3

Майор дошел до памятной развилки и коротко мигнул фонариком – стоп! Выждал, когда остальные подтянутся, замер, прислушиваясь. То же сделали трое спутников – застыли, выжидая, слушая темноту. Потом разом включили фонари.

Ракитин внимательно осмотрел стены – вот она, стрелка, указывающая путь, по которому ушли их пропавшие товарищи. Он показал жестом – вперед! Они двинулись в ответвление тоннеля.

Через каждые пятнадцать-двадцать метров виднелись знаки – те двое исправно оставляли начертанные мелом стрелки на стенках. Аккуратист Меркурьев знал свое дело. Майор был уверен, что это именно Леха оставлял метки – омоновец Миша Зверев не того сорта человек, попросту раздолбай.

– Куда же вы делись, чудилы? – чуть слышно прошептал Николай Ракитин. – Зачем поперлись в сторону?..

Он с удивлением вспомнил, что Алексей был стопроцентно уверен в своей правоте – мол, вот туда надо идти, словно его… да, словно его кто-то звал. Вот чертяка – он же не ошибался до сих пор ни разу, у него же Дар был. Леха чуял опасность за версту – ясновидец! Чего ж поперся хрен знает куда?!.

Николай поймал себя на мысли, что скрежещет зубами. Ну да, мать-перемать, привязался он к бывшему журналисту… Не потому, что соседи они были по лестничной клетке – это тоже, конечно. Но в другом дело – Меркурьев стал как бы их талисманом или ангелом-хранителем. И вообще путевый он парень, этот Лешка! Да и Миша тоже молодец – конь с яйцами, язви их обоих! Лишь бы не пропали, придурки! Лишь бы…

Так, уже тридцать метров вроде прошли, а стрелки-то закончились. Он поднял руку – в свете фонаря идущие вслед за ним заметили знак и остановились. Майор повернулся, поманил к себе Подольского, прошептал:

– Слышь, спецназ, стрелки кончились, я пройду вперед еще метров двадцать – если нет их и дальше, то возвращаюсь. Ждите меня здесь.

Тот кивнул:

– Есть!

Ракитин вернулся через пару минут, на вопросительные взгляды товарищей помотал головой – нет. Указал рукой – назад. Он дошли до последней стрелки, огляделись – ничего. Двинулись обратно. Вскоре в поле зрения показались скобы лесенки, ведущие к люку.

Молча, не сговариваясь, полезли наверх. Подольский пошел первым. Осторожно приподнял уже немного сдвинутый кем-то люк, огляделся – вроде чисто. Махнул остальным – можно. Сдвинул люк в сторону, выпрыгнул, откатился, занял оборону, поводя стволом автомата в стороны. Пусто.

Вылезли остальные. Тут же залегли, ощетинившись стволами.

Они очутились во дворе-колодце, плотно окруженном со всех сторон девятиэтажками. Здесь было сумрачно, лучи восходящего солнца пока не достигали этого места. И тишина, давящая на барабанные перепонки, а вместе с ними – и на нервы. Снайпер Подольский, самый зоркий из них, прищурившись, всматривался в подозрительную темную кучу в дальнем углу. Мать твою! – до него дошло. – Это же…

Он привстал на колено, целясь из своего оружия. Все повернули головы в ту сторону. Затем поднялись и пошли.

Ближе, еще ближе, стволы нацелены в груду… груду тел. Боже, так их тут целая рота – не меньше! Зомби! Все мертвые – мертвее не бывает. Почти у всех разбиты черепа, прострелена грудь. И многие – черт, да они поломаны как куклы!

– Срань Господня! – по-киношному ругнулся Штепа. – Это кто же из них сделал? Оба?..

Слободчиков хмуро глянул в его сторону, что-то заметил прямо по курсу, подбежал. К машине подбежал – «шестерка», вся искорежена. Рядом – тоже трупы. И асфальт весь в бурых, уже подсохших пятнах…

Где же ребята? Твою мать, где Меркурьев и Зверев?! Если они стольких покрошили, то куда же сами-то делись?.. Капитан Слободчиков растерянно топтался на месте. Дальше не видно ничего и никого – ни трупов, ни следов, никого вообще. И врага не видно.

– Нужно прочесать округу, – глухо произнес подошедший Ракитин. – Может, еще найдем их.

Отвернулся, зачем-то отсоединил магазин, тупо глянул на блестящее тельце верхнего патрона, защелкнул обратно. Вот сука! Не надо было их отпускать – приказал и баста! Приказы командира не оспариваются и не обсуждаются. Развели демократию. Да нет – детский сад развели! Ясновидение, предчувствие… Предчувствие чего – смерти?.. Куда понесло вас, братишки?!. Горькая гримаса исказила лицо командира. Он повернулся к своим:

– За мной.

Все, включая формального командира группы Подольского, беспрекословно подчинились. Четыре фигуры в камуфляже, с оружием наперевес и с болтающимися противогазными сумками на поясе двинулись вперед.

4

Пропасть, гора. Падение, взлет. Вниз, вверх. Ух ты, круто! Только вот голова слегка кружится, оно и понятно – американские горки, блин!

Но – темно. Как у негра в ж… в брюхе. Ха! Он решил больше не ругаться, ведь он может скоро стать отцом. Какой пример даст дочери… А почему не сын. Нет, точняк, я уверен – дочка будет. Дочка?.. Так это…

Где?.. Где это? Что с ним такое? Где друзья, Леха, Тамара?..

– Где все?! – заорал он. Или подумал, что заорал.

Ох как плохо! Чертовы американские горки… гонки… Тошнит что-то. Хреново мне…

Это же…

Память урывками, толчками, багряными ошметками возвращала в прошлое. Что-то было, что-то такое… Был бой. Кровавая сеча… Да, он рвал врагов зубами и руками! Крошил их. А потом – потом он умирал. Весь поломанный, в кровище – своей и чужой, издыхая, на автомате полз к домам. Где когда-то жили люди.

Заполз в открытую дверь брошенной квартиры. Там зарылся в кучу тряпья. И – умер?

Нет! Не умер.

Не умер, не умер, не умер!..

– Я жив, суки! Жив! Ж-и-и-ив!..

Он раскидал тряпки вокруг себя. Извиваясь, попытался встать. Нету сил – вообще никаких. Как наколотая на иголку букашка. Только трепыхаться остается.

Багровые пятна перед глазами – мельтешат, тупой болью отдаваясь в голове. Мозги кипят – сейчас расплавятся. Треснет черепушка от избытка давления и вытекут мозги. Будет он ходить по белу свету пустоголовый. А будет ли ходить-то?..

Острая боль прострелила затылок, ушла к лобным пазухам и спустилась вниз, перехватывая горло спазмом. А потом спицей вонзилась в сердце.

Он закричал, и крик его постепенно перешел в рык, а после – в шипение. Тело выгнулось дугой, напряглось до предела – так, что затрещали позвонки. Затем рухнуло обратно. И тьма вновь поглотила его.

Но во тьме жили монстры. Они звали его к себе. Они… обещали – жизнь, силу, могущество. Нужно было только принять их в себя.

И он принял.

Вскоре с запыленного, захламленного пола поднялся тот, кто некогда был человеком. Лейтенантом городского ОМОНа Михаилом Зверевым. Но это было в прошлом. А сейчас на свет родился Монстр.

5

Когда-то у него была работа. И когда-то у него были друзья. А еще у него была любовь. Все это было – когда-то, не так давно. Это можно было вернуть – не все, но кое-что. Например, любимую и друзей – тех, кто еще остался жив. Но вот стоило ли оно того?..

Кем бы он вернулся к ним? Он уже не совсем человек, не только человек, а кто-то еще… В нем жил Рой, его частичка. Тысячи, сотни тысяч, а может, миллионы нановитов населяли его организм. Но они, эти крохотные и, как видно, обладающие разумом существа, теперь полностью подчинялись ему, они потеряли связь с Роем. Да, отныне они часть не Роя, а его часть. Его, Алексея Меркурьева – бывшего журналиста, научного обозревателя областного еженедельника. Ставшего бойцом и прошедшего если не все, то многие круги ада.

И сам он отныне уже не человек, но и не зомби, управляемый Роем. Он – Третий. И жить ему вот так: вне людей, в борьбе с Роем. Рой и он – вечные, заклятые враги. Примирения между ними нет и не будет.

У него есть стимул жить – ради уничтожения Роя. Есть и цели, и задачи. Самая первая – это разгадать тайну пирамид, которые Рой возводил из трупов зомби. Интуиция подсказывала ему, что наибольшая опасность сегодня исходит именно от пирамид.

Меркурьев нашел убежище в одном из корпусов санатория «Белая роща». Обезлюдевший санаторий как нельзя лучше подходил для его временного затворничества. Здесь имелся ледник, в котором Алексей нашел продукты – вполне пригодные в пищу. Он нуждался в передышке – чтобы многое осмыслить и принять решение, как жить дальше. И вскоре он его принял.

Настала пора действовать…

6

Группа Подольского вернулась ни с чем. Три офицера и сержант обшарили все окрестности того квартала, где разразилась последняя битва их друзей, но, кроме изувеченных трупов зомби, не обнаружили никаких следов. Правда, Штепа нашел вдрызг исковерканный автомат «Абакан» – именно такие были у Зверева и Меркурьева, но теоретически это оружие могло оказаться в руках Роя, точнее, кого-либо из его человекотеней. Между прочим, четверо мужчин, все матерые вояки, не додумались, что же могло так порвать хорошую качественную сталь. Разве что прямое попадание снаряда – но не похоже, да и стрельбы артиллерийской как будто не было… Так и не решили загадку.

Меж тем перевалило за полдень, солнце палило свирепо – и всем стало ясно, что торчать здесь дальше бесплодно. По крайней мере, сейчас. Тяжело признавать это, но… Там, в Башне, женщины и дети, им нужны помощь и защита.

Николай вздохнул.

– Ну что, друзья-однополчане… – фразу он не закончил, да и нужды в том не было. Все понимали, что к чему. Пора на базу, и лучше через знакомое подземелье. Пока, правда, тихо, но ведь только пока…

Обратный путь четверка смельчаков проделала гораздо быстрее: опыт есть опыт, долг есть долг – их ждали, на них надеялись, и подводить тех, кто надеется и ждет, никак нельзя.

Ну, а пропавшие товарищи… Все четверо думали о них, и каждый по-разному. Но было в этих разных мыслях одно общее: понимая, что по всему надо бы с Лехой и Мишкой проститься, мужики делать это не спешили. Кто знает?.. Человек всегда хранит в себе надежду, даже если понимает, что ее не может быть. Хранить и понимать – вещи разные.

Но утешение в том небольшое. Таким же слабым, а вернее, никаким оказалось оно и для остальных, а Свету итог экспедиции просто подкосил. Она ждала возвращения разведчиков, ощущая свое право на чудо, и крушение этого права стало невыносимо горьким.

…Мать с дочерью укрылись от посторонних глаз в одной из квартир, дочь уткнулась в грудь матери, дав волю рыданиям. Тамара Викторовна обнимала, утешала, сама прослезилась – и, конечно, сердце ее горько болело за родное свое дитя.

Относительно же себя перезрелая Афродита испытывала сложные чувства. Да, что уж там, близость с напористым омоновцем случилась неуместно оглушительной и ослепительной: взрыв, полет наяву – никогда прежде в жизни Тамары Викторовны не было ничего похожего. Но что там еще? Любовь?.. Честно смотря в себя, она признавала: ну какая там любовь? И сильной горечи и потрясения оттого, что Зверев пропал, она не испытала. Может, это нехорошо, но что уж тут перед собой юлить. Нет этого – и хоть ты тресни.

Впрочем, бог с ним, не это главное. Главное – Тамара как будто стала ощущать в своем организме нечто, казалось бы, давным-давно забытое, что последний раз было по случайному залету лет пятнадцать тому назад. С тех пор женщина следила за этим очень бдительно и ничего подобного себе не позволяла. И вот – получите, сударыня…

Конечно, это было только первое смутное предчувствие, и Тамара молчала как рыба: ни слова даже дочери. Но она знала, что эти предчувствия не врут.

7

Направленное для эвакуации подразделение спецназа проникло в город со стороны все того же перекинутого через реку моста, по которому двумя неделями ранее прошла автоколонна с учеными и охраной, а еще раньше – рота химвойск. Был и еще один мост – Северный, автомобильный. Но, чтобы добраться оттуда до места назначения – Башни, пришлось бы преодолеть вдвое большее расстояние по улицам, кишащим агрессивными существами. Поэтому решили не искушать судьбу и пройти привычным маршрутом.

Миновав кордон, в город въехали без приключений. Так же без проблем добрались до Проспекта. На этом везение закончилось.

Ехавший в переднем бэтээре дюжий лейтенант с шевроном «Витязя» на левом рукаве, что говорило о его принадлежности к элитному отряду спецназа внутренних войск, воскликнул:

– Оп-па! А это что за крендель по курсу?..

Командир подразделения, майор в камуфляже без особых знаков отличия, – просто все знали, что он майор, а еще помнили, что так обычно экипируются спецназовцы-грушники, – протиснулся вперед, вглядываясь в смотровой люк.

– Стоп, машина, – тихо скомандовал он.

БТР встал, а за ним и вся колонна.

Командир поднес рацию к губам:

– Всем быть наготове! «Рысь» прикрывает тыл.

– Что там, старшой? – прохрипела рация голосом заместителя командира из замыкающей машины.

– Человек впереди, – пояснил тот, – возможно – противник.

Метрах в двадцати от них, рядом с кучей железобетонных блоков, приготовленных для так и не состоявшейся стройки, и впрямь маячила внушительная фигура в неопределенного цвета и фасона комбинезоне. Метра два, не меньше – на глазок определил рост незнакомца майор. И плечи широченные – в обычный дверной проем явно не пролезет мужик… Оружия в могучих ручищах вроде не наблюдалось.

Все тридцать человек эвакуационного отряда прекрасно знали, с чем, а точнее, с кем они здесь могут столкнуться. С кем придется вести бой. Рассчитывали на короткий огневой контакт, не более того, надеясь на неслабое вооружение обеих бронемашин – в особенности БРМ «Рысь». Плюс автоматы, ПКМ, гранатометы и несколько «Шмелей». Задача была ясна как божий день: в серьезные сражения не вступать, по-быстрому добраться до Башни, забрать всех оттуда и так же быстро валить обратно. Они не чистильщики, а спасатели.

Если попадут в засаду, грамотно обойти либо прорываться с боем, но не увязая в нем. И постоянно быть на связи – с командованием и группой Нахимова. Последний сеанс связи был как раз за пять минут до этого: ученые и все, кто с ними, уже подготовились к отбывке на… как они это называли? ах да – на Большую землю. «Вот, блин, – мимоходом подумалось майору, – прям как в Великую Отечественную – Большая земля, Малая земля…»

Этот тип, преградивший им путь, был словно какой-то Терминатор. Майор приник к перископу, пригляделся, увеличив изображение, – на зомби вроде тоже не похож. Хотя этих самых зомби он видел лишь на снимках, полученных беспилотником.

Так кто же он и что ему нужно?..

Майор уже хотел было отдать приказ своим, чтобы одно отделение сгрузилось и двинулось к громадному мужику, но тот вдруг наклонился и…

– Чего это он? – удивился также наблюдавший за ним лейтенант.

В следующее мгновение потрясенные вояки увидели, как этот чувачелло (человек ли?!) ухватил блок весом в полтонны и с дикой силой швырнул в них.

Огромный кусок бетона пушечным снарядом пролетел двадцать метров и врезался в передок бэтээра. Страшный удар потряс корпус тяжелой машины. Глыба разбилась на мелкие осколки, но и бронетранспортер отлетел назад, врезавшись в стоявший за ним «Урал» с такой силой, что смял тому капот и повредил радиатор.

– …Мать! – крикнул лейтенант. – Да что это за тварь?!

Сидевшие в кабине грузовика солдаты остались целы, хотя эффект от столкновения был сродни контузии. В бэтээре тоже обошлось без жертв – расквашенные носы и разбитые затылки не в счет, ладно, хоть все были в брониках и защитных шлемах.

Оглушенный командир быстро пришел в себя, нахлобучил на голову шлемофон и стал командовать:

– Третье и четвертое отделения – вперед! Первое и второе – рассредоточиться и охранять периметр.

Он приказал башенному стрелку взять врага на прицел. Боец развернул спаренную со стомиллиметровым орудием пушку-тридцатку, но майор крикнул:

– Отставить пушку! Использовать пулемет.

Боец послушно прицелился в противника из крупного калибра. На этом броневике вместо стандартного ПКТ калибра 7,62 установили 14,5-миллиметровый ПКВТ. Такой и кирпичную стену прошибет, а уж человека разорвет на куски – за не хер делать…

Тем временем чудовищный мужик потянулся к еще одному, лежащему неподалеку блоку.

– Огонь! – Майор решил не дожидаться второго броска монстра.

Стрелок только этого и ждал – загрохотал, изрыгая пламя и раскаленные куски металла, крупнокалиберный пулемет. Две длинные очереди на искось прошлись по врагу. Тот задергался под пулями и рухнул навзничь.

– Готов… – хрипло не то спросил, не то констатировал лейтенант.

Но мужик стал подниматься.

– Едрит твою налево! – почему-то шепотом выругался командир.

Заработала связь – взволнованный голос командира боевой машины в арьергарде колонны сообщил, что с тыла появился новый противник.

Майор моментально развернул перископ, прильнул к окуляру: точно, сзади наступала неорганизованная толпа, вооруженная чем попало – в основном обрезками труб и металлическими прутьями.