Осталось только дождаться отмашки от засланного в Мукачево казачка, то есть Михая. А ее все не было … и это создавало среди компаньонов какую-то нервозность. Что делать? Ехать? А вдруг – рано? А, если приедем уже к шапочному разбору, тогда что? Холостой выстрел? В общем, нервы не выдержали, и на очередной оперативной сходке было решено единогласно – пора…

7

Машина стояла под парами. Шофер, здоровенный дядька с длинными взлохмаченными кудрями, уже заметно поблекшими, и выдающимся пузом, широким жестом пригласил Сергея в просторную кабину, всю обклеенную голыми красотками из Плейбоя.

– Что это у вас за интерьер? – удивился Сергей. – Не мешает?

– Наоборот, стимулирует, – объяснил водитель. – Я ж как будто к ним на свиданку еду…

– Вообще-то нам в Мукачево, – напомнил Сергей.

– Да знаю, – сказал водитель и протянул попутчику широкую, по-настоящему мозолистую ладонь. – Николай.

Первые же минуты езды в кабине грузовика дались Сергею с трудом. Даже на ровной дороге машину ощутимо подбрасывало. И от этой тряски плотно спрессованные и расфасованные по отдельным кармашкам дензнаки, подобно жесткой наждачке, стирали в кровь спину, бока и даже живот… Сергей понял, что долго так не выдержит. Но старался держаться, лишь корча мучительные гримасы при каждом толчке рефрижератора.

– Что, неудобно с непривычки? – спросил его водитель.

– Да нет, ничего… – стал оправдываться Сергей.

– Ты бы пояс свой снял… – Николай как-то хитро улыбнулся… Он явно о чем-то догадывался…

– Какой пояс? – Сергей сделал невинное лицо. Мол, не понимаю, о чем это вы, дядя.

– С деньгами! – Николай хитро взглянул на своего несчастного попутчика и расхохотался.

– А откуда вы знаете? – сразу же раскололся Сергей.

– Что ж, ты один такой умный? – Николай продолжал откровенно подсмеиваться над своим горе-пассажиром. – Все так прячут… Что поменьше – в трусы, что побольше – в пояс. Или ты хочешь сказать, что без денег едешь? Так что давай, разоблачайся. Мне тебя в Мукачево еще живым довезти надо.

Николай оказался веселым, словоохотливым и очень добродушным парнем. Он не только помог Сергею освободиться от безжалостно опоясавших его бренное тело денежных пут и аккуратно сложить их на дно видавшего виды саквояжа, но и смазал пунцовые потертости попутчика каким-то особым барсучьим жиром, который всегда возил с собой в качестве лекарства почти от всех болезней. Другое же снадобье, которое способно было излечить от всего остального, Николай в дороге старался не употреблять. Хотя и любил. Когда же выяснилось, что Сергей, как и он, когда-то ходил в море, то уже не мог сдержать нахлынувших чувств и воспоминаний. Память у него была великолепной. Так что дорога оказалась нескучной. Но утомительной.

8

Город вырос как-то внезапно. Из ничего. Окруженный пологими горами он разлегся, как сладкий пирог на блюде: весь такой чистенький, аккуратненький, тихий… Почти неживой. И только дурманящий запах, долетавший из многочисленных кофеен, напоминал о присутствии жизни.

Николай остался охранять свой, запыхавшийся от многокилометровой пробежки рефрижератор, что б его, не дай бог, на запчасти не растащили, а Сергей пошел искать Михая, который за все это время так на связь ни разу и не вышел. Затаился…

Идти по узким извилистым улочкам незнакомого города с саквояжем, туго набитым миллионами, было не то, чтобы боязно, – страшно. Даже несмотря на яркое весеннее солнце, беззаботно сияющее на девственно чистом небосводе. Но все, как ни странно, обошлось. Случайные прохожие, к которым он обращался помочь найти заветный адрес, где проживал Михай, содержимым саквояжа почему-то не интересовались, а вежливо и обстоятельно объясняли ему, на чем ехать, куда идти и где сворачивать.

Когда ж он, наконец, добрел до нужного дома и радостно нажал видавшую виды кнопку звонка, то в ответ услышал лишь продолжительную трель, отдаленно напоминающую соловьиную. Он уже и палец чуть не сломал, настырно и долго трезвоня, но все впустую.

Михай появился внезапно, когда Сергей уж потерял всякую надежду с ним встретиться и тихонько дремал на холодных ступенях узкого коридора, крепко прижав к груди заветный саквояж… Что-то ему подсказывало: не все так уж хорошо, как виделось им там, дома, в Калининграде, и что совсем скоро начнутся проблемы.

Но чтобы так скоро…

– Вы что, уже приехали? – только и выдавил из себя Михай, с трудом узнав в сидящем на полу мужчине Сергея. Он явно был смущен и растерян нежданной встречей. И тут же честно признался Сергею, как только они переступили порог квартиры что не выходил на связь только потому, что не знал о чем говорить. Мол, мало ли что он тогда ляпнул. Он этой чертовой черешней никогда в жизни не торговал и даже не знает, где ее можно купить. Притом в таком количестве. Мол, пускай Олег, раз он такой умный и все это затеял, сам занимается всей этой фигней. А я – пас.

Короче, операция «вишневая косточка» была на грани срыва. О чем Сергей тут же по телефону известил компаньонов. Мол, что делать? Приплыли, ребята. Казачок-то оказался не настоящий…Может назад ехать? Финита ля комедия?

– Никакая, не финита, – жестко возразил ему по телефону Олег. – Михаю мы еще уши надерем, но и паниковать нечего. В конце концов, у вас есть деньги. А это уже кое-что. Идите и ищите.

Но найти, а тем более купить пятнадцать тонн черешни оказалось не так-то просто. А точнее вообще нереально.

– Ну, хлопцы, вы и влипли, – честно сказал им директор рынка по фамилии Ненадо, когда Сергей с Михаем обратились к нему за помощью. Мол, помогите, Василь Михалыч, Христа ради купить оптом каких-то десять-пятнадцать тонн черешни. Где у вас тут прячутся ваши плодово-ягодные магнаты? Деньги у нас есть. Вы не думайте… – И для большей убедительности потрясли, словно шаман бубном, заветным саквояжем.

Но на директора рынка по фамилии Ненадо их саквояж не произвел никакого впечатления.

– Это ж надо так подгадать, – отсмеявшись, сказал он. – Приехать прямо в самое дурацкое время, когда первая черешня уже отошла, а вторая еще не поспела. Такая вот ерунда.

– И что ж мне с вами делать? – почесав лысеющую макушку, спросил своих нежданных просителей Василь Михалыч. – Вот что, – подумав, сказал он. – Приходите– ка вы завтра на рынок. Да пораньше. Может, кто чего и привезет.

9

На следующий день Сергей с Михаем встали ни свет ни заря и, даже не позавтракав, помчались на рынок за черешней. Но, как оказалось – поздновато. Еще в дверях медленно просыпающегося рынка их встретила группа сердитых старушек, приехавших за свежей черешней, аж из самого Львова, и, не стесняясь в выражениях, предупредила, что им, козлам, здесь ничего не светит. И что они тут не то, чтобы тонны, килограмма черешни не увидят. Поскольку у них, у бабушек-старушек, здесь все давно схвачено. А если кто чего не понял, то может и без башки остаться… Впрочем, все и так всё поняли и полюбовно разошлись.

– Ну, что, когда домой едем? – спросил Сергея, выползая из под рефрижератора, заспанный водитель. Было видно, что ночью он лечился не только барсучьим жиром.

Сергей только рукой махнул.

– Ясно, не скоро, – сказал водитель и полез под машину досматривать прерванный сон.

А Сергей с Михаем понуро побрели, помахивая постылым саквояжем, к директору рынка. Благо он уже был на месте. Они совершенно не знали, что им теперь делать, но ждали какой-то поддержки.

На этот раз директор рынка был уже не так радушен, как накануне. Ему и хотелось бы помочь этим несчастным бизнесменам, но он тоже не знал как. И от этого ощущал свою неполноценность. Какой он, к черту, директор рынка, раз не может предложить за реальные рубли, а не какие-то там драные карбованцы, достойный товар.

– Слушай, а может их к нам на завод отвезти? – вдруг подал голос из дальнего угла кабинета маленький серенький человек, которого до этого никто и не замечал. – Пускай они у меня «Тамянку» купят. Или «Биле мицне». У меня этой радостью все подвалы затарены.

Все тут же, как по команде, с надеждой и даже некоторым облегчением взглянули на прячущегося в тени мужчину, который как-то так сразу вдруг заполнил собой все пространство кабинета.

– А что, – обрадовался Ненадо. – Почему б вам действительно не затариться вином. Григорий Львович вам поможет. У нас в Закарпатье, знаете, какие вина. У! Лучше французских.

Все молча согласились с утверждение директора рынка, поверив ему на слово. Да и чего спорить, когда никто из них и французского-то вина, отродясь, не пробовал, не то, чтобы закарпатского… . Когда за любой бормотухой в том же Калининграде такая очередь выстраивается, что, дай бог, невредимым выползти, да еще с целым пузырем.

Так что предложение директора винзавода тут же нашло всеобщую поддержку. Конечно! Какой вопрос! Да это же будет еще круче, чем какая-то там кислая ягода. Спрос на такой товар куда востребованней. С руками оторвут. К тому же, в отличие от черешни, вино не портится. Не успевает…

Сергей, правда, для важности, задал винзаводчику каверзный, как ему казалось, вопрос:

– А что, здесь ваше вино берут плохо? Может, качество не то?

Он даже припомнил, что среди любителей плодово-ягодных, или как их чаще называют выгодных, вин, у «Биле мицне» есть свое презрительное прозвище «Биломицин».

Но директор винзавода только презрительно хихикнул.

– Ну, наше «Биле мицне» то, что надо «Биле мицне»! Придем на завод – дам попробовать. От бочки не оторветесь. А плохо берут, потому, что у нас тут в Закарпатье у каждого дома своя винокурня имеется, будь она неладна. Зачем им еще наше… добро.

Потеряли мы с этой чертовой перестройкой старых клиентов. А новых, пока тю-тю, не нашли. Да что говорить…– махнул он рукой.

– Ну, что, завтра я заеду за вами, поедем мои погреба смотреть. По рукам?

10

Сергей был на седьмом небе от радости. Ну, винзаводчик, ну, молодец. Сразу видно, деловой мужик. Толковый. Да пошла она к черту, эта паршивая черешня. Вино! Настоящее закарпатское вино! Вот это товар! Вот это бизнес! Вот на чем заработать можно! И уж побольше, чем на этой скоропортящейся кислятине.

Утром за ними заехал старый потрепанный газик. Но на Сергея и он произвел впечатление. Никто еще за ним никогда не заезжал на персональной машине. Пусть даже эта машина – «козёл». И, не допив горячий чай, выбежал из дома на улицу.

– А деньги! – Михай высунулся в окно, размахивая саквояжем. – Ты деньги забыл! – Сославшись, на какую-то важную встречу, сам он отказался ехать на винзавод.

– Сам справишься, – напутствовал он Сергея. – От меня все равно никакой пользы.

Через полчаса машина была уже на месте. Водитель посигналил, и перед ними, словно заветный Сезам, распахнулись тяжелые зеленые ворота. Там, за этими воротами, хранились несметные винные сокровища. Правда, сам двор, заставленный какими-то странными – Сергей сроду таких не видал – ржавыми машинами, выглядел не очень-то презентабельно.

Но им уже наперерез спешил все в том же сером пиджачке, несмотря на жару, обмахиваясь смятой газетой, директор винзавода Григорий Львович Бойко.

– Ну что, пойдем осматривать наши владенья? – даже не поздоровавшись, предложил он. – А где ваш компаньон?

– Приболел, – соврал Сергей.

– Да, смелые вы, однако, ребята, – зачем -то сказал Григорий Львович и покосился на сумку с деньгами… – Ну что, пошли?

Крепкий мужик, смахивающий на Джина из восточной сказки: лысый, с усами, но в штанах и вышитой рубахе, со страшным скрипом открыл перед ними двери в святая святых – винохрнилище. Сергей, правда, успел до того, как ворота за ними захлопнулись, прочесть потрескавшуюся и некогда покрытую сусальным золотом табличку, сообщающую о том, что это хранилище – подарок строителей ДСУ № 5 славным виноделам Закарпатья. И что приурочен сей подарок к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Для пущей убедительности профиль вождя был обвит виноградной лозой. Завершала композицию античная амфора.

После уличной жары здесь было очень даже уютно. Смешавшиеся запахи благородных вин кружили голову, а огромные дубовые бочки одними своими названиями: «Роза Карпат», «Каберне», «Изабелла десертная» гипнотизировали и завораживали. Но Сергей старался держаться и даже пытался задавать своему провожатому какие-то, как ему казалось, умные вопросы. Дескать, а что это за подвал? Почему тут так влажно и холодно? И как долго и куда он тянется?

На что директор винзавода, как и подобает хозяину заведения, подробно и обстоятельно объяснял своему новому визави, что этот подвал зовется винохранилищем. Что прорыт он в скале метростроевцами аж на километр с гаком. И что именно вот такая высокая влажность и постоянная низкая температура создают идеальные условия для хранения вина и делают его по-настоящему благородным напитком. А не какой-то там бормотухой.

– А вот эта бочка, – директор ткнул пальцем в огромную металлическую емкость, – ее мы называем «ракета», вмещает аж 82 тонны вина!

– Ого! – удивился Сергей. – И впрямь на ракету похожа.

– А это и есть ракета, – улыбнулся Григорий Львович. – Нам ее космонавты подарили. За то, что мы их нашим особым красным вином снабжали.

– Спаивали?

– Да нет, – снова засмеялся директор, – исключительно в лечебных целях. Наше вино лучше любого из человека радиацию и всякую другую гадость выводит. – Последние слова он произнес как-то особенно возвышенно.

– И что ж вы в этой царь-бочке храните? – спросил его Сергей.

– Ничего не храним, – сразу же как-то сник Григорий Львович. – Ржавеет. Уже лет десять. С самой перестройки. Как вся эта антиалкогольная кампания началась. Скоро вообще наш завод развалится, – Григорий Львович словно забыл, с какой целью пригласил к себе гостя. Ему вдруг захотелось просто выговориться перед этим заезжим коммерсантом, рассказать о наболевшем. – Вон, на хоздворе видал наших ржавеющих монстров? Когда-то мы на этих комбайнах по полторы-две тыщи тонн винограда в сезон собирали. А сейчас стоят никому ненужные. Их уже и не завести… Запчастей нет. И всё так. А ведь когда-то наша продукция для государства стратегически важной была. А сейчас и государства нет. Одна табличка осталась… – Он ткнул рукой в прибитую к стене покосившуюся рамку с едва различимой надписью, датируемой то ли 1975, то ли 1976 годом, о признании продукции завода лучшей в СССР. И бережно поправил ее.

– Ладно, соловья баснями не кормят, – словно очнувшись, сменил тему директор. – Пошли дегустировать товар.

– Пошли, – обрадовался Сергей, чуть ли не побежав к стоявшей поблизости бочке с вином.

– Э, торопиться не надо, – засмеялся Григорий Львович.– Мы ж не пить пришли, а дегустировать.

Он подозвал своего помощника, который неотступно, все это время следовал за шефом.

– Давай, накрывай поляну.

И тут же, как по волшебству, в сыром погребе появился и стол, и пара дубовых табуреток. И прозрачные склянки с разноцветными благородными напитками.

– Поехали!

Нежный янтарный божественный напиток упругой струей полился в стоящие перед ними бокалы.

Сергей уж готов было сделать первый глоток, но Григорий Львович остановил его порыв.

– Не спеши, так ты ничего не поймешь.

Он взял свой бокал и стал наклонять его в разные стороны, наблюдая, как по прозрачным стенкам стекают густые капли вина.

Сергей повторил жест.

– Видишь, какая хорошая ножка, – обратился к нему директор, показывая на оставшийся от вина след на стекле. – Не размазанная. – Он еще налил из той же колбочки уже в другой фужер и, выдохнув, стал медленно внюхиваться в содержимое.

– Это «первый нос», – объяснил он.

– А что, есть еще и второй? – удивился Сергей. Ему нетерпелось уже скорее пригубить манящий напиток.

– И третий, – продолжил мучить гостя Григорий Львович. – Сначала ты должен ощутить самые легкие летучие вещества, затем повертеть бокал, чтобы вино лучше насытилось кислородом и ощутить аромат раскрывшегося напитка, а уж потом, еще немного подождав, когда часть эфирных масел улетучится, ощутить окончательный аромат. И это ещё не всё! – С этими словами он пригубил вино из бокала и стал как-то смешно раздувать щёки, приоткрывать и закрывать рот, потешно шевеля влажными губами, жевать, жмуриться и делать множество разных комичных движений лицом. Одним словом – гримасничать. Сергей даже отвернулся, чтобы не прыснуть от смеха. Продемонстрировав гостю весь арсенал профессиональных приемов, директор вдруг к полному его удивлению, выплюнул изо рта все содержимое в услужливо подставленную помощником плевательницу.

– Ну, теперь ты, – обратился он к Сергею.

– Не, я так не сумею, – заартачился тот. – Давайте просто пить. Я и так пойму. Да и по-честному, какая разница, сколько там эфирных масел, какая кислотность и плотность. Главное – градус побольше. Ну и чтоб пилось приятно. И дешевле…

– Да, вот она культура пития, – вздохнул Григорий Львович. – Ну, давай, пей. И он щедро плеснул золотого вина в подставленный Сергеем бокал.

– Не, я один не могу, – возразил тот. – Давайте вместе.

– Ну, давай, – согласился директор. – За успех нашего безнадежного дела.

Они чокнулись и отпили по глотку. Достаточному, чтобы ощутить вкус напитка. Вино было действительно приятным, даже без всех этих дегустационных заморочек.

– И как оно называется? – спросил Сергей.

– «Променисте», – ответил Григорий Львович . – По-русски значит «лучистое». В семьдесят втором году, между прочим, на всесоюзной дегустации столовых вин было признано лучшим.– Он многозначительно поднял бокал вверх.

– Беру, – решительно сказал Сергей.

Но Григорию Львовичу хотелось показать гостю весь свой товар лицом.

Поставили новые фужеры, и директор широким жестом разлил по ним вино из другой, стоящей на столе колбы.

– А это «Берегивське», – пояснил он. – Готовится из особого сорта винограда Рислинг итальянский. На международном конкурсе вин получило две серебряные и три бронзовые медали. – Он снова приподнял бокал, как бы приглашая гостя отведать напиток.

Попробовали и «Берегивське». Тоже оказалось ничего. Так же, как и «Середняньске», и «Рислинг Закарпатский», и «Боржавское столовое». Не зря ж все они в разные годы получали всесоюзные и международные награды. Как пить дать, не зря…

От столовых вин перешли к десертным: «Закарпатское», «Иршавское», «Биле десертно», «Отелло». Последнее Сергею особенно пришлось по вкусу, может, из-за названия.

Покончив с «Отелло», осушив его, вопреки законам дегустации, до дна, Сергей робко напомнил Григорию Львовичу, что, может, пора уже от слов, то бишь проб, и к делу переходить. Но у того в запасе хранилась еще целая обойма ординарных белых портвейнов, включая благословенное «Било мицне», и было бы грех все их не попробовать. Пришлось уважить хозяина. А то еще, не дай Бог, обидится.

Ну, вот и с портвейнами было покончено, и счастливые, но слегка захмелевшие компаньоны, хотя, вроде бы с чего было хмелеть, ничего особо и не пили, так, только дегустировали, направились в заводскую бухгалтерию выписывать счета и накладные на приглянувшийся товар…

Настроение у обоих компаньонов от плодотворно проделанной работы было приподнятым. Вот оно, чувство настоящего глубокого удовлетворения, о котором так любят писать газетчики.