Цитаты из книги «Пианист»

Нельзя вновь и вновь не задаваться вопросом, как подобные отбросы могли оказаться среди нашего же народа. Неужели преступников и сумасшедших выпустили из тюрем и лечебниц и послали сюда в качестве полицейских собак? Нет, это люди весьма важного положения в стране научили своих соотечественников, которые иначе были бы безобидны, поступать так. Зло и жестокость таятся в человеческом сердце. Если им позволяют свободно развиваться, они процветают, выпуская кошмарные ростки в виде «необходимого» образа мыслей для того, кто собирается вот так истреблять евреев и поляков. У того польского торговца, о котором я упоминал, есть знакомые евреи в гетто, он часто ходит туда. Он говорит, что происходящее там нестерпимо видеть, и теперь боится там появляться. Проезжая по улице на рикше, он увидел гестаповца, который загнал некоторое количество евреев, как мужчин, так и женщин, в подъезд одного здания и принялся навскидку стрелять по толпе. Десять человек были убиты или ранены. Один мужчина бросился бежать, гестаповец прицелился и в него, но обойма его пистолета была пуста. Раненые умерли. Им никто не помог – врачей уже забрали или убили, да и в любом случае они должны были умереть. Одна женщина сказала моему знакомому поляку, что несколько гестаповцев отправились в еврейский родильный дом, забрали младенцев, сложили их в мешок, ушли и бросили их в яму. Этих злодеев не тронули плач детей и душераздирающие крики их матерей.

Если то, что говорят в городе, правда – а информация поступает из надёжных источников – то в том, чтобы быть немецким офицером, нет чести, и никто не может согласиться с происходящим. Но я не могу в это поверить. По слухам, на этой неделе из гетто должны забрать тридцать тысяч евреев и отправить куда-то на восток. Несмотря на всю секретность, люди говорят, что знают, что будет потом: где-то под Люблином построены здания с комнатами, которые могут быть нагреты электрическим током высокого напряжения, подобным электричеству в крематории. Несчастных людей загоняют в эти раскалённые комнаты и сжигают заживо, и так можно убивать тысячи в день, избавившись от всех хлопот с расстрелом, рытьём общих могил и захоронением. Гильотина Великой французской революции не может с этим тягаться, и даже в застенках русской тайной полиции не придумали таких виртуозных методов массового истребления. Но это, конечно, безумие. Этого не может быть. Может возникнуть вопрос, почему евреи не защищаются. Но многие, даже большинство из них, так ослабли от голода и нищеты, что не могут оказать никакого сопротивления.

В это трудно поверить, и я пытаюсь не верить, не столько из страха за будущее нации, которой однажды придётся платить за эти чудовищные деяния, – просто я не могу поверить, что Гитлер хочет подобного, что есть немцы, которые могут отдавать такие приказы. Если это так, объяснение может быть только одно: они больны, ненормальны или безумны.

Повсюду царят запредельный террор и страх, применение силы, аресты. Каждый день людей забирают и расстреливают. Жизнь человека, не говоря уже о его личной свободе, стала пустячным делом. Но любовь к свободе от рождения присуща каждому человеку и каждой нации, её нельзя уничтожить в долгосрочной перспективе. История учит нас, что тирания никогда не могла продержаться долго. И теперь на нашей совести кровавый грех – убийство еврейских жителей. Здесь ведётся операция по истреблению евреев. Такова была цель немецкой гражданской администрации ещё с оккупации восточных областей, при содействии полиции и гестапо, но сейчас, похоже, она осуществляется в огромном, радикальном масштабе.

Кажется, человечество обречено совершать больше зла, чем добра. Величайший идеал на земле – человеческая любовь.

Томашув, 26 июня 1942 года Я слышу органную музыку и пение из католической церкви. Вхожу – дети в белых одеждах, принимающие первое причастие, стоят перед алтарём. В церкви толпа. Они как раз поют «Славься, Жертва», и священник произносит благословение. Я позволил ему благословить и меня тоже. Невинные дети, в польском ли городе, в немецком ли, в другой ли стране – сейчас они все молятся Богу, а через какие-то несколько лет будут сражаться и убивать друг друга в слепой ненависти.

Некоторые поляки в Закопане не сдали лыжи. В домах прошли обыски, и двести сорок человек были отправлены в Аушвиц, концентрационный лагерь на востоке, который внушает всем ужас. Гестапо там замучивает людей насмерть. Они загоняют несчастных в камеру и быстро разделываются с ними, травя газом. Людей зверски избивают на допросах. А ещё есть особые пыточные камеры: например, такая, где жертву привязывают за руки к колонне, которую затем поднимают, и жертва висит там, пока не потеряет сознание. Или запирают в ящик, где можно только сидеть скорчившись, и держат там до потери сознания. Какие ещё дьявольские штуки они выдумали? Сколько совершенно невинных людей сидит в их тюрьмах? Еды с каждым днём становится меньше; в Варшаве усиливается голод.

А взгляните на самих национал-социалистов – насколько они сами действительно живут по принципам национал-социализма: взять, например, идею, что общее благо превыше индивидуального. Они требуют от обычных людей соблюдать этот принцип, но сами этого делать не намерены.

Гитлер говорит, что несёт мир всему миру, но в то же самое время угрожающе накапливает вооружение. Он говорит миру, что не намерен поглощать другие нации и превращать их в немецкие государства, как и отрицать их право на собственный суверенитет, но как тогда быть с чехами? с поляками и сербами? Особенно Польша – там не было никакой необходимости отбирать суверенитет у нации, живущей на собственной отдельной территории.

Методы национал-социалистов иные, но в основе своей и они преследуют единственную цель: истребление и уничтожение людей, которые думают иначе, чем они.