Направлен в госпиталь быстрей,
Там операции лихие
Им совершали, здоровей
 
 
Чтоб были, даже чтоб немного,
Страшил растерзанный их вид,
Хирурги были, как от бога,
Их опыт действий сноровит.
 
 
Тела латали беспрестанно,
Не зная отдыха и сна.
Иных всё тело – сплошь лишь рана…
Врачей работа – сверхчестна.
 
 
В их душах было состраданье:
– Ну потерпи, браток‐солдат…
Уйдёт, верь, боли измыванье
И твой спокойным станет взгляд,
 
 
Всё мы предпримем, что возможно,
А ты мученья пересиль,
В боях ведь так же было сложно,
Но страхи сдали вы в утиль.
 
 
И Фёдор щупал всё, не веря,
Руки навеки что уж нет…
Ах, как привыкнуть к этой вере?
Но в том жестокий лишь ответ.
 
 
Стонал он, яро стиснув зубы,
Впадал беззвучно часто в плач…
Всё мыслей высилися срубы,
Глаза от слёз – сплошной кумач…
 
 
Тряслась кровать от тяжких всхлипов,
Полна сочувствием к нему,
Своих не сдерживая скрипов,
Чтоб было легче чуть ему…
 
 
Другие то не замечали,
У них своя была беда,
В своей варились все печали…
Была гнетущая среда…
 
 
Вдруг Фёдор сядет на кровати
И смотрит вдаль, не шевелясь…
Он не в своей пехотной рати,
С того в душе сплошная грязь…
 
 
Но ловит ухо сообщенья
О продвиженье наших войск,
И жаждет он с того в сраженье,
Тем укрощая боли лоск!
 

УРА! ПОБЕДА! ВРАГ РАЗГРОМЛЕН!

 
А тут и радость вдруг: Победа!
Добит вон в логове фашист!
В кроватях каждый непоседа:
Порыв друг к другу разом, чист!
 
 
Обнялись все, явив улыбки,
Забывши немощь, тягость ран,
Хоть на ногах и были хлипки:
– Ура! Повержен вон тиран!
 
 
И каждый мыслит, строит планы,
Каких он в доме будет дел?
Поднимут с горькою стаканы!
А там уж каждый и запел…
 
 
Припомнят павших и погибших,
Помянут, тяжкий выдав вздох…
В домах разбитых, не под крышах,
И скажут: «Быт как вкруг, ох, плох…»
 
 
Но верят: быть восстановленью!
Продолжат жить, как кто мечтал,
За труд возьмутся, да не с ленью,
Пахать начнут, давать металл.
 
 
Труд будет каждому по нраву
И урожайный ввек итог,
С того добудет каждый Славу,
Авторитет стране высок.
 
 
Стекались воины все к дому,
Под мыслей радостных парад!..
Хоть рукаву не рад пустому
И дум, руки что нет, что ад,
 

ДОМОЙ! ЗА ТРУД!

 
Спешил домой, как все, и Фёдор,
Не замечая хромоты,
За ним всё дальше, дальше Одер…
А он всё мял и мял версты
 
 
И ужасался вкруг разрухе:
– Ох, будет тяжко возродить,
Всё у войны погрязло в брюхе.
Восстановленья взмечем прыть!
 
 
И рукава в трудах засучим,
И напряжём на благо мозг,
И всё вокруг‐то станет лучшим,
Мы наведём всего в нём лоск!
 
 
Залечим тел и душ все раны,
Ввек обороны будет твердь,
Нас прославлять все будут страны,
Враг не пойдёт войною впредь!
 
 
Идёт, мечтает Фёдор пылко,
Что так и сбудется сполна.
– Ведь в нас смышлёная ввек жилка,
Не пропадёт с такой страна,
 
 
Как муравьи мы будем, пчёлы,
Семьёй единою в труде, —
Все города, посёлки, сёла,
Взрастут в своей, как мёд, судьбе,
 
 
Для мира будем мы примером,
Нам каждый будет в нём, что брат,
Социализм не будет серым,
Не попадёт – ни в жисть! – ввек в пат,
Лишь в нём всех Равенство и Братство,
Ввек ни над кем не властен гнёт,
Всех равноправнейшая каста
С единой поступью вперёд!
 
 
Сей строй лишь в мире справедливый,
В нём непорочны Долг и Честь,
И все с того всегда счастливы,
Других не жаждут подло съесть.
 
 
И революции в том слава
Крестьян, рабочих и солдат!
Непобедимая то лава,
Смела веков что гнёта ад
 
 
Под мудрым, чутким руководством
Коммунистических идей,
Капитализм был взят погостом,
Вновь возродиться не радей!
 
 
Социализма строй – ребёнок,
Что мать‐История дала
Для мира, пестуя с пелёнок,
И ей навеки в том хвала!
 
 
А дети нам вовеки радость,
Отрада глаз, восторги душ!
Капитализм трудягам – гадость,
Ведь дать им равенство не дюж.
 
 
Идёт так Фёдор, рассуждая,
Вкруг слышит горестный вопрос:
– Мил, из военного ты края,
Вдруг слухом чутко ты пророс
 
 
И об отце… и муже… брате…
Ты что‐то слышал, невзначай,
Они ведь в воинской все рати,
Наш защищая милый край?
 
 
Глядит на их в печали лица
И хочет дух их поддержать:
– Да, с ними вместе смел я биться,
Громил жестоко с ними тать.
 
 
Обратный путь весьма нескорый,
Ведь в глубь Европы мы зашли,
То надо реки взять, то горы,
Видать, бредут ещё вдали…
 
 
И те вздыхают, веря в чудо…
Но к образам бросают взгляд:
Лежит там страшное ведь худо,
Принесши душам жуткий ад,
 
 
Убив безумно, – «похоронки»,
Мол, бог вернёт их, оживит,
Рыданья ж будут долги, звонки,
Вдрызг истеричный с горя вид…
 
 
Надежда гибнет ведь последней,
Она поддерживает жизнь
Среди отчаяния бредней,
Мол, горе, сгинь и отвяжись!
 
 
Вновь устремляют вдаль те взоры,
Слезу снимая с глаз рукой…
– А не впустую ль разговоры?
А может, впрямь кто и живой?
 
 
И провожают все солдата
Предолгим взглядом: «Бог с тобой!»
И горя снова всех растрата…
Сидят печальною гурьбой…
 
 
А Фёдор шаг стремит быстрее
Скорей до дома бы дойти,
Что нет на свете всех милее,
К нему все дороги пути!
 
 
И вот деревня! Наконец‐то!
Но, боже, мрачный, дикий вид…
Загробный, жуткий, а не детства,
Здесь жизнь от горя нервно спит…
 
 
Дома разбросаны от взрывов
Птиц крестоносных ярых бомб…
Живут, землянки наспех вырыв,
Кой‐кто живой здесь… Свой апломб
 
 
Внесли и танки супостата,
Прямой наводкой разнеся,
И сожжены за хатой хата
Фашистом тоже, чуть не вся
 
 
Их деревенька‐загляденье,
Боялся немец партизан,
Ему‐то ввек не преступленье
Живьём сжигать гражданский стан,
 
 
Ведь дал добро на это фюрер,
Весь мир скромсать благословил,
С того он стал в кровавой буре,
Желая выжить с неких сил…
 
 
Колхозник каждый был расстрелян,
Повешен каждый коммунист,
И комсомольцы гордо пели,
Когда кромсал их змей‐фашист!
 
 
Детей в костры бросали зверски,
Ведь всем фашистам мы, что скот.
За то кресты на грудь‐железки
Их получал за взводом взвод.
 
 
Взрывали технику, осталась
Что не отправленною в тыл,
И птиц, скотины стало малость —
Таков в жратве фашистов пыл.
 
 
Всех нас считали уж рабами,
Они земель, стран господа!
Должны пред ними бить мы лбами,
Убьют, конечно, без суда.
 
 
С того и зверства, и бесчинства,
За что ответа ввек им нет,
В разбой все впали, в мерзость, в свинство,
И дым пожарищ скрыл весь свет…
 
 
Куда библейскому там аду
Перед земным, что создал враг!
Мол, никогда не будет сладу
С ним – кровожаден он ведь так.
 
 
Казалось, жизнь уж канет в Лету,
Существованью что обрыв…
Как победить напасть всю эту?
КПСС в том был призыв:
 
 
– Встать против с мала до велика,
Для фронта всё! Крепить ряды!
Мы не склоним пред злобой лика,
Из плена вырвемся беды!
 
 
В рядах шли первых коммунисты
И комсомольцы все на бой!
Пример их был другим лучистый,
Вели все массы за собой.
 
 
И каждый был страны защитник,
Жизнь отдавал, коль надо так,
Чтоб уничтожить паразитник
И водрузить советский стяг!
 
 
И вот уж воин каждый житель.
А весь народ неодолим,
Непобедимый он воитель,
Страна и мир гордятся им.
 
 
Побед и стойкости наследство
В нём живы, вечный будто мир,
Пред ним бессильны изуверства,
Ему Свобода ведь кумир.
 
 
Мужчин на фронт пришло премного
И из его деревни. В бой!
Им партизаны здесь – подмога,
И партизаном был любой.
 
 
И старики, уже седые,
И каждый юный пионер
Атаки делали лихие,
Впадал враг в прах от их всех мер…
 
 
Вот у него и нету тыла,
С того его бросает в дрожь,
И жить минуту уж немило:
А вдруг раздавят, будто вошь?
 
 
Вот изуверство безгранично,
А потому вкруг пепел, кровь…
Ведь приказал то фюрер лично,
– Ну что ж… Кресты за то готовь!
 
 
И мясники в злодейском деле,
Им радость мучить, убивать,
Ведь к гуманизму охладели,
Убить свою что смогут мать.
 
 
Вот потому в деревне тихо.
На пепелище кто сидит…
Косой прошлось вокруг ведь лихо.
Будь проклят, мерзкий паразит!
 
 
Глядят на Фёдора, не веря,
Войне настал что мил‐конец,
Что победили напрочь зверя…
Летит к солдату вихрь сердец!
 
 
Все узнают то по улыбке,
Бесповоротно враг что смят.
– А нет ли, Фёдор, в том ошибки,
Ужель покинули мы ад?
 
 
Его с того улыбка шире!
Все скучковались вкруг него…
– Да нет фашизма ныне в мире
Вот с мая славного сего!
 
 
С боями долго выбивали
Его мы прочь с земли своей,
Набравшись сил, швырнули в дали.
Советских помнит пусть людей!
 
 
Был снаряжён враг капиталом
Лишь с целью злобною одной:
Пройтись смертельным ярым валом
Над нашей милою страной,
 
 
Советский строй вон уничтожа
И Коммунизм загнавши в гроб,
Себе у нас устроив ложе,
Чтоб кровью нашей полнить зоб,
 
 
Надеясь, что мы будем трусы
И Коммунизм пихнём ногой,
И он захватит все ресурсы,
Народ страны согнёт дугой.
 
 
Но гнуть умеем сами дуги,
Есть мастерство в нас, сила, дух.
Не испугались смерти вьюги
И разнесли фашизм вон в пух!
 
 
Да, мы покинули путь ада,
Бесчеловечность истребив,
Мир нам и миру, всем – отрада,
Социализм же – твердь, не миф.
 
 
Силён он силой коллективной
И равноправьем всех во всём,
Страна всё пуще стала сильной,
В сто крат мы лучше заживём,
 
 
Когда осилим всю разруху,
Направим в Завтра свой Прогресс,
Рабам Земли дадим краюху
Свободы, дух чтоб их воскрес!
 
 
Наш строй лишь только справедливый,
Никто не ездит ни на ком,
А потому любой счастливый.
Нас не прихлопнешь кулаком.
 
 
А потому вружитесь в дело,
Нас ждёт активный мирный труд,
Теперь живите вольно, смело,
Пути Грядущего зовут!
 
 
– Да будет так. Спасибо, братец!
Впряжёмся – каждый за двоих,
Не превратимся в каракатиц,
В трудах же будет каждый лих!
 
 
Ну, прощевай‐ка, мил‐товарищ!..
Всё чтобы снова возвести,
Убрать прочь надо всё с пожарищ,
Ведя в Грядущее пути.
 
 
Настрой в труде был жадно‐веский,
Но в основном не рук мужчин,
А был надрывный труд то женский,
Носивших «вдовы» – горький чин.
 
 
Колхоз рожали бабы снова,
И труд во всём их был ручной.
Глядь, урожаи! То обнова,
Хоть плачь от радости, хоть пой.
 
 
Нет‐нет, с войны вдруг приходили —
Ах! – деревенские, свои…
Не покорившися могиле,
Прошедши с честью все бои.
 
 
Кого гнетут ещё раненья,
А кто пришёл почти здоров.
Являли груди награжденья,
Всех вид усталый и суров…
 
 
В одних семействах радость, счастье!
В других лишь слёзы, скорбь и боль…
В душе глубокое ненастье,
Что жить не хочется нисколь…
 
 
Но надо! Вырастить детишек.
С заботой быть и к старикам,
Всего, конечно, не излишек.
Труд непомерный всё рукам…
 
 
Вот и метались беспрерывно,
Машины швейной как челнок,
Всё впопыхах да всё надрывно,
Валились с устали вон с ног…
 
 
А грусть‐печаль всё днями гложет
И не даёт ночами спать…
«Ну помоги, хоть малость, боже!
Сними с души вон горя кладь…»
 
 
А руки в деле инстинктивны,
Кажись, им уйму вовсе нет.
Вот и дела все продуктивны,
И так в течение всех лет…
 
 
И Фёдор сгрёб вон пепелище,
Останки бережно родных,
Погибших здесь, отнёс в жилище —
Могилку рядом, мрачно стих…
 
 
Лишь слёзы холмик окропляли,
А он того не замечал,
Стоял, понурясь, в всей печали…
Её, знать, вечный здесь причал.
 
 
Решил один осилить хату,
Пусть и с одною лишь рукой.
Пусть дождь по крыше льётся скату
И дарят стены блажь, покой…
 
 
Хотя его и приглашали
Пожить под крышею одной,
Ведь вместе легче все печали,
А в счастье – с радостной душой!
 
 
– Зачем я буду всем обузой
И лишним ртом, и так бедны,
Да дети – каждый карапузый! —
И вы от голода бледны…
 
 
А что помочь, то враз зовите,
Здоровье будет коль, мощь сил,
Приду на выручку с всей прыти.
Траву с смышлёностью косил,
 
 
Косьё привязывал верёвкой
К себе, косу чтоб удержать,
Рукой одною со сноровкой
Косил, и сено – благодать!
 
 
Дрова рубил, хоть трудно, вдовам,
Из леса к хатам их носил,
Пока, конечно, был здоровым
И не лишился напрочь сил.
 
 
Где за горячую похлёбку,
За хлеба милый где кусок,
– Пора бы, Фёдор, уж зазнобку
Где отыскать, мил‐паренёк,
 
 
Пообзавёлся бы семьёю,
Оно и легче стало б жить
Всегда, не краткою порою,
Пока ты молод, есть и прыть…
 
 
Ему говаривали люди.
– А без одной что ты руки…
Вот ты с женой не будешь в худе,
Семья – то блага высоки.
 
 
Да Фёдор сам входил вдруг в думку,
Негоже быть всё бобылём,
Имел стеснительности струнку,
И в этом деле был нолём…
 
 
Конечно, были на примете,
И всё хозяйственные сплошь,
На них внезапно взгляд он метил,
Да вмиг сникал: ведь нехорош,
 
 
Кому калекою он нужен?
Такую все осудят враз:
– Обзавелась же, дура, мужем,
Аль не имела зорких глаз?
 
 
«И я не буду вмиг любимый,
С того и будет психовать,
Глядя с презреньем вечно мимо,
Со мной, мол, жизнь не благодать…
 
 
Один влачиться буду сроду,
Быть независимым – мой сказ!
Так мне и надо ввек, уроду…»
И с горя тихо‐тихо гас…
 
 
– Не обижаться ж мне на это,
Вон невзлюбя весь вольный свет,
Что нет взаимного ответа,
Пыланья чувств ко мне что нет?
 
 
Живут же вдовы одиноки,
Не ропщут уж и старики,
Что горе выпило все соки,
Ведь не бросаться ж в глубь реки
 
 
Свою с того жизнь прекративши?
А коль родился, надо жить,
Надежду взвивши выше, выше,
Взвинтивши к Счастью всю‐то прыть!
 
 
Жить в одиночестве мне – право
И наказанье, что такой.
Но оттого не сгину, право,
И не найду в земле покой,
 
 
И проживу свой век натужный,
Как будто нет меня совсем,
С подмогой, счастьем ввек не дружный,
Боль одиночества всю съем.
 
 
Душа же счастья хочет, ясно,
Живут надежда и мечты,
От них отбиться всё напрасно
И не забыть средь суеты…
 
 
– Вот приглянусь какой, допустим,
Хотя сомненья вихрь всё мчит…
Вновь попаду в объятья грусти,
Приму цветка поникший вид…
 
 
Ведь приведу куда невесту,
Ведь ни кола и ни двора?..
И мысль рождается вновь к месту:
– Построить хату мне пора.
 
 
Пойти мне к ней жить? Где же гордость?!
Зависим буду, как чужой,
Войду пред взглядами вон в кротость,
Исхлёстан буду, как вожжой…
 
 
Конечно, будет трудновато,
Ведь все в своих всегда делах…
И бьёт отчаянье солдата
От безысходности, да в пах…
 
 
Вот он и мечется, как птица,
Что заточило зло вдруг в клеть!..
Найти он выход всё стремится!
Но заперт он, то духу – плеть!
 
 
Не может торкнуться он к вдовам:
Мужья погибли ведь в боях…
Не расцветут ведь с горя снова,
Вот счастья, радости и крах…
 
 
Ведь ждут возврата беспрестанно,
Что чудо явит им мужей,
Из горя сгинут вон капкана,
Обнимут страстно их, нежней…
 
 
И отвергает эта вера
Вдруг взгляды страстные мужчин,
Да и у вдов детишек мера,
Заботы нужен им почин,
 
 
Вот и лелеют, обнимая,
Головки гладя, как котят…
Ведь в том обязанность святая,
К тому же, детки есть хотят…
 
 
Глядеть как будут вдовы в глазки
Своих детишек, приведут
Чужого дядю без опаски
В дом, вдруг нарушивши уют?
 
 
Вот оттого не могут вдовы
Предать мужей своих, детей
И горевать всю жизнь готовы
Без похождений всех затей.
 
 
– Идти к ним – это оскорбленье
Их и предательство солдат,
Что не вернулись в дом с сраженья,
Войны изведав дикий ад.
 
 
Молодкам нужен, ясно, статный,
Да чтоб в своё богатство ввёл,