Как мы тогда не поубивали друг друга, ума не приложу. Сигнал со спутника в подвалах не ловился, и сетка на мониторе, встроенном в забрало, была девственно чиста. Ни красных, ни зеленых точек. Только какие-то не воинственные позы добровольцев спасли их от дружественного огня.
Они стояли и рассматривали то, что впоследствии было опознано, как Ваха Мирзоев. Но они тогда уже знали. Среди "Родионовцев" было несколько местных, видевших главаря, еще при американцах, разъезжающего по городу в шикарном белом седане.
Теперь Мирзоев лежал на спине. Голова его, почти отделенная от тела осколком, запрокинулась назад, обнажив ослепительно белую челюсть, стоимостью с десяток тысяч евро. Прибывший сюда пятью минутами позже комбат, сфотографировал труп, снял с него планшет и кобуру с "Десерт Иглз", маленький автомат (что-то типа УЗИ), бинокль, винтовку "Steyer" и кинжал, рукоять которого была усыпана драгоценными камнями.
Я облизнулся только на бинокль. Дорогая и полезная штука. Снаряги-то и оружия мы с ребятами успели затрофеить уже едва ли не больше того, что позволяло нормально двигаться и воевать на минус втором уровне. Пока глазели на упокоенного главаря, здание окончательно зачистили.
Наверху тоже уже был темно, поэтому к Лесной так и отправились, не снимая ПНВ.
На этой последней улице "Западного" никого способного оказать достойное сопротивление уже не было. Так, несколько наколотых новобранцев, и все.
Осталось дождаться китайский саперный батальон, и город наш. Он итак наш, но даже с поправкой на военное время, сейчас в нем слишком много того, что должно было взорваться, но не взорвалось.
Китайцы вообще молодцы. Очень дисциплинированные и упорные ребята, без страха и сомнения. Если бы не они, не погнали бы сейчас мы оккупантов. Хотя только в будущем будет понятно, какую цену нам за эту помощь придется заплатить.
Сейчас они воюют за нас неофициально, как мы вместе с ними сражались в прошлом веке против американцев во Вьетнаме, а еще раньше советские военспецы сражались в составе интернациональных бригад в Испании против фашистов.
Это хорошо. Здорово! Но вот что будет потом? Это ведь наша продажная верхушка поставила всех нас в неудобное положение, сдав страну западу. А точнее американцам и их прихлебателям. Слили практически полностью, но малость не рассчитали. Даже при этом пестрой и многочисленной коалиции вместе с кавказскими диаспорами внутри страны, не удалось в короткий срок подмять под себя всех нас полностью. Вывернулись, выстояли, и понеслась обратка.
Хотя какого хрена сейчас об этом думать? Сейчас гораздо легче, чем было еще два с половиной года назад.
Я сел на теплый еще мотор БМП и закурил. А перед глазами поплыли картинки из ноября двадцать четвертого.
03.11.2024 г. В окрестностях села Кивлей
Юркая поземка просачивалась сквозь ивовые прутья, часто утыкавшие опушку замерзшего леса. Белой дымкой она струилась между черными оголенными холмиками прихваченной ночными заморозками земли, и наполняла мелкой россыпью снега неглубокие овражки и впадины.
Ноябрьское мутное солнце пряталось за черными верхушками деревьев, и ничего не говорило о том, что небо прояснится и станет хоть немного теплее.
Мы возвращались. Возвращались не солоно хлебавши. В подавленном и растерянном состоянии.
Шляясь вооруженными до зубов по территории, находящейся под управлением миротворческой администрации особо некогда точить лясы. Тут нужно глядеть по сторонам, прислушиваться к запахам и звукам, чувствовать любое колебание почвы под ногами, потому что далекие взрывы, порой, именно так и можно засечь. А сегодня вообще никому разговаривать не хотелось.
Не до того.
Хуже всего нам с Мордой, и Баклажану. Наш человек в Кивлее знал о лежке в подвале заброшенного консервного завода, значит, туда возвращаться нельзя.
Жалко. Там продуктов недели на три, а еще всякая мелкая полезная утварь, боеприпасы. Все, что нажито непосильным трудом, теперь достанется этим гнидам из территориальной полиции. То-то песен и плясок будет в их селах, превращенных в аулы.
О том, что Чижика раскололи, мы услышали на базаре в Горячевке. Слухи на войне, как источник информации, куда эффективнее, чем десяток маячков с видеокамерами или те же проплаченные информаторы. С маячков еще надо скачать инфу, а потом просмотреть мегатонны записей, а тому же стукачу кто-то просто может заплатить больше, или в лучшем случае, он возьмет деньги и наплетет с три короба. А вот та же бабка, продающая яблоки, лук и черемшу, или водила, подрабатывающий и частным извозом и грузчиком на рынке, дезу гнать не будут. Если только эту дезу в виде слуха не запустит сама администрация. Но вот тут-то становится очевидной польза информаторов.
Чижик был самым лучшим из них. На сто процентов свой. От того было еще горше смотреть на его сожженный дом и следы крови возле калитки, которые к нашему приходу были едва заметны под тонким слоем снежной пыли.
В Кивлей мы зашли с противоположного от дома Чижика конца, просидев перед этим полтора часа за ржавым комбайном на соседнем холме. Кроме свежего блокпоста, что выставили американцы на въезде со стороны Пензы, чужих в селе не заметили. Миротворцами же занялись после того, как изучили место преступления.
Морда с самого начала со своим "Винторезом" остался прикрывать нас на холме, а я и Баклажан засели в крайнем доме, недалеко от беспечных американцев, двое из которых даже поленились вылезти из броневика. Еще один топтался возле двух бетонных блоков, уложенных в шахматном порядке, и еще двое прогуливались вдоль дороги в противоположных направлениях.
"Мой" – самый легкий. Он как раз подошел совсем близко, развернулся и, пританцовывая и кивая головой в такт музыке, медленно удалялся.
Баклажан, в это время, необычайно проворно для его комплекции, крался вдоль придорожных кустов к своему.
Я достал пистолет с глушителем и переместился за автобусную остановку, укрывающую меня от сидящих в LSV.
Выстрел в затылок меломану. Теперь главное, коротким рывком оказаться вне зоны видимости экипажа броневика. Баклажан уже свернул голову своему. Чавкая своей жевательной резинкой, тот даже не услышал хруст собственных шейных позвонков.
Топчущегося возле блоков снял Морда. Командир нашей ячейки и Баклажан справились без меня и с сидевшими в броневике. Наш штатный пулеметчик залез сверху на LSV, и, как только высунувший голову главный сержант Фаулер получил пулю в лоб, засадил очередь в теплую утробу броневика.
С американцами мы расправились вовсе не из чувства мести (накормить его в ближайшее время вряд ли удастся), а исключительно ради пяти новеньких термокостюмов, которые в наших краях имеют только пиндосы. Эти адепты Нового мирового порядка учли печальный опыт сорок первого своих предшественников и подготовились гораздо лучше к встрече с "Генералом морозом". Костюм этот был изготовлен из специальной ткани, генерирующей тепло. Небольшие гибкие аккумуляторы, вшитые наподобие лампас, при ходьбе накапливали статическое электричество, которое потом преобразовывалось в тепло. Кроме того, эти костюмы заменяют собой маскировочную накидку 2Серебрянка", делая силуэт совершенно неразличимым ни для датчиков, ни для тепловизоров. Бесценная в нашем зимнем лесу вещь.
Правда, пятый термокостюм оказался безнадежно испорчен Баклажаном. Но жаловаться грех. Помимо этих четырех трофеев, мы взяли все сухпаи, что нашли, сняли с оружия прицелы и, вытащив блоки питания и симки, прихватили все пять коммуникаторов и планшет главного сержанта.
Больше было не унести. У нас же нет экзоскелетов, а вот у контрпартизанской группы, что возможно вышлют по нашему следу, они точно будут. Именно поэтому задерживаться здесь больше не стали.
В случае провала какой-либо лежки, ее обитатели должны были выйти к заранее оговоренной точке связи, выйти в эфир и ждать гонца из основной базы.
Мы так и сделали. Дальше нас либо должны были перенаправить на резервную лежку, либо забрать в лес.
Из отряда прислали сразу двоих, и оба из нашей ячейки: Витьку Бойко по прозвищу "Саморез" и Влада Богова по прозвищу БГ.
Саморез – старожил отряда. Сюда подался вместе с группой пензенских опоновцев, составивших его костяк, но особого энтузиазма по этому поводу не испытывал, в отличие от никогда не унывающего БГ. На этой почве они и собачились всю дорогу до базы.
– Вот скажи, Саморез, нафига ты в партизаны подался? Сидел бы сейчас, охранял какие-нибудь продовольственные склады у ООНовцев.
– Понимаешь, БГ, для любого человека что главное? Подольше пожить и полегче умереть. К ООНовским складам русских на расстояние выстрела не подпускают. Максимум что мне бы светило – пахать грузчиком на железнодорожном узле за пайку хлеба. Жизнь тяжелая, голодная, нудная и короткая. И смерть мучительная.
– А здесь что?
– А здесь шансов протянуть лет эдак несколько для моего молодого организма гораздо больше, а если и доведется помереть, то нет ничего гуманнее пули.
– Не скажи. – Хмыкнул в ответ БГ. – Пуля, она по разному может попасть. Вот был у меня случай…
– Тихо. – Прервал спор Морда. Командир нашей ячейки уже бывал на базе вместе с Баклажаном и мог отлично обойтись и без этих горе связных. Он по каким-то признакам понял, что наш маленький отряд уже близок к цели, а это значит, что следует сойти с тропы и дальше двигаться по маршруту, известному только посвященным.
Лес вокруг был полон сюрпризов для незваных гостей. Конечно, случись облава, миротворцы бы без труда обезвредили все мины и растяжки, но какое-то время у них бы на это ушло. А там глядишь и обнаружил их кто. Ведь помимо стандартных сюрпризов, супостат мог наткнуться на ловушки, изготовленные по старым дедовским рецептам.
Мне совсем не улыбалось провалиться в волчью яму или получить остро заточенную деревяшку в ногу. Самое безопасное – это зацепить леску с привязанными к ней консервными банками.
Минут пять мы шли гуськом за Мордой, ступая след в след, пока нас приветливо не ощупал своим лазерным прицелом сторожевой робот "Вася", чьи мозги под партизанские нужды переделал мой хороший приятель Костик "Ботан".
На саму базу мы вошли, описав неполный круг, со стороны небольшой, уже подернутой хрупким ледком речки. Тот же, кто попрется напрямки, будет остановлен управляемыми минами, растяжками и другими ловушками.
– Пришли. – Выдохнул с облегчением Саморез. Он, как выяснилось позже, до колик боялся мин, змей и брюнеток. Что в моем понимании практически одно и то же.
Я огляделся, и видимо ничего кроме немого вопроса 'где?' не было написано на моем лице.
Ветер гонял жухлую листву среди почерневших берез, с отслаивающейся от сырости корой. На ближайшей из них, хитро косясь на нас, сидела здоровая ворона. Пахло поздней осенью, и… Да. Только запах костра и привлек внимание к наклонившемуся над речкой дереву, из-под корней которого струился, и тут же исчезал в непролазных кустах, разросшихся на берегу, еле заметный сизый дымок. Уже метров с пятидесяти его не унюхать, не увидеть. Чего уж там говорить о вертолетах и беспилотниках.
Лагерь был у нас под ногами. Девять землянок, а скорее блиндажей, распложенных по кругу, соединялись между собой подземными ходами. Чуть в стороне небольшой полевой подземный госпиталь, баня, кухня и оружейка. Командного пункта как такового не было. Все руководство обычно собиралось в одной из двух более просторных землянок.
В каждом жилом блиндаже в боковых стенках вырыты ниши, в которых устроены нары, реже склад боеприпасов и, конечно, продуктовая яма, где хранится все: начиная с консервов и круп, заканчивая картошкой, луком, шоколадом и вяленым мясом. Да. Теперь зимой в ледники будут загружать еще и мясо, куриные тушки и рыбу.
За оружейкой (она же мастерская) находится склад ГСМ – несколько небольших бочек, вкопанных в землю. Топливо нужно для двух дизельных генераторов, необходимых, прежде всего для подзарядки раций, ПНВ и прочей электроники.
В принципе в самих землянках барахла не так много. Все-таки партизанская жизнь предполагает в случае чего схватить все самое необходимое и сделать ноги.
Когда я осмотрел все, что уже сделано, меня охватило чувство досады, из-за того, что рано или поздно все это придется бросить. Еще сильнее жаба начала душить, когда мы с Баклажаном, Мордой и еще одним бойцом нашей ячейки Лешкой Здравцевым по прозвищу "Витамин" собственными руками отрыли еще одну землянку и два подземных хода к ней. Один соединял наше жилище с остальными берлогами, а второй выходил к реке. Так были устроены все жилища на базе, дабы каждый имел возможность при облаве по воде уйти от собак.
Да. Наше руководство решило на всякий пожарный устроить ротацию среди "явочников" и "лесовиков". Надо сказать, что и на бывшем консервном заводе жизнь у нас с Мордой и Баклажаном была не сахар, но хотя бы не так опасна, как на городских и поселковых явках. Ведь в отличие от партизан Великой Отечественной или, скажем, чеченских боевиков начала века у нас не было стопроцентной поддержки населения. Многие деревни давно превращены в аулы, да и в той же Пензе полно диаспор. Этнические же русские села сами находились под постоянной угрозой переселения в лагеря для перемещенных лиц. Поэтому частные дома или квартиры в городе под явку выбирались так, чтобы оттуда было легко свалить в лес. Либо на окраине, либо (что еще лучше) в конце тупиковой улицы. Тогда подойти незамеченной у облавы шансов нет.
Кстати землекопом я работаю не в первый раз. И в селе Марьино и на консервном заводе мы тоже устраивали себе ходы отступления.
Чуть позже к нам присоединился "Паника" – Стас Смородин. Шебутной такой парень, он получил это свое прозвище за не покидающее его паникерское настроение. Вот и сейчас Паника постоянно бубнил, что стенки у нашей землянки обвалятся, гидроизоляция из полиэтилена порвется, мы все промокнем, заболеем и умрем. Хорошо еще, что при этом он не забывал, копать, пилить и таскать. Иначе вылетел бы из отряда в два счета. Хотя нет. Говорили, что в бою Стас преображался, и от паники оставалось только прозвище.
В работе Паника тоже не отставал от других, а в плотницком деле и вовсе мог дать сто очков вперед такому городскому жителю, как я. Пока мы с Саморезом спилили и обработали несколько молодых деревьев под жерди, бригада "ух", основную ударную силу которой как раз составлял Паника, заготовила с десяток бревен для перекрытия.
Весь следующий день мы таскали стройматериал в наш лагерь, потому что по неписаным правилам современной партизанской войны крушить лес допускается не ближе трех-четырех километров от базы.
Паника к тому времени отправился отдыхать. Подошла его очередь заступить в охранение.
Теперь нам предстояло собственно вырыть землянку. Копать было тяжело. Сырая ноябрьская земля сопротивлялась, как могла: липла к лопатам, подсовывала камни, тянула к нам из глубины многочисленные корни и сочилась водой. Я сдался задолго до того, как был готов котлован размером пять на три метра и глубиной два с половиной. Не то, чтобы собирался сачковать, просто руки после лесоповала превратились в одну сплошную мозоль. В госпитале наш доктор "Церетели" как обычно сказал, что такие мозоли не лечатся, и вообще чтобы я шел в город заказывать себе черный костюм и белые тапочки. К этим его плоским шуточкам я привык еще в Верхнем Шкафте, где раньше располагался наш отряд, называвшийся тогда подразделением территориальной полиции по борьбе с НВФ. (Ага. Доверили кошке мышек охранять). Слава богу, не предложил, как обычно, "отсечь все лишнее". Этой своей знаменитой фразе док и был обязан прозвищем Церетели.
Засунув обработанные и забинтованные руки в рукавицы, я поспешил на стройку. Работа там шла полным ходом. Теперь мы с Мордой таскали самодельные носилки, а Саморез, БГ, Витамин и Баклажан рыли землю в прямом смысле этого слова. Ниши и ров под выход мы обустроили только к обеду следующего дня. Ходы нам помогли прорыть остальные ребята из нашей ячейки. Все-таки у них уже был опыт в этом занятии.
"Триплекс", он же Миша Штайн – один из наших снайперов, все в шутку беспокоился за свои "музыкальные пальцы". Думается мне, это он всерьез беспокоился. Зато никогда не устающий Баклажан с хохотом гонял отлынивающего от работы БГ куском асбестовой трубы, которую откуда-то притащили с последнего рейда соседи из второй ячейки, и из которой мы планировали сделать дымоход.
– Слушай, Мих, у тебя витамины есть? – Подсел ко мне Лешка, как только наш командир Морда объявил очередной перекур.
– Нет. Ты же уже спрашивал.
– Эх, жаль. Зима предстоит долгая, мне витамины нужны.
Ну что с него возьмешь. Витамин, есть Витамин. Практически к каждому уходящему в рейд подходит и просит пошукать новую аптеку и купить там витаминов. Это в ряд ли. В городе таких вещей нет. Разве что сразу на базу к миротворцам зайти.
Пока валяли дурака, Саморез предложил укрепить ступени при входе камнями, но появившийся Паника сказал, что они быстро расшатаются, и в результате ступени сделали, как и все, из заранее напиленных досок.
Потом мы ставили опорные столбы и врывали стропила. Вообще-то их полагается укладывать на лежни – небольшие бревна, прикапываемые по бокам от котлована. Но из экономии сил и времени мы решили обойтись без них.
Ближе к вечеру пришел старик Борзыкин. Это он вместе со своим сыном и внуком были первыми партизанами, на которых мы с Костиком "Ботаном" напоролись, когда вместе бежали сюда из Подмосковья. Кстати самого Костика я до сих пор на базе так и не встретил. Он вроде бы ковырялся где-то в лесу с установленным на угнанном у миротворцев "Хамви" радаре, пытаясь настроить его для работы в пассивном режиме. Если получится, на базе будет известно о любой летающей дряни задолго до ее появления здесь.
Костик, он головастый. Собрал, например, радиосканнер, и теперь отряд может вести полноценную радиоразведку, а супостат об этом не узнает. Застать нас врасплох им теперь будет весьма затруднительно.
Дед Борзыкин не спеша, со знанием дела, принялся выкладывать для нас небольшую печку-каменку.
Сверху стропил мы положили жерди нашего с Саморезом изготовления. Это будущий потолок землянки.
Гвоздей на весь потолок у нас не хватило, и часть жердей к стропилам привязывали проволокой. Из этого же материала делали и стены землянки, предварительно проложив их полиэтиленом.
Перекрытие в три наката делать не стали. Никто ведь не собирается здесь укрываться от артобстрела. Если уж вычислят и накроют, скажем из РСЗО, то и бункербастеров не пожалеют.
Тем временем Паника сварганил нам два люка и тамбурную дверь с дверной коробкой. А Морда притащил светоотражающую зеркальную пленку, какими раньше тонировали витрины в бутиках. Она будет выполнять сразу три функции: удерживать тепло внутри нашего логова, не пропускать влагу и отражать сигналы со спутников, самолетов, вертолетов и беспилотников. Под навесами из такой пленки в принципе можно и костры на открытом воздухе разводить, что мы потом и делали.
О проекте
О подписке