Домна

 
Перестройка-перекройка,
Шире ставни нам раскрой-ка,
И на это, и на то-то,
Нет чего, но страсть охота!
Не в укор, что ты с врагами,
Коммунизм проткнув рогами,
Вбила клин в народов братство
И великое богатство
Их труда, природы клады
Растерзала для услады
Кучке алчной, ненасытной,
С жаждой хапать первобытной.
И страна глядит вся ржаво…
А была Земли Держава!
Развалила всё хозяйство,
Лишь бы кучке были яства,
Массы ждёт лишь выживанье,
И то тщетное старанье…
И под Запада ухмылки
Потеряла норов пылкий,
Встав на задние две лапки,
Денег им суя охапки,
Воровством войдя в афёры,
Да и сами воры скоры
Мчат от нас во все телеги,
Чтоб укрыли там «коллеги».
Населенье обнищало,
Пригорюнилось немало…
Тут ты быстро добродетель
Крутанула, будто вентиль,
Что, мол, бизнес раздувайте,
Вон с общественной кровати,
Утопающих спасенье —
Их к нему самих стремленье.
Шанс – то путь приватизаций
Предприятий, кучи акций!
Забирайте и трудитесь,
Ты, народ, в невзгодах витязь!
Но наивны все трудяги,
Вон поддавшись этой тяге,
Голоса отдавши тупо
За идею. Но и глупо!
Нет в том равенства доходов,
То обман всегда народов.
Ну, одну, ну, акций пару
Купит нищий, а в сверхтару
Их набьёт битком имущий,
Вот ему и благ все кущи,
Он на кучу эту акций
Вмиг становится сверхцацей
От доходов – кус жирнее,
Ну а крохи, – кто беднее,
Да и скупит остальные
Да за денежки шальные,
Да под радость их владельцев:
То, мол, выгодное дельце!
Вот и он единоличный
Уж имеет голос зычный
В уголках всех предприятья:
Он хозяин! И не братья,
На него кто крючит спины,
Участь их уж, как скотины:
Нет дохода, – вон из хлева,
В безработицы лезь чрево…
Но хозяин доли личной
Не упустит, да приличной,
Вплоть в обход страны законов,
Не бояся их препонов,
Махинаций он, афёры
Мастер наглый, подлый, скорый.
О стране ль его забота?
Прибыль личная! Жизнь мота…
 
 
***
Так же стал Бориска боссом
Некий, всех оставя с носом,
Прикарманя предприятье,
Для колёс дающим платья —
Разных марок их покрышки,
Чтоб в езде без передышки
Были все автомобили,
А прокол, – чтоб вновь купили.
Чтоб не быть уж скуповату,
Он толстушечку-зарплату
Притянул к себе премило,
Чтоб с толстушкой сладко было…
И с усилий всех нахальных —
В свой карман – тьму премиальных,
Чтоб себе ваять хоромы,
Вкусно есть в них и пить ромы,
Разъезжать на лимузине
И под солнечные ливни
Где-нибудь в гавай-мальдивах
Быть с девицами в бурливых
Да компаниях шумливых
Да на денежках отмытых,
На приёмах на избитых,
Что скрывают вон доходы,
Уж не ждя налогов шкоды.
Но безудержные траты,
Как зловредные нитраты,
Производство отравили,
И стабильности нет были:
Денег нет и инвестиций,
И рентабельность вон птицей
Улетела! И кредиты
На все просьбы уж сердиты,
И станки-старьё не в силе,
Конкурентны чтобы были
Шины, стоимость раздувши,
И планированье уши
Поразвесило тупые…
Вот и вынужден крутые,
Чтоб избечь банкротства риска,
Меры был принять Бориска.
На глаза ему попались
Те, дают трудов кто завязь —
Производственные маги,
Циклов нужных работяги.
Им урезал беспощадно
Всю зарплату, чтоб неладно
Было с ним им всем тягаться
Да в довольстве, видя братца.
А потом – толкнул же идол! —
Всем и вовсе он не выдал:
Есть же умные в нём мысли!
Работяги, знамо, скисли…
Коих вытолкал он в шею,
А других ввёл в эпопею —
Вместо денег – в руки шины,
Чтобы не было кручины.
Отказались все, конечно:
«Что ты, что ты, друг сердешный!
Сам пожуй покрышки эти,
Где им места взять в буфете?»
Разгадавши злу уловку,
Объявили забастовку.
Но Бориска в обороне:
Не пройдёт она, мол, ноне!
В суд подали те поспешно.
Тот в движениях неспешных
Следствий делал всё шажочки
Год, но выводов – ни строчки,
Мол, работнички, терпенье!
Год второй такое ж пенье…
«Это что такое, братцы?!
В лоно марш Администраций!
Чем кормить нам семьи, деток?
Позагнёмся все мы этак…»
Пред властями поуселись.
«Прочь гони всю эту ересь,
МВД!» – рекли чинуши.
И набросилися туши
Стражей общего порядка,
Потрепали всех прегадко!
И пошли все вспять понуро:
«Мысль сюда прийти, знать, дура…
Надо к Высшему прошенье!
Должен быть же, без сомненья,
Этот чин в стране, наверно!»
Согласились и примерно
Написали Заявленье,
Мол, наладь в стране все звенья,
По труду жилось чтоб людям,
Благодарны очень будем,
В ящик бросили почтовый.
Ах, кто мысль дал, тот бедовый!
Лет прошло уж многовато,
Спит ответ от адресата…
У него благое дело:
В батискафе он пресмело —
Это было мира сказкой! —
Дна достиг уж Марианской,
Страшно впадины глубокой…
Вышел, стройный, синеокий,
Глядь, а там живут моряне,
Да при стройном, гибком стане!
Чистота везде, порядок,
Телом каждый пышен, гладок,
Изумительные зданья,
Автоматика заданья
Исполняет их прилежно.
Друг на друга смотрят нежно,
Ног не давят, не грызутся,
Всё-всё-всё у них не куце,
А достойно восхищенья!
Изумительное пенье,
Величавы хороводы…
Нет, они не мутят воды.
Всё деля и всем по-братски.
Свет вокруг, хоть мрак здесь адский.
А животные морские
Раздревнющие такие —
Вызывают изумленье…
Вот где база изученья!
Нет богатых здесь и бедных,
Подлых, гадких, действом вредных,
Всем всегда душа открыта,
Не крадут себе в корыто.
Совесть, разум – здесь владыки.
Достижения велики.
Обновляясь бесконечно,
Все живут здесь только вечно.
И землян все войны-брани
Видят чётко на экране
С осужденьем, не со смехом…
Мирным рады лишь успехам.
Их сужденья очень метки.
Мы для них ещё лишь детки,
Зрят с улыбкой, с умиленьем
Нас и с лёгким удивленьем…
«Можем, друг, мы поделиться
Тайной жизни, – мило лица
И с желаньем чистым, рьяным,
Что присуще всем морянам,
Видя глаз оцепененье,
Всем-всем-всем здесь восхищенье,
Предложили. – Эй, Землянин!
Видим, ты всем нашим ранен
И в раздумье: почему же
На Руси всё плохо, хуже?
Дать мы можем для разгадки
Ключ, дела чтоб были гладки».
И кладут его в ладошку,
И целуют на дорожку,
Машут сильными руками,
Всплыли б с ним они и сами,
Да Указы есть строжайши,
Не ходить границ всех дальше!
В батискаф вошёл тут Вышний,
Позакрылся люком-крышей,
Дал над всеми круг почёта…
Ах, остаться как охота!
Завелась бы чудо-дружба.
Но наверх спешить: там служба!
Там письмо от шиноделов.
И подъём наверх проделав,
Было, он помчал в столицу,
За крупицей чтоб крупицу
Мощь России собирати,
Да попалось тут некстати
Орбитальное жилище,
Из него кричат: «Дружище!
Заходи, попей чаёчек,
Вот и сделаешь виточек,
И отметишься в журнале:
«Покорил Вселенной дали!”…» —
Вплыл он в люк, уселся рядом,
Осчастливил Землю взглядом,
Речь хотел сказать тут веско,
Да взмахнул рукой, знать, резко,
Вверх тормашками встал позой,
На Руси как всё – занозой,
Повисел, взбодряся духом…
Слышит шинников он ухом,
Что толпятся там, в Приёмной,
Да толпою преогромной
И всё требуют чего-то…
Сразу к ним слететь охота!
«Наследят в моих хоромах…
В этом все они не промах!
Шик пожухнет вон в мгновенье…» —
И пустился он в паренье
С орбитальной этой кручи,
А пробив земные тучи,
Он в приветствии ладошку
И разжал, и ключик-крошку
Потерял в одно мгновенье…
Горе! Как теперь стремленье
Всей страны да в рай достатка
Без ключа взбодрить? Порядка
Нет ведь в ней и вкруг не видно,
Аж ему до слёз обидно…
Да и контра-агентура
Подло действует, чтоб хмуро
Экономика смотрела,
До костей чтоб ссохлось тело,
Русь чтоб шла на поклоненье —
Вражье подлое стремленье —
Брызжут пеной ядовитой,
Чтоб России быть убитой,
И давно не россияне,
Гасят всё её сиянье,
Ставят, ставят всё подножки,
Скачут против, будто блошки,
И грозят, что будут пуще,
Струи дёгтя льют погуще,
Устрашая зверя рыком
И плешивым, гнусным криком,
Фюреришки в зла экстазе,
На касторовой, знать, мази!
Демократии, мол, право!
Русь идти толкают вправо.
А прижмут их – и визжанье…
Запад вмиг впадает в ржанье
И приёмом не забытым
Бьёт с размаха зло копытом!
Тут, мол, когти диктатуры,
Рвут они протестных шкуры,
Вон Россию из Содружеств,
Нет ей с миром всем супружеств!
На замок все отношенья,
Ждёт пусть Русь скуленье щенье,
На коленях для прощенья,
Диктовать потом чтоб волю,
И всучить рабыни долю,
Растерзать Русь на кусочки,
Чтоб история, ни строчки,
Впредь о ней не чирканула,
А к виску ей – дуло, дуло!
Потужил секунду Вышний,
От стыда зарделся вишней…
Припустился к кабинету,
Чтоб в журнале галку-мету
О проделанной работе,
Да во поте, да во поте,
И поставить в счастья вздохе:
Мол, дела со мной не плохи!
А у двери работяги
Растянули просьбы стяги,
Протянули Заявленье:
«Просим Вашего веленья,
Регулярно чтоб зарплата
Нам была, не как заплата,
А пиджак, с иголки сшитый,
Был чтоб шинник не забытый
Босса диким произволом,
Чтоб не бил по семьям колом»
И – о радость! – взял прошенье,
Начеркал на нём решенье:
«Местным клеркам разобраться!»
«Слава, миленький наш! Братцы,
Уж теперь к нам справедливость
Не проявит ввек сонливость,
Заживём, да в ус не дуя,
И зарплата уж – не дуля», —
Приложася смачно к ручке,
Были вмиг отсель в отлучке,
Резолюциею ткнули
В нос тем клеркам. Но им: «Дули!
Уж решенье наше было.»
Счастья сразу нету пыла…
В забастовке вновь голодной.
А зимой как быть холодной?
Не берут зарплату шиной,
Мол, издёвка над людиной…
Но в семье не без урода,
И средь стойкого народа
Вдруг нашлась одна бабуля,
Как в сердца их злая пуля,
Кучей шин взяла зарплату,
Понесла, пыхтевши, в хату,
Водрузив одну на шею,
Будто бусы: Хорошею!
Две других – в руках по штуке…
И усилий нету муки.
Имя древнее ей – Домна
(Вкруг смешок ходил нескромно…).
Принесла, вздохнула тяжко:
«А на кой они, бедняжки?..
Сыт не будешь от кругляшек,
Не наполнят супом чашек,
И прощай, медикаменты…»
И в такие вот моменты —
Вмиг! – в отчаянье и слёзы,
Ох, душе они занозы…
И припомнилося детство,
Живо всё его наследство:
«Дай-ка я их покатаю,
А потом поставлю с краю!»
И катнула, побежала,
Раскраснелась ало-ало,
Бегом вскачь потом обратно…
«Нет, в дому от них лишь пятна,
Оттирай потом и гнися…
А что если…» – Мысль вдруг лисья
Осенила разом бабку,
И она, схватив в охапку
Все три шины, мчит из хаты:
«Нате, милые ребяты,
Покатайте их снаружи,
Через ямы, через лужи,
Вот-то будет вам потеха,
Душ салют и звонкость смеха!»
Те и рады до макушки,
Благодарны все старушке,
Шины с визгом покатили,
Взбив клубы приличной пыли…
А потом, нос взвивши гордо,
Что, мол, выиграют твёрдо,
Дали вызов сей бабуле,
В беге что примчатся пулей,
Шины ручками кативши,
А она их, знамо, тише…
Не на ту братва напала,
Негасимого запала
Страсть от юности осталась,
И она, презрев усталость,
В марафон нестись согласна,
Стартовав, как лань, прекрасно —
Удивишься, рот разинешь —
Поделила ровно финиш,
Получивши уваженье,
Брать с неё пример – стремленье.
Но шепталася округа:
«Ну, того, видать, подруга…»
У виска ногтём крутила,
Пересудов уйма пыла…
Та ж, покрышки все отмывши,
Под свои припёрла ниши.
Каждый день так повторялось,
В том не вспыхивала жалость.
Позабудут пусть детишки
В играх сладости и пышки,
Всё равно их нищ родитель
Не внесёт в свою обитель:
Нет который срок зарплаты,
Диво-хлеб уж черстоватый.
На работу всё ходила,
Там всё мрачно и уныло,
И Бориски нету близко,
Он вдали, в стране английской,
Покупает там поместье,
Клуб футбольный, яхту – вместе.
Забастовщики здесь твёрдо
На своём стоят всё гордо,
Хмуры, в голоде чуть живы…
Так всегда: одним наживы,
Остальным – печаль, страданья,
Никакого состраданья
К судьбам их у власть имущих,
В перспективе ль, днях текущих…
Забастовщики сноровку
Проявили: «Голодовку!
Голодовку объявляем!»
Не ведёт власть глаза краем,
Хуже, вывод кажет гадок:
Мол, общественный порядок
Нарушают безобразно
И сидят, лентяи, праздно,
Мощь страны вон подрывая,
А она уж чуть живая,
Разродится ли с такими?
Будьте с мыслями благими!
Те ж сидят упорно кучкой,
Шинной брезгуя получкой.
Лишь штрейбрехерша-бабуля
На себя, как нитки шпуля,
Всё навъючивает шины
И несёт в жилья глубины,
Ими вся забита хата,
И в сарае тесновато,
Понавешалися вскоре
Да гирляндой на заборе,
А потом и вовсе выше —
На самой уж были крыше,
Сбоку дома – пирамидкой
Позавысилися прыткой…
Полисадник берегла лишь,
Пропитанья в нём ведь залежь:
Семь кустов растут картошки,
Чуть на грядочке – моркошки,
Что жуётся сладко, хрустко, —
В два ряда стоит капустка,
Лука грядка – он с горчинкой,
Тыква выпятилась спинкой,
И подсолнух в жёлтой кепке,
Свёкол десять, сладкой репки
Наберётся штук с десяток —
Вот и перечень не краток.
Обрамляли всё цветочки,
Изумляли всем глазочки…
Хватит на зиму внатяжку,
То на супик, то на кашку.
Доживу, мол, понемногу
До весны. Придёт к порогу,
И начнётся всё сначала,
Жизнь – в движенье! Нет причала.
Вот пришла она однажды
На работу, а там дважды
Повторялось в объявленье,
Прекратите, мол, стремленье
Лезть толпой чрез проходную,
Дал завод, мол, «отходную»,
Территория закрыта,
Сторожей – собак – здесь свита.
Почесали все затылки
Понагнулись, будто былки,
И походкою улитки
Разбрелись к себе, не прытки…
Налегке пошла и Домна.
Потрясение огромно,
Как подраненная птица.
Не защита и столица…
В этом строе всё ли ладно?
Всё в верхах да в СМИ – парадно,
На поверку, на яву же
Работягам в нём всё хуже,
Класс он вечно неимущий,
А хозяевам – все кущи
Рая, что себе создали
На Земле, родимой крале,
Обещая нищете же,
Что на небе, кущи те же,
Мол, во всём и квиты будем.
Класс богатых вечно блуден.
Подошла старушка к хате,
Оказавшись в жизни пате,
Не уселась на скамейку,
А взяла с водою лейку,
Полила с любовью грядки,
Чтобы были все в порядке,
И уселась на крылечке…
Шум вдруг чует! Пыль-колечки…
Присмотрелась: от болота,
В сушь куда лезть не охота,
Едет авто тихо-тихо…
Докаталось, видно, лихо,
Всё в болотной грязи-жиже…
Вот подъехало поближе,
Из неё водитель – пробкой!
И походкою торопкой
Тотчас двинулся к забору
И раздолье дал он взору
На висящие там шины…
«Эй, бабуся! Для машины
Не продашь ли сразу пару,
А то всыпало мне жару
То болото до отрыжки:
Вдрызг порвал я две покрышки,
Путешественник-повеса…
Влез туда какого беса?! —
Денег ей подносит пачку. —
Пожалей, бабуля, «тачку»!»
Та опешила от суммы:
«Ну какие тута думы?..
Я помочь, касатик, рада,
Помогать в беде ведь надо!»
И поставил их водила,
И машина укатила…
Тут настал сезон охоты.
Понаехалося – что ты! —
Тьма машин, да разных марок,
И охотник каждый ярок.
Не берёт их и одышка,
Тычут в птицу всё ружьишко…
А как ехать вспять настало,
Удивилися немало
Шин объёму бабки склада:
«Вот попутно бы и надо
Снять вон «лысую» резину,
Не застрять чтоб где в грязину». —
Продала им тут же Домна.
Дали денег ей не скромно.
Как уехали, взяв счёты,
Начала вести подсчёты:
То зарплата за два года!
А вкруг зависть у народа:
«Что продать? Лишь с огорода.
Много ль выручки с него-то,
Горсть монеточек всего-то…»
А тут в мире кризис шинный
Разразился, страх предлинный…
Шины стали дефицитом.
Бьёт водил судьба копытом:
Все колёса полысели,
И машины уж не в деле,
Ох, аварий стало много,
Как сурова ты, дорога!
Поразулись все колёса,
Автотранспорт стих и вросся
В гаражи все и стоянки,
Все не мчат, как обезьянки,
По дорожным всем лианам.
«Ох, же горе, ох, беда нам!..»
Но разнюхала разведка,
Нос её же чует метко,
Что в российской есть деревне
У старушки очень древней,
Шин запасец прешикарный,
Вид их всех весьма товарный.
И помчались к ней все пулей,
Будто роем пчёлы в улей!
И упали на колени,
Умоляли все без лени
И совали ей купюры…
Не возьмут их только дуры,
Вот и Домна аккуратно
Их брала. Ах, как приятно!
В сундуки утрамбовала…
Места нету, места мало!
А однажды иностранец
Денег дал ей целый ранец.
Присмотрелась к ним бабуля:
«Аферист ты! Шин те – дуля!
Все они позеленели…
Плесень, что ли, в буйном деле?»
Иностранца отстранила,
Оглядев его немило…
Тот ворчал: «Какая цаца…
Власть я русский жаловаться!»
И пошёл он в отделенье
МВД: «Неуваженье
К доллар, лучшая валюта!
Почему та бабка люто
Посмотрел на Президента,
В шею в два меня момента?..
Покупай имею право!
Есть на бабка сей управа,
Как у вас э… проработка?»
Возмущеньем пышит глотка!
Приволок он к Домне стража,
Не унявши буйства ража…
– Эх, ты, старая, чего ты
Придала нам столь работы?
Отпусти, не мучь беднягу!
«Нет! Костьми за правду лягу.
Мне ль дефектных надо денег?»
И берётся уж за веник,
Чтобы выгнать афериста,
Чтобы стало в доме чисто.
«Но ведь деньги их такие!
Их возможности лихие.
Всем известная валюта.
Ты ж в неведенье обута,
И пристало б извиниться…» —
В масть поддакнули все лица,
Ждали что своей покупки.
Домна, скрючивши вон губки,
Дать расписку повелела
Полицейскому. «Не дело
Ты затеяла, всё ж ясно…»
«Ну, тогда вы здесь напрасно…»
«Дай, дай, дай! – тут иностранец,
Аж окутался в багрянец, —
Я тебе давай за это
Тоже множество монета», —
И даёт он стражу пачку,
Тот в момент вступает в скачку,
И расписка вмиг готова,
Подпись – чётко и бедово.
«Ну вот дело так другое…»
Отоварила изгоя.
Но валюту не бесцельно
Отложила всё ж раздельно,
Чтоб рубли не заразила.
И торговля снова – мило…
В это время уж Бориску
Ищут страны все по списку,
Да по нюху Интерпола —
Хороша его в том школа.
Не волнуется Бориска,
Интерпол совсем хоть близко:
В мощь Британии вложенье
Сделал веское. Слеженья
Вот за ним её и нету.
Любит Англия монету!
Привечает все отбросы,
Что Россию под откосы
Тщатся вывозом валюты
Вон столкнуть, к ней яро люты.
Чище стали мы без сора.
Из России вон, псов свора!
Мы начнём бюджет с иголки,
Им завалим все-все полки,
Возродим стране фигуру,
Не к последнему уж туру
Победителей медали
Мы вручим России-крале!
Было б лишь людей единство,
Чтоб неравенство, как свинство,
Социальное исчезло,
Уваженье взвивши трезво.
Справедливости дорогу!
А пока, задравши ногу,
Унижает неимущих,
К равноправию зовущих.
Сирота-завод Бориски
Издаёт уж смерти писки:
Пыль на всё на метр насела,
Ржа металл жуёт пресмело,
Крыша напрочь вся промокла,
И разбиты ветром окна…
Как-то выбралася Домна
На общественное лоно,
Посетила проходную.
Видит запись там такую:
«Продаётся!» Ну, и опись…
И Главы Управы подпись.
«Что, бабуcя, может, купишь,
Али денег тоже – кукиш?» —
Двое ей рекут с бутылкой,
Засмеялись с речи пылкой…
Домну это враз задело:
«А что, – мыслит, – это дело!
Я имею то по праву». —
И бегом примчась в Управу,
Получила разрешенье,
А к нему и добавленье —
Лист Лицензии с печатью.
Приколовши крепко к платью,
Возвратилася к заводу.
А уж там полно народу…
Слух всех разом взбудоражил,
Глух с рожденья был кто даже.
Вид завода был прегадок…
Принялася за порядок.
И глазели все снаружи,
Кто на кочке, а кто в луже,
Речи искрились ехидно…
Домне было не обидно,
Мыла, тёрла с вдохновеньем,
С высочайшим сил всех рвеньем…
Жалко стало понемногу
Всем её, и на подмогу
Уж пришли, и закипело
В их руках благое дело!
И отмылися станочки,
Будто были все в отмочке,
Крышу, окна залатали.
Но вопрос: а что же дале?
Домна всех переписала,
А нашлося их немало,
Специальность указавши.
«Должность! Должности чти наши». —
Указала тоже это.
И на стенах кабинета
Должностные были списки
И оклады всех – в приписке.
Спели «Ухнем!..» дружно хором,
И во времени прескором
Запустили производство,
Ощутив вновь благородство.
Потеплели к Домне души.
Как цыплятки жмутся к клуше,
Так завод весь к ней стремится,
Называючи «Царицей».
Появилось в жизни счастье,
Ведь на равные всем части