Кстати, это заблуждение, что судьба его произведений при жизни была безмятежной и комплиментарной. И я имею в виду не только статьи Ленина о нем. Скажем, Николай Шелгунов назвал «Войну и мир» романом «социально вредным» и пожелал, чтобы имя автора было «вычеркнуто из списков» великих: «Мы не отрицаем в графе Толстом таланта для описания солдатских сцен, – писал он, – но думаем, что мировая философия не его ума дело». А «Анну Каренину» уже Суворин назвал «ароматным представлением царства одеколонов»: «Сам Толстой, – утверждал он, – не далеко ушел от своих героев. В своем новом романе он продолжает вертеться с любовью все в том же "тюлево-ленто-кружевном" кругу, где обыкновенно говорят всякий вздор». И уж совсем припечатал «Анну Каренину» революционный демократ Ткачев: «Гора родила мышь, – выкрикнул он в вечность, – да и не живую, а мертвую».

Наконец, в этом доме, позже, в 1910-х гг., жил поэт, прозаик, мемуарист, будущий секретарь правления Всероссийского союза писателей (1922–1926) – Андрей (наст. имя Юлий) Михайлович (Израилевич) Соболь (Собель). А в 1920-х гг. в этом доме открылось кафе «Арбатский подвальчик». В. – с чтением стихов А. Белый (Б. Н. Бугаев), С. А. Есенин, Б. Л. Пастернак, В. В. Маяковский, В. В. Каменский и др. С 1998 г. здесь располагался Культурный центр Украины, библиотека и книжный магазин, ныне упраздненные.

6. Арбат ул., 16/2, стр. 2 (с.), – Ж. – в 1860-е гг. – историк, литературовед, библиограф, пушкинист (наряду с П. В. Анненковым считается основателем пушкинистики), издатель и редактор журнала «Русский архив» (1863), а также мемуарист – Петр Иванович Бартенев и его жена – Софья Даниловна Шпигоцкая. Здесь собирал свидетельства об А. С. Пушкине, которые стали книгой «Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей в 1851–1860 годах».

«Жадное любопытство к прошлому – вот что двигало Бартенева всю жизнь, – вспоминал пушкинист М. Цявловский. – В этом служении (в конечном счете бескорыстном, потому велику ли прибыль имел он от журнала) Бартенев был способен на нечто близкое к героизму. Я разумею факт еще мало известный в печати – предоставление Герцену "Записок Екатерины". Найдя список этих записок в архиве Воронцова, Бартенев привез его к Герцену в Лондон. Замечательно, что эти записки были изданы Герценом с анонимным предисловием, как мне удалось доказать, написанным Бартеневым. Нельзя себе представить впечатление, какое это издание произвело в России, в особенности в семье Романовых, которые были скандализированы уже одним тем, что они оказались Салтыковыми…»

«Я не льстец, я льстивец», – любил говорить о себе Бартенев, часто подчеркивал: «У меня знакомых больше теперь под землей, чем на земле…», а когда его хвалили, не без иронии отмахивался: «Вы меня просто облагоухали». Смешно!

Историк литературы, издатель и редактор Пётр Бартенев

Пишут, что был, конечно, скуповат. В Ревеле, нынешнем Таллине, платил извозчикам ровно половину от таксы. И когда вскоре вышел из дома и крикнул экипажам, стоявшим рядом, никто даже не тронулся. Пишут, что вмешался какой-то прохожий: что же вы стоите, вас же зовет господин. На что получил ответ: «О, это Партенев, он тенка не платит!» Бартенев даже поехал жаловаться к губернатору. И, как многие пишут, часто расплачивался с авторами не деньгами, а редкими литературными артефактами. Поэт Борис Садовской вспоминает, к примеру, что за статью о Тургеневе Бартенев уступил ему четыре письма Гоголя к цензору Сербиновичу. А редкие книги, которые попадали ему в руки, случалось, просто присваивал: «Как же она может быть ваша, – говорил владельцу, давшему ему познакомиться с изданием, – когда на ней мой штемпель?» Ну и конечно, так «забалтывал» посетителей, что Лев Толстой сравнивал его с самоваром, у которого забыли «закрыть кран». Толстой, кстати, бывал здесь у Бартенева, но чаще в Чертковской библиотеке (Мясницкая, 7), которой тот руководил как раз в годы жизни здесь. Он ведь, это мало кто знает, консультировал классика во время его работы над «Войной и миром» и даже, представьте, редактировал этот роман…

7. Арбат ул., 23 (с.), – доходный дом Ечкиных (1900, арх. Н. Г. Лазарев), с 1909 г. – дом ученого-историка С. Б. Веселовского. Ж. – в 1830-е гг., в собственном доме, стоявшем когда-то на этом месте (н. с.), – историк, археограф, мемуарист, автор 8-томного «Словаря достопамятных людей Русской земли» (1836), тобольский и виленский губернатор – Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский, правнук Д. К. Кантемира и внук А. Д. Кантемира.

Позднее, с 1841 по 1842 г., в этом же, не сохранившемся ныне доме, в наемной квартире, жил поэт, драматург, историк, публицист, богослов, философ и художник, идеолог славянофильства, автор трагедии «Дмитрий Самозванец» – Алексей Степанович Хомяков и его жена Екатерина Михайловна Хомякова, сестра поэта Н. М. Языкова. В их доме, как известно, бывали Языков, Гоголь, Аксаков и многие другие.

А уже в 1902 г., в отстроенном на этом месте доме (с.), жил на последнем этаже, за овальными окнами – скульптор, «русский Роден», как звали его современники, автор будущих памятников Пушкину, Толстому, Тургеневу, Маяковскому и др. – Сергей Тимофеевич Конёнков и – с 1903 по 1934 г. – художники, братья Александр Дмитриевич и Павел Дмитриевич Корины (мем. доска).

Здесь в революцию 1905 г. Коненков, давно ожидая народных волнений, достал припрятанный им дома револьвер, вступил в народную дружину и вместе со своими учениками построил прямо у своего подъезда баррикаду. И на арбатских баррикадах художник и встретил свою первую жену, семнадцатилетнюю Татьяну Коняеву, которую вылепил потом в образе Ники. А братья Корины именно в этом доме принимали у себя и Максима Горького, и много позже – Ренато Гуттузо.

В этом же доме в 1920 г. жил поэт, прозаик, критик Сергей Федорович Буданцев. Отсюда переедет в Леонтьевский пер., в дом 24, где в 1927-м сыграет свадьбу с поэтессой и переводчицей Верой Ильиной, а с 1928 по 1938 г. будет жить на Петровке (см. Петровка ул., 16), где его арестуют и отправят на гибель в колымский лагерь.

Наконец, в 1961–1963 гг., в этом доме жил поэт, киносценарист (сценарии фильмов «Я шагаю по Москве», «Застава Ильича» и др.), режиссер Геннадий Федорович Шпаликов и его вторая жена – актриса Инна Иосифовна Гулая. Именно здесь создавался сценарий фильма «Я шагаю по Москве».

Ныне известны шесть московских адресов Геннадия Шпаликова (1956–1959 гг. – 1-я Тверская-Ямская, 13; 1959–1960 гг. – Краснопрудная ул., 3/5; 1961–1963 гг. – Арбат ул., 23; 1963 г. – Верхн. Красносельская ул., 10; с 1963 г. – ул. Телевидения, 9, корп. 2), но покончит он с собой в 1974 г. в Переделкине, уехав из своего последнего московского дома (Бол. Черемушкинская ул., 11, корп. 1).

Остается добавить, что через 16 лет, в 1990 г., ушла из жизни (по одной из версий, также покончила жизнь самоубийством) и жена Геннадия Шпаликова, мать его дочери Дарьи – Инна Гулая.

8. Арбат ул., 27/47 (с.) – доходный дом (1912). Ж. – с 1914 по 1922 г. – певица, актриса, переводчик и мемуаристка, близкий друг Чехова, прототип Нины Заречной в его пьесе «Чайка» Лидия (Лика) Стахиевна Мизинова и ее муж – актер и режиссер МХАТа Александр Акимович Санин.

Лика Мизинова в роли Нины Заречной

(пьеса А.П.Чехова «Чайка»)

Она была так красива, что «на нее, – напишет потом Т. Л. Щепкина-Куперник, – оборачивались на улице…» Долго была влюблена в Чехова, но, не добившись взаимности, едва ли, как пишут, не «от отчаяния», сошлась с модным беллетристом и «великим ловеласом», тогда другом Чехова (они даже жили одно время в одной квартире, см. Бол. Власьевский пер., 9) – Игнатием Потапенко. Тот в середине 1890-х увез Лику в Париж, где она родила ему дочь, и позже – бросил ее, вернувшись к законной жене. Чехов, узнав эту историю, назвал Потапенко в частном письме «свиньей», а затем вывел его и Лику в «Чайке», в знаменитой паре Тригорина и Заречной. Но в этом доме Лика жила уже с мужем – актером и режиссером Саниным. Вместе с ним в 1922 г. уехала отсюда в эмиграцию, в Париж, где в 1939-м скончалась от туберкулеза. От того же недуга, что и Чехов, прославивший ее. Кстати, из сохранившихся в Москве адресов Мизиновой остался и дом 19 в Староваганьковском переулке. А сама «история», ставшая основой пьесы «Чайка», происходила, вероятно, в 1890-х гг., в меблированных комнатах «Гельсингфорс» в несохранившемся, увы, доме по адресу: Тверская ул., 19а.

Эмблема МХ

Позднее, в 1920−30-е гг., в этом арбатском доме жили прозаики, входившие в литобъединение «Кузница»: Федор Васильевич Гладков, Николай Николаевич Ляшко (Лященко), Александр Сергеевич Неверов, Алексей Силыч (Силантьевич) Новиков-Прибой. Здесь же располагались редакция газеты «Кузница» и клуб объединения. Б. – А. В. Луначарский, А. С. Серафимович (Попов), Л. М. Леонов, С. А. Есенин, В. В. Казин, С. Г. Скиталец (Петров), М. С. Голодный (Эпштейн), А. П. Чапыгин и многие другие. В этом же доме в 1920−40-е гг., в семье кадрового военного, рос будущий поэт, лауреат Госпремии СССР (1987) – Евгений Михайлович Винокуров.

9. Арбат ул., 28/1 (с. п., мем. доска), – с 1874 г. – дом издателей-просветителей братьев Сабашниковых. Ж. – с 1923 по 1929 г., в коммунальной квартире – поэт, драматург и переводчик, актер и с 1915 по 1934 г. – режиссер театра Е. Вахтангова Павел Григорьевич Антокольский.

Поэт Павел Антокольский

Марина Цветаева, знавшая Павла Антокольского в начале 1920-х гг. по театральной студии (Мансуровский пер., 3), выделяла в нем, конечно, поэта. «Как забыть, – писала она, – невысокую легкую фигуру Павлика – на эстраде, в позе почти полета читающего стихи, как забыть его пламенные интонации, его манеру чтения стихов, нисколько не походившую на манеру тогдашних юных поэтов, подражавших Есенину… И уже зарождался будущий его "ток высокого напряжения", и чем мы можем ответствовать ему, как не громом рукоплесканий». Актером был, правда, неважным. Однажды в Камерном театре, куда поступил после мансуровской студии, так «заигрался» на сцене, «переигрывая», «гримасничая», «входя в раж», что «в трансе», как пишет свидетельница, «свалился со сцены прямо в оркестр…». Правда, свидетельница и поправляется: «Но несмотря на это, Вахтангов его всегда выделял, советовался с ним, ведь это Павлик принес в студию "Принцесу Турандот". И все загадки написал для этой пьесы…» Впрочем, против полной правды нет приема: когда Цветаева вернулась в СССР из эмиграции, ее «Павлик», друг и коллега, первым испугался встретиться с ней, «белогвардейкой», как величали Цветаеву тогда…

Наконец, в этом же доме, с 1939 по 1941 г., жил актер, режиссер, мастер художественного слова, народный артист СССР (1979) и лауреат Сталинской премии (1949) Дмитрий Николаевич Журавлев, которого навещали здесь его друзья. Б. – (у Д. Н. Журавлева) Б. Л. Пастернак, А. А. Ахматова, В. Е. Ардов, пианист С. Т. Рихтер и некоторые другие.

10. Арбат ул., 30/3 (с.). Когда-то на этом месте стоял дом, в котором накануне восстания декабристов поселился в 1824 г. декабрист, поэт, критик, историк, будущий сенатор, тайный советник и обер-прокурор Святейшего синода – Степан Дмитриевич Нечаев. Здесь у него тогда же останавливался тоже декабрист, поэт, прозаик, критик, соиздатель (совместно с К. Ф. Рылеевым) альманаха «Полярная звезда» – Александр Александрович Бестужев-Марлинский. Первый к расследованию по «делу декабристов», несмотря на показания одного из обвиняемых, не привлекался, а вот Бестужев-Марлинский был арестован и сначала сослан в Якутск, а позже, в 1829 г., – солдатом на Кавказ. Как прозаик успел прославиться, его даже, как не имеющего соперников в литературе, звали в литературных кругах «Пушкин в прозе». Первый, С. Д. Нечаев, упокоился, как известно, на Новодевичьем кладбище в Москве, а вот тело Бестужева-Марлинского так и не найдут – он погибнет в бою под Адлером, в лесу, будучи зарубленным горцами. И, символично, в один год с Пушкиным – в 1837-м.

Обложка журнала «Полярная звезда» за 1823 г

Позже, с 1869 по 1872 г., в этом не сохранившемся здании, жил также поэт, прозаик, драматург и петрашевец Алексей Николаевич Плещеев. А уже в отстроенном на этом месте в 1904 г. и сохранившемся доходном доме А. И. Титова жил с 1908 по 1913 г. философ-кантианец, логик и переводчик Борис Александрович Фохт. Позже этот дом стал последним опять-таки для поэта: в нем в 1930-е гг., до ареста и расстрела в 1938 г., жил друг С. А. Есенина Василий Федорович Наседкин и его жена – младшая сестра С. А. Есенина – Екатерина Александровна Есенина (ее тоже и тогда же арестовали и выслали из Москвы).

Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева»

Их дочь, внучка С. А. Есенина, Наталья, напишет потом: «В 1956 году В. Ф. Наседкина реабилитировали "за отсутствием состава преступления". Нам выдали "свидетельство о смерти", в котором сообщалось, что он умер «первого марта 1940 года". Получили мы и "компенсацию" – 600 рублей… Мама купила себе телевизор "Нева", я – наручные часы, а мой брат Андрей, кажется, костюм… Тогда, в годы хрущевской "оттепели", никому из нас, членов семьи, познакомиться с "делом" отца не разрешили. И только несколько лет назад, когда давно уже ушли из жизни моя мама и брат Андрей, я получила доступ к документам НКВД… Прочла решение "тройки", обвинившей В. Ф. Наседкина по нескольким пунктам статьи 58 (среди них пункт о терроризме). Получила и новое свидетельство о смерти, из которого узнала, что отца расстреляли 15 марта 1938 г., в тот же день, когда "тройка" вынесла ему смертный приговор… А тополю отцовскому (посаженному в 1927 г. рядом с домом Есенина в селе Константинове. – В. Н.), – заканчивает воспоминания Наседкина-Есенина, – уже 74 года…» Сегодня этому дереву должно быть 94 года. Живо ли оно?

Наконец, с 1930 по 1964 г. в этом доме жили: прозаик, сценарист Юрий Павлович Казаков (мем. доска), а также, в 1930–40-е гг., – поэтесса и дирижер Вероника Свилих. Здесь, видимо в 1948 г., художник Оскар Рабин рисовал портрет Свилих.

Остается лишь добавить, что во дворе этого дома в 1983 г. получила квартиру психотерапевт, целительница, поэтесса и художница Джуна (Евгения) Ювашевна Давиташвили. И среди гостей ее, а лучше сказать – пациентов, здесь бывали В. С. Высоцкий, Б. А. Ахмадулина, А. А. Вознесенский, кинорежиссер А. А. Тарковский, итальянцы-кинематографисты Ф. Феллини и Д. Мазина и многие, многие другие.

11. Арбат ул., 33/12 (с.). – Ж. – в 1910-е гг. – в меблированных комнатах – поэт, прозаик, критик, литературовед и историк литературы, которому М. И. Цветаева, уезжая в эмиграцию, доверила часть своего архива, – Борис Александрович Садовской (наст. фамилия Садовский). Здесь в 1916-м г. он, после паралича руки и ног (последствия сифилиса), окончательно слег. Отсюда Садовской, автор шести книг стихов и нескольких томов прозы, переедет сначала на родину в Нижний Новгород, а затем в Бол. Кисельный пер., 8, и в 1922 г. – в подвальную комнату Новодевичьего монастыря, «келью», по его словам (см. Новодевичий проезд, 1), где и окончит свои дни в 1952 г.

Позже, в начале 1920-х гг., в этом доме поселился и здесь скончался в 1923 г. прозаик, драматург Александр Сергеевич Неверов (наст. фамилия Скобелев). Здесь закончил самую известную свою книгу «Ташкент – город хлебный».

Наконец, с 1941 по 1988 г., пережив арест (за послецензурные вставки в свою знаменитую работу «Диалектика мифа») и заключение на лесоповале в лагере Беломорканала (1930–1933), в этом доме жил философ, прозаик, антиковед, переводчик Алексей Федорович Лосев (в монашестве – Андроник). Интересно и интригующе, но он с юности знал, что станет философом. В 16 лет подписал одно из писем своей первой любви Ольге Позднеевой – «будущий доктор философии». «Да, да! Всю жизнь писать и читать, читать и писать. Понимаете… всю жизнь!» А перед разрывом с ней, в 1910 г., признался: «Мое занятие – не танцы, не гулянье, не веселье, а – кабинет, книги и сочинения. Я хотел найти себе счастье вне моего кабинета, но… Нет! Не будет здесь счастья, счастье там, у Бога! Как здесь все низко, пошло, легкомысленно!..»