташа положила трубку на диван, Игорь произнёс:

– Дети «математикой» занимались… – язвительно. Пауза. – А у мамы весь вечер точно иголка в заднице. И сейчас мама поедет хрен знает куда, чтобы мальчик вернулся домой без приключений.

На что Наташа ответила с лёгкой дрожью в голосе:

– Да, Игорь, ты прав. Как всегда. Но я всё равно поеду. И ты знаешь почему…

Уже перед сном, в постели, Макс, вспоминая разговор в гостиной, попытался отбросить словесную «лирику». Вышло, что хозяин дома хотя бы чуточку, но приоткрыл раковину. В советском прошлом Игорь был директором профтехучилища и, разумеется, членом КПСС. Был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Потом работал в Африке. В перестроечные годы организовал частный лицей в Купчине. Возникли какие-то серьёзные проблемы, и в начале девяностых с семьёй перебрался за океан.

В ту ночь Макс не уснул, а буквально провалился, как проваливаются в глубокую яму. И никаких сновидений. Но проснулся, как всегда, рано. Ещё пяти не было. Включил настольную лампу – стояла на прикроватной тумбочке. Поднял с пола «В Новом Свете» и начал читать всё подряд, отмечая про себя, что в газете есть немало занятного.

Без четверти шесть надел тренировочный костюм. Спустился к входной двери. Минут пять с любопытством ребёнка разглядывал сложный дверной замок из жёлтого сверкающего металла. И тут с удивлением обнаружил, что дверь на ночь была не заперта.

«Ни фига себе, – подумал он, качая головой. – И это в городе, который из России видится населённым одними гангстерами да маньяками».

Утро выдалось тёплое, солнечное. Хотя надо сразу отметить, что все три недели, что Макс прожил на Staten Island, утра были тёплыми и солнечными. И всё же Макс каждый раз радовался этому, точно подарку. Вот что значит долгие годы прожить в Питере, где есть, кажется, всё, но всегда так не хватает тёплых и солнечных дней.

Макс вышел за калитку. По крутой узкой тропе, огибавшей садик, неспешно спустился к берегу залива. Стоя на песке, широко распахнул объятия, словно намеревался прижать открывающуюся перед взором картину. Manhattan, напоминающий огромного доисторического ящера, что, лёжа на берегу нью-йоркского залива, греется в лучах утреннего солнца. И мост Verrazano, будто распластанная над водой гигантская чайка. И дома по левому берегу Staten Island, точно гнёзда ласточек. И гладь зелёной воды, сверкающая, как россыпи изумрудов. И воздух – словно из кислородной подушки, переполняющий лёгкие и слегка кружащий голову.

Завтракали в кухне. Макс у окна. Рядом Кирюша, оказавшийся симпатичным широкоплечим акселератом под сто девяносто. Напротив – Игорь, уже готовый прямо из-за стола отправиться в офис.

Наташа подала яичницу с беконом и тосты. И сладкие пирожки, разогретые в микроволновой печи. И чашечки с дымящимся чёрным кофе.

– Вот, Кирюша, Максима Сергеича к нам занесло, – сказал Игорь. – Он известный спортивный журналист и писатель. При этом даёт уроки тенниса. У тебя как, нет желания помахать ракеткой?

Кирюша слегка кивнул, глянул на гостя равнодушными глазами и отмолчался.

– Сынок, неудобно как-то: я спрашиваю, а ты…

Кирюша неспешно дожевал кусок сладкого пирога и заметил спокойным голосом уверенного в своей правоте молодого человека:

– Папа, я уже не маленький. Сам выбираю, чем мне махать.

Папа и сын отправились вместе. Школа находится неподалеку, хотя и не по пути. Но Игорь сам предложил. Сказал, что спешит, но не настолько.

Макс остался в доме на пару с хозяйкой. Он хотел подняться из-за стола, поблагодарить за завтрак, но его остановил вопрос:

– Ещё кофе?..

– С удовольствием, – ответил он с удовольствием. И прибавил: – А вы?..

– И я с удовольствием…

За кофе выяснилось, что Наташа почти не спала эту ночь. Она вообще плохо спит. А тут привезла Кирюшу около двух. Легла в кровать. И никак не могла уснуть. Вспомнила, что у них гостит писатель. Встала, сходила за книгой в гостиную. Вернулась в постель и начала читать отдельными кусками. Увлеклась. И так почти до рассвета. Потом всё же удалось вздремнуть часик-другой.

Пока Наташа рассказывала своим приятным, слегка вибрирующим от волнения голосом, Макс попытался внимательно разглядеть хозяйку. Для сорокалетней женщины та выглядела вполне завидно. Типичный образ бывшей солистки какого-нибудь популярного ансамбля русской песни и пляски. Округлое скуластое лицо с большими серыми глазами. Густые, вьющиеся крупными кольцами, золотистые волосы, спадающие на плечи. Фигура с девичьими бёдрами, выраженной талией и аккуратным небольшим животиком. И груди – крупные, налитые, с морщинистой и желтоватой кожицей. Как у печёного яблока. И выпирающие из прорези лёгкой трикотажной кофточки.

– Это Игорь непонятно откуда, – неожиданно резко и, казалось, невпопад, с иронией заметила Наташа. – А я родилась и выросла в Ленинграде, – подливая гостю из прозрачной колбы очередную порцию кофе.

Затем последовал монолог. В голосе Наташи не было уверенности, что надо рассказывать Максу то, что она начала рассказывать. Поэтому, наверное, с трудом подбирала слова. И получалось так, будто думала вслух.

Из монолога выяснилось, что большую часть жизни Наташа проработала в Питере. Была директором Дома культуры большого завода. Окружение составляли, за редким исключением, образованные, воспитанные, культурные люди, и большинство из них – коренные ленинградцы. Это здесь её окружают «наши», бывшие некогда «скобарями», а вот нынче они же – преуспевающие американцы. Хотя не все, конечно, «скобари». И не все – преуспевающие. Есть даже вполне приличные люди. Но их так мало, так мало…

Потом Наташа замолчала, глядя Максу прямо в глаза.

И Макс смотрел тоже прямо в глаза. При этом ему показалось довольно странным, что уже больше суток находится по другую сторону океана, а ощущение такое, что никуда из Питера не улетал. Что сидит перед ним довольно обыкновенная русская женщина. Что наверняка она обременена не только повседневными житейскими заботами, но и целым ворохом чисто национальных комплексов и недостатков. Что наверняка предстоит отсмотреть фильм из бесконечного сериала под общим названием «Это мы – русские люди». Только действие происходит не на просторах отечества, а на Staten Island. И не в коммуналке на Лиговке или Большой Пушкарской, а на роскошной белокаменной вилле. И герои не торгуют просроченной колбасой на Сенной площади. И не просиживают штаны и юбки в хиреющих КБ, получая за «адский» труд сущие гроши. И этих грошей мужьям едва хватает на дешёвый армянский «коньяк», разлитый в подворотнях, окружающих ту же Сенную площадь. А жёнам едва хватает на «фирменные» колготки, изготовленные предприимчивыми турками или китайцами.

Незаметно солнце показалось над крышами соседних особняков, продолжая уверенно карабкаться к зениту.

– Извините, конечно, но я так ничего толком из вашего романа не поняла, – неожиданно заявила хозяйка. Теперь она стояла у плиты и курила, пуская дым в вытяжку. – Ерунда какая-то. Хотя написано, соглашусь, бойко. Есть отдельные фразы… даже мысли…

После чего Наташа заметила, что, возможно, её мнение о творчестве собеседника, а тем более гостя, звучит бестактно. Возможно, надо говорить как-то по-другому. Возможно, он, Макс, не привык к открытой критике. Возможно даже, она ошибается, потому что ничего, кроме обыкновенного читателя, собой не представляет. И всё равно любопытно, что это за творческие замыслы подвигли автора на создание романа с таким названием, как «Желанная». Вот раньше-то романы называли «Война и мир». Или «Преступление и наказание». «Тихий Дон», наконец. А тут как-то мелковато, банально, извините, пошло…

Заметим сразу, Макс был автором достаточно опытным. За плечами реальная литературная школа. Учился не абы у кого – у настоящих мастеров. Поэтому всегда был готов услышать о своих текстах мнение обычных читателей, располагающееся в диапазоне от безудержного восторга до полного отрицания. Да, конечно, читатель всегда прав. Но и автор тоже всегда прав. И совсем не обязательно быть при этом взаимно вежливыми. Хотя и желательно.

– А я-то хоть вам понравился? – шутливо спросил Макс, помогая хозяйке уйти от затеянного ею разговора. Уже чувствовалось, что хозяйке этот разговор перестаёт нравиться. Наташа ввернула сигарету в дно чёрной пепельницы, подошла к столу и произнесла, тоже шутливо:

– Разве вы не из тех мужчин, которые абсолютно уверены, что просто не могут не понравиться женщине? – и добавила после короткой паузы: – Тем более если женщина в определённом возрасте. Если при этом её отнюдь не распирает от счастья. Если она продолжает ждать от судьбы пускай не подарка, то хотя бы сюрприза. Согласитесь, и в России таких женщин немало?

– Трудно не согласиться, – всё так же шутливо. – Потому что другие женщины в России попадаются куда реже, чем потерянные кошельки на асфальте.

Сидение в кухне не могло тянуться без конца. Наташа сказала, что у неё дела на другом конце острова и она может подбросить Макса до пристани. Оттуда ходят Ferry. Это такой паром – челноком соединяет Staten Island с Manhattan.

Минут через пятнадцать они сидели в новенькой бежевой Toyota, выруливая из проулка на широкую улицу, которая стекала в сторону пристани серой асфальтовой рекой.

За рулём Наташа смотрелась опытной амазонкой в седле на молодом, но хорошо объезженном скакуне. Её движения рук и ног напоминали движения робота, не знающего ошибок. Наверное, поэтому разговор между ними вспыхнул с новым энтузиазмом. Точно огонёк от зажигалки. При этом Наташа достала её из бардачка и прикурила тонкую чёрную сигарету.

– Вот я сказала, что мне не понравилась ваша книга. Пожалуй, это действительно так. Но что любопытно – ваша «Желанная» у меня из головы не выходит. И из сердца тоже, черт возьми, не выходит… Задела… За живое задела…

Тут Макс тоже признался, что не менее любопытно, что самые благодарные читатели его прозаических книг, как это для него ни странно, – женщины. Причём самые разные – независимо от возраста, цвета волос и кожи, воспитания и образованности, профессии и сексуальной ориентации.

– По-моему, ничего странного в этом нет. Любой женщине всегда интересно узнать о мужчинах что-нибудь новенькое, что-нибудь этакое.

– Интересно, а что новенького узнали для себя вы, Наташа? – не удержался и спросил Макс.

– Да сколько угодно. Вот я никак не могу понять, почему так много современных мужчин предпочитают вообще не добиваться женщины. Куда подевались длительные ухаживания, так прекрасно описанные прежними литераторами? Где те господа, что задаривали возлюбленных охапками роз и россыпями бриллиантов? Покажите мне нынешнего Отелло, готового задушить любимую за одни только глупые подозрения в неверности… – И сама же ответила: – Неизвестно, куда подевались… Нет и в помине больше настоящих ухажёров… И нынешние Отелло терпят измены жён с покорностью, извините, содержанцев…

– С покорностью кого? – переспросил Макс.

– Содержанцев, – едко. – А всё почему? – повернула голову в сторону Макса.

– Почему?

– Да потому, что все нынешние мужчины, чуть что, предпочитают самый простой способ удовлетворения сексуальных влечений – мас-тур-ба-цию! – именно по слогам. – Будто прыщавые старшеклассники. Или студентики с вечно пустыми желудками и карманами… Да с какими-нибудь физическими изъянами… – почти зло. – Что, разве я не права?

Макс помолчал, потом произнёс, точно заученный текст:

– А для меня в своё время было открытием, что большинство женщин даже не подозревают, что немалое число их мужчин в той или иной степени занимаются самоудовлетворением на протяжении всей жизни. Только представить, сколько женщин могло в корне изменить модель собственного поведения в постели, да ещё и с самых первых занятий любовью с мужчиной… – и, выдержав паузу: – Всё же, надеюсь, мои тексты не об этом?

– Господи, да о чём же?..

Вопрос так и повис в прохладном воздухе, струящемся из кондиционера. Машина резко затормозила у тротуара, ведущего к причалу.

Макс поблагодарил Наташу и покинул автомобиль, отметив про себя, что в её глазах впервые за утро появился хоть какой-то блеск.

И бодро зашагал в сторону входа в помещение причала с одной только мыслью: «Не исключено, что я её выебу…» И продолжал при этом с удовольствием ощущать ласки нежаркого ещё солнца. И прелесть лёгкого морского ветерка, тянувшего со стороны далёких небоскрёбов Manhattan. Те колебались в мареве, напоминая гигантские образования горного хрусталя…