– Мне не нравится такой контроль…

– Если не хочешь контроля, то придется выполнять все прихоти отца.

– Естественно я этого делать не буду, – утвердил Дитлинг, – почему это он должен решать с кем мне дружить и кого слушать? Разве ты бы согласился на то, что он тебе прикажет объявить бойкот другу или возлюбленной?

– Думаю да… – не раздумывая ответил Льюф. – На все есть причины.

– Полнейшие глупости! Значит я совершенно другой, но меняться не собираюсь, хоть заприте меня в спальне, все равно подчиняться не буду.

– Зачем эти крайности? – рассмеялся Льюф. – Общайся меньше с Изаком и все, я не хочу тебя переубеждать и говорю это по своему опыту – Изак очень плохой товарищ, и нам было бы лучше, если ты нас послушал сейчас.

– Я вам не верю, – отрицательно ответил Дитлинг, – мне не так мало лет, чтобы я не мог осознать обмана, Изак всегда был мне другом и мне кажется он меня понимает лучше, чем вы.

– Просто будь бдительнее, мир не спокоен, может произойти всякое…

– Вполне спокоен. Ты, наверное, считаешь, что если вот уедешь, то все разрушится? – рассмеялся Дитлинг. – Так вот, ничего не произойдет.

– Хорошо, я буду на это надеяться. – согласился Льюф. – Мне пора уезжать, я пойду собирать вещи.

Дитлинг кивнул головой. Льюф допил чай и пошел к себе в комнату, а Дитлинг принялся убирать посуду, но мыть стаканы ему стало неимоверно лень, поэтому он направился искать прислугу.

Прошло еще около часа до того времени, когда Герман все же завершил свои дела в кабинете. Оповестивши прислугу о том, что пора бы вызывать кучера и стражей, он направился в комнату Льюфа.

Льюф сидел и читал какую-то книжку, все его вещи уместились в сумку, которая аккуратно стояла возле двери. Герман зашел и предупредил Льюфа о том, что через десять минут следует быть уже готовым выходить. Льюф положительно кивнул, Герман закрыл дверь и пошел во двор.

Сильная жара все еще стояла на улице, площадь была совершенно пуста. Герман сел на лавку под деревом и мечтал о чем-то своем. Все же он не волновался за Льюфа. В отличии от Дитлинга, Льюф всегда был рассудительным и не лез туда, где от него нет толку, в неприятности тоже не встревал, поэтому и на обучение поехал именно он.

О том, где будет проживать Льюф, Герман договорился еще месяцем ранее. Его знакомая, мадам Грофф, любезно согласилась выделить Льюфу целый этаж своего дома, разумеется за определенную плату. Собственно, Герман был готов к таким расходам, доступ к казне фактически позволял обеспечивать всех членов королевской семьи годами, но Герман относился к государственным деньгам аккуратно и старался их откладывать на смутные времена, если такие вдруг настанут.

Через какое-то время Льюф вышел с чемоданом из дома, а за ним следом вышел и Дитлинг. Герман встал с лавки и не спеша пошел в их сторону. Вдали слышались звонкие скрипы колесниц, лошади с извозчиками подъезжали прямиком к дому. Герман возмутился и сказал кучерам отъехать хотя бы под деревья, чтобы карета не нагрелась от солнца. Охрана же осталась сидеть на своей телеге и ожидала дальнейших указаний.

– Ну-с, ты ничего не забыл? – спросил Герман.

– Нет, я все перепроверил, да и забывать мне толком нечего, документ у меня с собой, а все остальное я смогу и в Амстердаме купить.

– Хорошо-хорошо, тогда я думаю тебе пора уже выдвигаться в путь. – грустно проговорил Герман. – Дитлинг, ты не хочешь ничего сказать?

– Позже, как уже вещи сложим, тогда и скажу пару слов, – добавил Дитлинг, – лично.

– Значит идемте. – ответил Герман.

Герман, Дитлинг и Льюф, взяли чемодан и направились к карете.

Кучер открыл дверь кареты, а после взял чемодан и положил его в багажное отделение. Льюф и Дитлинг сели в карету.

– Ничего себе тут условия! – восхитился Дитлинг. – У меня кровать и то тверже, а тут и свечи, и подушки, да что говорить, даже стекла возможно открыть на проветривание!

– Да, по правде здесь очень недурно. – согласился Льюф.

– Так, ты не забыл деньги? – спросил Герман. – По приезду ты знаешь куда идти, не заблудишься?

– Нет, я все помню. – уверил Льюф. – Деньги спрятаны в вещах, ты по возможности будешь мне высылать некоторую сумму, чтобы мне не так тягостно жилось, четверть я буду отдавать мадам Грофф, которая живет в двухэтажном кирпичном доме на одной из старых улиц Амстердама, вход находится с обратной стороны в темном переулке.

– Молодец, все правильно. – похвалил Льюфа Герман.

Цокот копыт послышался на соседней улице.

– Это, наверное, Грегор Импрессиоль к нам пожаловал! – сказал Герман.

Герман пошел его встречать, а Льюф и Дитлинг остались в карете.

– Помнишь наш последний разговор? – спросил Льюф.

– Хмм, тот самый, где вы читали мне лекции? – засмеялся Дитлинг.

– Да, но все же смешного в этом ничего нет, – заверил Льюф, – будь осторожен с Изаком, я его знаю не хуже тебя, и у меня он не вызывает доверия.

– Да-да, как скажешь. – томился Дитлинг. – А на сколько ты уезжаешь?

– Где-то на четыре года, но я постараюсь приехать следующим летом, иль зимой, все зависит от ситуации…

– Эх, хоть мы с тобой не так много и общаемся, но я буду по тебе скучать. – ответил Дитлинг положив руку на плечо Льюфа.

– Я тоже. – ответил Льюф и положил руку на плечо Дитлинга.

Вдруг карета резко наклонилась…

– Ого, невероятная роскошь! – вдруг проговорил Грегор Импрессиоль, пытаясь залезть в карету. – Впрочем, мой вес она не очень выдерживает.

Грегор засмеялся.

– А вообще, Льюф, я хочу перед отъездом сказать тебе одни правильные слова; Однажды мне их сказал мой преподаватель по философии, я очень сожалею, что не слушал его в тот момент.

– И что же он сказал? – Льюф сосредоточился.

– Не знаю, я не слушал. – с умным видом ответил Грегор.

– Хорошо, мне кажется, что я вас понял. – улыбнулся Льюф.

К карете подошел Герман и наклонился в сторону Льюфа:

– Льюф, в общем я приказал стражам, они проводят тебя до границы, дальше ты поедешь один, но мне кажется все пройдет спокойно, можешь не переживать.

– Я не переживаю, все нормально. – ответил Льюф.

Дитлинг вышел из кареты.

– Что-ж, – проговорил он, – тогда удачной дороги, брат!

– Да, не подводи честь наших городов, ты всегда был способным ребенком! – дополнил Грегор Импрессиоль.

Герман подошел к карете сопровождения и приказал ехать, после вернулся к карете Льюфа.

– Как приедешь, напиши письмо, я буду ждать.

– Хорошо, – ответил Льюф, – не переживайте!

Герман захлопнул дверь, карета тронулась…

В это же время, когда Изак увидел вдали приближающуюся карету Грегора Импрессиоля, он незаметно направился обратно к дому, надеясь на то, что Герман его не заметит. Так и есть, Герман встретил Грегора и направился обратно к карете Льюфа, а Изак тем временем вплотную подошел к карете Грегора. Внутрь он не заглядывал, лишь оперся об стену дома и продолжил смотреть за тем, что происходит в карете Льюфа.

Вдруг в карете кто-то неспешно зашевелился, Изак услышал чьи-то тихие шаги. Из кареты аккуратно вышла Алиенора, сегодня она была одета восхитительно, на ней было красное длинное платье, волосы были уложены прямой укладкой, а парфюм напоминал запах малины и пиона.

– Здравствуй, – тихо сказала Алиенора, – ты здесь один?

– Привет-привет, – ответил Изак, – да, совершенно один.

– Вот как, и даже не удосужился подать даме руку! – возмутилась Алиенора. – Разве можно допускать такого безрассудства?

– Прости, почему-то не подумал…

– Ладно, на этот раз я тебя прощаю! – засмеялась Алиенора.

Изак никак не отреагировал.

– А почему ты здесь стоишь, разве тебе не хочется попрощаться?

– Совершенно не хочется, – холодно ответил Изак, – пускай едет, мы с ним особо и не контактировали, слишком он высокомерный. Хотя бы глаза мозолить не будет.

– А мне показалось, что он хороший…

Изак лишь несговорчиво угукнул.

– Слушай, – немного выждав спросила Алиенора, – а насчет тех слов в саду, все было так быстро, и я не смогла все обдумать. Ты действительно в меня влюблен?

– Забудь. – повысив голос, ответил Изак.

Алиенора поникла…

– Ну, как же… а пирог, который ты готовил для меня, это ничего не значит? А твое признание, все твои слова?

– Абсолютно. – ответил Изак.

Алиенора была в растерянности, следующие минуты она молча сидела у кареты и смотрела в пол. Она не понимала почему Изак вдруг стал таким. Весь вчерашний день она прихорашивалась и думала, как сегодня ее будут все восхвалять и боготворить, а все получилось совершенно не так.

Через несколько минут они увидели, что карета Льюфа поехала, царская конница с охраной направилась в сторону немецкой границы. Герман, Грегор Импрессиоль и Дитлинг возвращались обратно в дом.

– Я отойду. – сказал Изак, казалось бы, сам себе.

Он зашел за дом, а Алиенора попыталась как можно быстрее успокоить себя и скрыть свою грусть. Дитлинг шел быстрее всех, а Герман и Грегор шли не торопясь. Издали он любовался Алиенорой, но заметив то, что Алиенора платочком вытерла первые слезы, резко переменился в настроении.

– Алиенора, что с тобой? – спросил Дитлинг подойдя к ней.

– Ничего, стою вот солнцем любуюсь! – прокричала она. – Представляешь, оказывается долго не получается им любоваться, начинают до жути болеть глаза!

– Тебе плохо? – удивился Дитлинг, ему показалось, что Алиеноре напекло голову. – Давай пойдем в дом.

– Да мне вообще отлично, как там говорят, еще чуть-чуть и прямо в рай? Хаахаха, ну и сумасшедшие, я бы их ка… – истерично кричала Алиенора, но вдруг мимо прошел Герман с Грегором Импрессиолем.

– Доброго дня, Алиенора. – сказал Герман и прошел в дом.

– Здравствуйте… – ответила Алиенора.

– Алиенора, а ты чего это здесь стояла все время, хоть бы подошла и попрощалась с Льюфом, только вспомни, как он тебя нянчил! – возмутился Грегор Импрессиоль.

– Меня укачало после поездки, поэтому, папочка, я сама хотела, да плоховато мне стало, сейчас уже лучше.

– Ну и славно, погуляй здесь, если вдруг я буду нужен, мы с Германом будем на втором этаже. – ответил Грегор и тоже удалился.

– Нянчить… – продолжила Алиенора. – Это кого еще нянчить то надо? Я не маленькая девочка, чтобы за мной следить и ухаживать, да и не ребенок давно. Общество изгоев!

Дитлинг удостоверился в правильности своего предположения.

– Алиенора, идем, сейчас я тебе морса холодного налью, успокоишься, отдохнешь от поездки… – проговорил Дитлинг и ухватил Алиенору под руку.

Закрыв окно от жаркого летнего воздуха, Дитлинг усадил Алиенору на скамью, приказал сидеть не вставая. Сам же быстренько сбегал за двумя глиняными кружками, поставил их на стол, а следом побежал на лестничный проем, опустился в маленький подвальчик, нашел нужный кувшин и вернулся обратно к Алиеноре.

– Вот, только пей аккуратно, не простуди горло. – проговорил Дитлинг и налил в кружки прохладительного напитка.

– Почему он такой кислый? – скорчилась Алиенора.

– Он сделан из ягод, – ответил Дитлинг, – тебе дать сахар?

– Я сама возьму, нечего мне во всем помогать, а то потом будете еще в разговоре упрекать, что вокруг меня одни няньки. – возмущалась Алиенора.

– Я тебя никогда не упрекал. – твердо ответил Дитлинг.

– А я и не про тебя говорю! – вскрикнула Алиенора. – Ахх, и кстати, почему ты ни слова не сказал про мое новое платье, как оно тебе?

– Чем-то морс напоминает. – ответил Дитлинг первое, что пришло в голову.

– Хмм, неужели кислый оттенок, или быть может тебе просто не нравится? – недоумевала Алиенора.

– Нее, дело совершенно не в этом! – рассмеялся Дитилинг. – Оно просто красное, как морс, и естественно ты в нем прекрасна…

– Ну спасибо. – задумчиво ответила Алиенора.

– А кстати, недавно Изак меня обидел, и вот сейчас я приняла решение, что отныне буду общаться только с тобой, передай это ему, если встретишь.

– А почему ты не можешь сказать сама? – удивился Дитлинг.

– Это как еще? То есть он меня обидел, а я еще и бегать за ним должна, ну ты вообще конечно придумал!

– Решай конечно, как хочешь, но говорить Изаку я ничего не буду.

– Отлично, тогда и я ничего не скажу, просто буду игнорировать его!

– У меня есть шахматы, – проговорил Дитлинг, решивши сменить тему, – хочешь я принесу, сыграем партию?

– Давай, все равно в такую жару на улице не просидеть.

Дитлинг принес шахматы, рассказал правила, однако Алиенора сама знала правила шахмат и играла умело, она явно долго тренировалась. Впрочем, игра отвлекла Алиенору от грустных мыслей, и она оставалась радостной все то время, которое они играли. Внезапно, спустя час, вернулся Изак, он радостно подошел к Алиеноре и Дитлингу. Алиенора сделала вид, как будто бы не замечает его, Дитлинг же нехотя поддерживал разговор, Изак понял, что в данный момент ему здесь не рады, поэтому сказав: «понятно», на половину расстроенный он пошел в свою комнату. Перед этим упрекнув Дитлинга в неправильности его поступка. И все же Дитлингу было все равно, впервые за многие годы, он испытывал сильное удовольствие проводить время с Алиенорой, ему казалось, что она идеальная девушка, которая все знает и все понимает. Одна только ее улыбка заставляла Дитлинга умиляться, поэтому Изак действительно был лишним, во всяком случае сейчас.

Так они просидели до самого вечера, после захода солнца жара окончательно прошла, но никакого продолжения не было, Алиенора уехала вместе со своим отцом обратно в Вертексбург.

Однако же Герман и Грегор вели продуктивный диалог и до окончания вечера никак не могли остановиться. Так, после отъезда Льюфа, они поднялись в кабинет Германа, Грегор Импрессиоль заявил:

– Вы знаете, Герман, с тех пор, как я знаком с вами, наше общение становилось все крепче, мне даже стало бы казаться, что я приезжаю к вам сюда, не как монарх, а как ваш близкий друг.

– Да? Стало быть, так оно и есть, ведь кроме вас мне, впрочем, не с кем больше так свободно говорить о таких сложных вещах, как нравственность и политика. – признательно ответил Герман.

– Хм, тогда, о чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня?

– О реформах! – восхищенно проговорил Герман Рюст.

Грегор Импрессиоль сделался немного недовольным, он крепче уселся на кресло, подумал несколько минут, проговорил:

– Вы знаете, – тихо начал Грегор, – за время своего правления я осознал, что больше всего склоняюсь к тому, чтобы не проводить никаких реформ вовсе, ибо, на мой взгляд, они разрушают стабильность, к которой люди все же стремятся всю свою жизнь.

Герман заулыбался, он был готов к такому скептическому мнению:

– Верно, однако реформами можно добиться, как стабильности, так и процветания, а если жить «как получается», то в конечном итоге это приведет к разрухе. Даже ничего гарантировать не надо, без постоянного движения не будет прогресса, а прогресс – именно то, что нам надо.

– И что же вы предлагаете?

– Мы создадим свою унию! – заявил Герман. – Вы только подумайте, каждый пекарь, отправляя свой хлеб в другой город, вынужден платить таможенные пошлины, это ли не абсурд? Или вот представьте, общие поля, общие рудники и заводы, это будет промышленный бум!

– Вы так легко об этом говорите, мой друг, – скептически отвечал Грегор Импрессиоль, – даже если бы мы смогли это сделать, кто стало быть будет править? Если я, то разве это не ущемит вашу власть, а если вы, думаете Вертексбург забудет былые сражения?

– Я все уже продумал томными ночами, мы будем готовить людей к объединению, а до тех пор мы оба будем у власти, когда же все свершиться, у нас у обоих есть наследники, мы найдем кандидата. – ответил Герман. – Вы знаете, я понимаю ваш скептицизм, но, как бы то ни было, уже много раз я ловил себя на мысли, что с каждым днем мы все ближе к смерти, и пока у нас есть силы, мы должны идти дальше, а не стоять на одном месте ожидая чуда.

Грегор Импрессиоль задумался, он очень долго молчал. Спустя время он подошел к окну и не отводил взгляда от уходившего за линию горизонта солнца, но как бы очнувшись он подошел к Герману Рюсту с вытянутой рукой.

– Вы правы, вы абсолютно правы! – твердо и решительно проговорил Грегор Импрессиоль. – С завтрашнего дня мы будем готовить план и все нужные для этого документы, я уже чувствую запах будущего, мы непременно придем к успеху, а там не за горами и полное воссоединение всех земель Германии!

– Я знал, что мы с вами сможем прийти к общему мнению. – торжественно проговорил Герман, пожав Грегору Импрессиолю руку. – Отныне, будущее исключительно в наших руках!