2

После ухода Странника и Джона, я испытывал какое-то странное, совершенно незнакомое мне чувство, которое мне, хотя особо не досаждало, однако было неприятно. Дела, которые тогда навалились на меня, никак не позволяли разобраться в этом чувстве. Однако, как только выдалось относительно свободное время, а это произошло уже далеко за полночь, я закрылся в своём кабинете, уселся в своё любимое кресло у пылающего очага (ночь выдалась холодной, а мне последнее время что-то нездоровилось), взял в руку кубок с подогретым вином с пряностями и погрузился в себя, время от времени отпивая из кубка божественный напиток. Я любил вот так посидеть, когда время за полночь, когда в доме все угомонились, а из звуков только треск дров в очаге. Тогда я освобождаю себя от повседневных забот и наконец-то могу побыть наедине с самим собой – в дневной суете это почти невозможно.

Я закрываю глаза и начинаю вспоминать. Почему-то сразу вспомнилась первая встреча со Странником, о котором я слышал раньше от Ляргуса. Они с Джоном тогда хотели предупредить нас о том, что за нами гонится целая свора серых всадников.

Вспоминается первое впечатление, которое этот человек, пришедший из непредставимой дали пространства и времени, произвёл на меня, вызвав во мне подлинное потрясение. Я увидел в нём спящую глубоким сном Древнюю силу, но не это вызвало потрясение; люди, обладающие в той или иной мере Древней силой, встречаются довольно часто. Дело было в том, что этот человек обладал таким объёмом Древней силы, что я даже испугался. Сколько я живу на белом свете, а живу я, следует сказать, довольно давно, мне не приходилось встречать кого-либо, обладающего такой силищей. Я попытался представить себе, что может произойти, случись этой силе одномоментно высвободиться и мне стало очень непосебе.

Помимо наличия огромного объёма Древней силы, меня поразило то, что Странник, даже не подозревая о присутствии в нём такого богатства, сумел самостоятельно стать ходящим – по – мирам, да ещё умудрился не погибнуть при этом. Скорее всего, сама эта сила хранила его и ненавязчиво подталкивала к хождению по мирам.

Я сделал большой глоток и стал вспоминать подробнее, что я почувствовал тогда, глядя на это чудо во плоти, которым и был Странник. Первым, что пришло мне в голову после того, как я обнаружил в нём Древнюю силу, был страх – вдруг эта сила повернётся против нас? Я быстро подавил страх, но его сменила несколько эгоистичная мысль – этого человека надо склонить на нашу сторону, что бы использовать его силу в наших целях, тем более, что он и сам уже сталкивался с серыми всадниками и имел о них представление. Теперь я понимал, что в этом была моя ошибка – Странник оказался не тем человеком, которым можно манипулировать, хотя при первой встрече с нами он безоговорочно доверял нам.

Я принял решение помочь Страннику пробудить в себе Древнюю силу, но прекрасно понимая, что её пробуждение будет достаточно опасным для того места, где это будет происходить, я решил отправить его в дальнее и опасное путешествие. Зачем это было нужно? Я прекрасно знал, что лучше всего раскрывается сила, скрытая в человеке, в моменты смертельной опасности для этого человека и пусть это произойдёт подальше отсюда.

Ляргус, узнав о моих намереньях, как-то странно на меня посмотрел, потом надолго замолчал, а после посоветовал мне отправить со Странником и Джоном Кувая. Иначе, как сказал он, Странник может расценить твой поступок, как желание от него избавиться. Кроме того, не забывай, что Джон спас мне жизнь, и я не хочу быть в отношении него неблагодарным. Короче, если ты не отпустишь с ними Кувая, я устрою всё так, что они никуда не пойдут. Я хорошо знал своего учителя, потому прекрасно понимал, что он непременно сделает то, что говорит.

Тогда, захваченный идеей сделать из Странника надёжного союзника в наших делах, я не придал значения тому, что Ляргус довольно холодно отнёсся к моей идее, вернее даже не к самой идее, а скорее к методам, которыми я хотел достигнуть реализации, данной идеи.

Теперь, анализируя прошлое, я понимаю, что тогда мной владела гордыня. Ещё бы, после создания собственной вотчины, я был настолько самостоятельным, что не терпел кого-либо обладающего большими возможностями, чем я. Исключением, пожалуй, был только мой Учитель Ляргус. А тут мне встретился человек, который был настолько сильнее меня, что мне в пору было податься к нему в ученики. На моё счастье, тогда он ещё не осознавал себя, и я решил этим воспользоваться. Тогда мне казалось, что я поступаю совершенно правильно, используя Странника вслепую.

Оказалось, что Ляргус, как всегда, оказался прав, настояв на том, что бы отправить со Странником и Джоном Кувая. Тем самым он показывал Страннику, что мы не собираемся интриговать в его отношении, поэтому доверяем ему даже Кувая – самое дорогое, что у нас есть. Добавьте к этому небывалое оживление серых всадников, о которых мы тогда почти ничего не знали, если не считать нескольких мелких стычек, при которых наши драконы легко расправились с немногочисленными преследователями. Однако это ещё ни о чём не говорило – драконы просто оказались невосприимчивы к странной магии серых.

Ни когда не забуду, как Странник, Джон и Кувай ушли в земли демонов, где, как назло, началась война и пропали на несколько лет. Так я узнал, как трудно ждать тех, кого любишь, особенно если путь их не лёгкая прогулка, а смертельно опасное предприятие. Я понял, что зачастую легче самому рисковать головой, чем ждать возвращения друзей.

А как я обрадовался и одновременно испугался, когда Странник, наконец, вышел на связь, ибо человек, которого я увидел по ментальной связи, был очень мало похож на того молодого энергичного человека, который уходил в земли демонов. Я увидел глубокого старика, который, по крайней мере, был не моложе Ляргуса, а уж Ляргус-то был старейшим из всех знакомых мне людей, за исключением разве что трактирщика из Трактира-на-перекрёстке, но о нём разговор особый.

Когда я, вместе с Яргустом и Марком, встретил наших путешественников на пороге Сегурии, то увидел двух человек в крайней степени усталости, которые, еле переставляя ноги, несли на носилках тяжелораненого Кувая. Голова Странника, заросшая длинной бородой, была перевязана грязной тряпкой, испачканной запёкшейся кровью. Ранен был и Джон, но больше всего меня напугало состояние Кувая, который неподвижно лежал на импровизированных носилках. Вид у него был такой, словно он находился на самом краю жизни. Однако, внимательно осмотрев его, я вздохнул с облегчением, мальчишка был очень аккуратно заштопан (я бы так не смог), хотя раны его были, на первый взгляд, несовместимы с жизнью.

Увидев нас, Странник и Джон осторожно опустили на землю свою ношу и с вымученными улыбками вконец измученных людей посмотрели на нас. Мы обнялись, и вот тогда я ощутил Древнюю силу, пробудившуюся в Страннике. Ощущение, скажу я вам, не из приятных.

Вспоминается, как, едва переступив границу Сегурии, Странник потерял сознание, видимо последние силы оставили его. Тогда я был абсолютно счастлив, что все вернулись, пусть и побитые, но всё же живые. Тогда моя гордыня под натиском огромной любви к друзьям, отступила и спряталась где-то в глубинах моего естества.

Позже произошёл крайне неприятный для меня разговор, в котором Странник прямо обвинил меня и Ляргуса в том, что мы использовали его в слепую и тем самым подвергли его жизнь и жизнь его учеников смертельной опасности. Что я мог ему ответить? Он был кругом прав и, если бы он тогда порвал бы с нами отношения, был бы полностью прав. На моё счастье, Странник оказался человеком великодушным. Он принял наши с Ляргусом извинения, после чего поведал о появлении в пределах нашего мира какой-то новой очень могучей и пока что непонятной силы, которая чуть было, не погубила их.

Вести, принесённые Странником из Запределья, не обрадовали ни меня, ни Ляргуса. Было от чего огорчиться. Мы только-только стали понимать, что собой представляют серые, только стала проясняться общая картина, что такое Серая империя, которая засылает к нам своих агентов, готовя вторжение, как тут новая напасть. Внутреннее чутьё подсказывало, что привычный для нас ход вещей близится к своему завершению, что скоро наш привычный мир или рухнет, или изменится до неузнаваемости, погребя под своими обломками многих из нас. Сердце моё тоскливо сжалось от нехорошего предчувствия, и как-то сразу я ощутил свой возраст, который раньше я просто не замечал. Нет, я не боялся смерти, прекрасно понимая её неизбежность, а какой смысл бояться неизбежности? Просто в роковые минуты начинаешь чувствовать, что ты уже давно живёшь на этом свете и, при всех его недостатках, этот мир тебе чертовски нравиться, и ты вдруг понимаешь, что готов на всё, лишь бы он сохранился таким, как есть и после моего ухода. Особенно же душа моя болела о собственной, сотворённой, можно сказать, «своими руками», вотчине, которую я назвал Сегурия. Когда ты, сначала своим воображением, создаёшь новый мир, испытываешь ни с чем несравнимые чувства, которые, стоит только начать творить, захватывают тебя полностью и уже не отпускают до самого конца творения.

О, это сладкое опьянение творчеством! Ничто не способно с тобой сравниться. Творчество – ты высшая ступень наслаждения и одновременно высшая степень страдания. Если оно захватывает человека, значит, человек этот созрел для того, что бы стать истинным творцом. Тогда, друг мой, бесполезны любые попытки отказаться от того, что является, по сути, самой сущностью человеческой натуры; бесполезны любые попытки избежать этой стези, ибо творчество, это, отнюдь, не простое увлечение или хобби, а собственно оно составляет и определяет саму жизнь человека, это, если хотите, его судьба.

Сначала ты создаёшь мысленную модель своего будущего творения, и это самый трудоёмкий этап творчества. Создаваемая мыслеформа должна содержать в себе гигантский объём информации. Только при соблюдении этого условия, возможно, создать что-либо по-настоящему живое, а значит реальное. Представьте себе, что вы день за днём, год за годом носите в себе эту модель будущего мира (ведь вотчину можно рассматривать, как мир в миниатюре), постоянно насыщая её всё новым содержанием, до тех пор, пока она ни начнёт жить в вашем сознании абсолютно самостоятельно. В этот момент куда-то пропадают муки творчества, все эти сомнения, страхи, неуверенность в своих возможностях. На смену им приходит невообразимое чувство всеобъемлющей радости. Радости от того, что у тебя, не смотря на все трудности и сомнения, получилось нечто такое, что полностью оправдывает твою жизнь, все её радости и огорчения. Что бы это понять в полной мере, необходимо стать творцом. До сих пор во всех деталях помню то счастливое время, когда я творил Сегурию, в которую вложил всего себя. Небо, горы и поля, озёра и море, леса и степи Сегурии, несут в себе отражение моей личности, моих мыслей, моих переживаний.

А какой неописуемый восторг охватывает тебя, когда по твоему слову начинает проявляться новый мир, мир, выношенный и выстраданный тобой, и ты видишь, как постепенно твои мысли начинают обретать реальные формы. Ты рожаешь мир, как мать рожает долгожданного ребёнка, и вместе с радостью творения рождается страх за судьбу твоего детища, страх во много раз сильнее даже инстинкта самосохранения. Этот страх сильно повлиял на мои решения в борьбе с Серой империей, в которой я избрал чисто оборонительную позицию, не смотря на все мерзости, что творили серые в завоёванных ими мирах. Возможно именно знание того, что может случиться, если мы не устоим в борьбе с Серой империей, усилило мой страх за судьбу Сегурии, а отсюда страх спровоцировать серых на агрессию, хотя в глубине души я прекрасно понимал, что агрессия рано или поздно случиться, это вопрос времени.

Всё это оказало решающую роль на мою позицию в совещании, когда Странник, рассказав о своём виденье ситуации с Серой империей, предложил сделать вылазку в один из миров, подвергнувшихся вторжению серых всадников. Целью этой вылазки Странник считал разведку боем, что бы определить сильные и слабые стороны противника, а так же по возможности нанести устрашающий удар по врагу, что бы выиграть время, которое, по какому-то глобальному плану Странника нам необходимо, как воздух. Я, опасаясь, что эта вылазка может спровоцировать агрессию Серой империи, был категорически против, о чём прямо и заявил. Меня, после недолгих колебаний поддержал Ляргус, зато Кувай, Яргуст и Марк сочли мои слова чуть ли ни как проявление трусости, хотя в открытую об этом никто, конечно, не сказал.

Странник, видя, как складывается ситуация, повел себя очень дипломатично. Заявив, что он вовсе не стремится внести раскол между нами, поэтому он, не отказываясь от своего намеренья, возьмёт с собой только Джона Мильтона. Когда остальные его ученики стали возмущаться, он заявил, что их усилия потребуются позже. Спорить с ним было бесполезно, запретить его поход я, при всём желании, не мог, поэтому пришлось смириться и, скрепя сердце, проводить его на другой день в дорогу.

Они ушли, вроде всё было правильно, но душа моя испытывала чувство вины перед этими людьми, словно я их предал. Сколько я ни пытался заглушить это чувство, приводя различные весомые, на первый взгляд, аргументы, обладающие «железной» логикой, чувство вины не отпускало. Это чувство вины, вкупе со страхом, что Странник может разбудить лихо, которое всеми своими силами обрушится на мою страну, защитить которую в данный момент мы ещё не можем. Всё это вызвало в моей душе такой раздрай, что я все то время, пока Странник с Джоном отсутствовали, не мог ни спать, ни есть, лишь пил вино, однако достичь опьянения, что бы отключиться, так и не смог.

Сидя бессонными ночами с неизменным бокалом красного вина, я постоянно находился в тонких структурах реальности, слушая, что происходит в окружающих мирах, пытаясь понять, что делает в это время Странник. Сначала всё было тихо, не считая мелких возмущений эфира, которые, как правило, возникают при движении через миры ходящих-по-мирам. Я уже было начал надеяться, что Странник отказался от своей затеи, но не тут-то было. Стоило только мне расслабиться, как я уловил мощный толчок силы, причём силы не простой, а Древней. Сомнений не было, это начал действовать Странник. Всё, теперь обратного пути нет. Теперь или реализуется замысел Странника, и мы получим передышку, или в скором времени следует ожидать нападения Серой империи. Толчки силы повторялись насколько раз, затем прекратились. Было непонятно, победил ли Странник или они с Джоном погибли; узнать это можно будет только в том случае, если они вернуться целыми и невредимыми, или снова себя как-то проявят. В то, что они погибли, я не верил; не такой человек Странник, что бы так просто погибнуть, да и Джон – парень не промах. Однако эфир молчал, словно после бури, вызванной Древней силой, установился полный штиль, даже шум, производимый ходящими-по-мирам, затих, словно все они одновременно застыли на месте.

Послушав какое-то время затихший эфир, я решил проверить наблюдающие заклятия, которые я установил в своё время в некоторых мирах, подвергнувшихся в разной мере агрессии Серой империи. Тут меня ожидала приятная неожиданность – в этих мирах, как показали заклятия, начался вывод войск империи, причём вывод этот был больше похож на эвакуацию.

Меня охватила радость пополам с восхищением. Замысел Странника блестяще осуществился, что вызвало во мне искреннее восхищение этим человеком. Он в очередной раз победил, заставив всех нас, считаться с ним. Я в тот момент, когда первая радость и восхищение несколько утихли, ощутил себя сторонним наблюдателем, словно меня лишили участия в деле, которое я долгие годы готовил, а в последний момент меня взяли и вежливо так отстранили от его реализации. Это было обидно, но самое обидное было то, что обижаться-то было не на кого, разве, что на себя самого. Ведь это я сам проявил нерешительность в тот момент, когда следовало действовать. Так что, пережив несколько неприятных минут, я справился с обидой и продолжил наблюдать за эфиром, который всё так же хранил гробовое молчание.

Вот так я и сидел в своём кабинете, слушал тишину и не спеша пил вино. Время близилось к утру, когда эфир вновь ожил. Я уловил несколько всплесков Древней силы, по мощности значительно более слабых, чем первые удары, но всё равно впечатляющие. Меня вновь охватила радость, теперь чистая, без всякой обиды.

Странник и Джон вернулись накануне помолвки Кувая. Они были усталые, но при этом буквально светились радостью одержанной победы. Ещё бы не радоваться, когда одержана первая, по настоящему крупная победа над Серой империей, которая позволит нам выиграть так необходимое время, а самое главное, эта победа показала, что серых всадников можно бить, главное бить их на расстоянии, на котором не действуют их подавляющие волю заклятия.

Не успели отгулять помолвку Кувая, как вновь пришлось собираться в дорогу. На этот раз Куваю необходимо было посетить империю Повелителей драконов, что бы постараться добиться аудиенции у Повелителя; это предписано было его судьбой при достижении им двадцати пяти летнего возраста.