Цитаты из книг автора «Владислав Прусенко»

А как же взаимодействие? На чем оно основано? А на резонансе. Если мужчина, умеющий действовать, встречает женщину, соединенную со своим внутренним, сохраняющую ресурсное состояние несмотря на его возможные временные неудачи – для мужчины это привлекательно. Такая женщина предоставляет ему поддержку и опору не потому, что беспокоится о том, как бы его вдохновить – а наоборот, потому что абсолютно об этом не беспокоится. А значит, не транслирует свое беспокойство в отношения. Она внимательна к его состоянию, способна видеть и не отворачиваться, но не падает вслед за ним в эмоциональную пропасть жалости. Нельзя сказать, что она «верит в него». Нет, она лишь сохраняет себя, чтобы мужчине было, куда и зачем возвращаться. И это, пожалуй, лучшее, что она может сделать в отношениях. Не вовлекаться в его травмы, но и не разрывать контакт, не перекрывать близость. Это и значит – быть в принятии. И наоборот. Если женщина, умеющая чувствовать, встречает мужчину, способного действовать в том числе и в стрессовой ситуации – для нее это привлекательно. Не падая вслед за ней в эмоциональную пропасть тревожности или под действием ее ПМС, он снимает с нее ответственность, а значит и чувство вины, за его неудачи, позволяя ей прожить собственный опыт независимо и полностью. Давая ей материальную поддержку и безопасность, даже если прямо сейчас она «не заслуживает». При этом мужчина не может дать женщине чувство безопасности – особенно, если она привыкла бояться. Мужчина не беспокоится о ее чувствах, и не может отвечать за них. Он может лишь обеспечить внешние, физические условия. Способность видеть негативное состояние женщины, не отворачиваясь, но и не вовлекаясь, и продолжать действовать – лучшая поддержка, которую может оказать мужчина. Взаимное вовлечение в травмы партнера, которое мы путаем с близостью, представляет собой нисходящую спираль, засасывающую воронку. И наоборот, способность сохранять себя в стрессе с одновременной готовностью опереться на партнера, когда он готов дать поддержку, – это спираль восходящая, та самая «лестница в небо». Мы не ответственны за ошибки партнера, и можем давать поддержку лишь до тех пор, пока сохраняем себя, собственную ресурсность. Формально, звучит как махровый эгоизм и почти жестокость, но вот такая она, анахатная любовь. И снова оказывается, что истинная близость – это искусство как вступать в контакт, так и выходить из него. Близость – это близко, но не слитно. И да, она требует огромного самообладания и исключительной взрослости от обоих партнеров.

Тип I (ментальный) легко устанавливает ментальный контакт, ориентирован прежде всего на понимание партнера. Он понимает эмоции, но не склонен вовлекаться в них – в силу исключительной эмоциональной уязвимости. У него будто нет внутреннего разрешения «заткнуть» агрессора; он вынужден присутствовать в конфликте, но не имеет права ни вмешаться, ни уйти из него. Этот тип не склонен выражать свои чувства, но это не значит, что их нет. Наоборот, они есть, но настолько ценны и одновременно хрупки, что он предпочитает хранить их внутри себя. Окружающим предлагается просто поверить, что они есть. Если тип I еще не ушел – знайте, это и есть его любовь. То же можно сказать и о сенсорном контакте с партнером – его ценность велика, но практически не осознается. Близость «шизоида» с самим собой достигается в тотальной внутренней тишине. Хотите услышать «шизоида» – научитесь молчать.

– Отношения, основанные на страхе, ведут к слиянию и созависимости. – И наоборот, реальная близость может быть основана только на влечении, интересе и бесстрашии. – Активная реакция на страх похожа на смелость, но не является ею. Сравните: заниженная, завышенная и адекватная (автореферентная) самооценка. – Манипулятивная реакция на страх похожа на пассивность (слабость), но не является ею. – Страхи можно перерасти, завершив формирование сознания. – Для этого нужно: выйти из парадигмы отношений родитель-ребенок, научиться доверять своим ощущениям, сформировать и стабилизировать индивидуальность как умение быть наедине с собой, освоить большое количество разносторонних навыков, сделать мозг пластичным и обучаемым.

– Постоянный фоновый страх (тревожность) – это не реакция, а привычка. Также как и любознательность. – Постоянный фон тревожности тормозит развития сознания. – Хронический страх и тревожность – эхо отношений с родителями (а вовсе не с миром). – Родители подменяют фактический опыт ребенка своими наставлениями, считая это заботой. – Фоновый страх и тревожность имеют социальную природу, т.е. проявляются лишь в отношениях – с одним человеком или коллективом. – В отношениях с коллективом, и в отношениях один-на-один – проявляются разные наборы страхов. – Страхи толпы/коллектива – эхо страха перед материнской (женской) фигурой. – Страхи отношений один-на один – эхо страха перед отцовской (мужской) фигурой. – Спрятаться от страха в отношениях любого типа невозможно по определению, скорее наоборот. – В центральном канале индивидуальности, который соответствует асоциальной субличности и бытию наедине с собой, страха нет. – Страх быть наедине с собой, по сути избегание индивидуальности, существует только в социальных субличностях. – Хроническая тревожность и фоновый страх соответствуют низкой адаптивной способности, т.е. являются качеством неразвитого сознания. – Для неразвитого сознания, понимание происхождения страхов не помогает от них избавиться. На этом уровне психология не работает. – Для неразвитого сознания, все «положительные» переживания возникают лишь как временное понижение градуса тревожности.

Т.е. переделать себя под свои же ожидания можно, но стать счастливее таким образом – нельзя. Потому что все наши «ожидания от себя» – лишь отражение чужих ожиданий от нас. В общем случае, маминых и папиных. Если они не сбываются – нас ждет такое же разочарование. Где же выход? А выход мне видится только в одном – заменить страх любопытством. Заменить избегание влечением. Преодолеть любые ожидание от других и себя – изучением. Исследовать мир, людей, себя, и границы своих возможностей. Вместо «я должен переделать других, чтобы получить то, что хочу» – «интересно, что я почувствую, взаимодействуя с тем или иным человеком или ситуацией?». Вместо «я должен переделать себя, чтобы получить то, что хочу» – «интересно, что я почувствую, если изменю себя вот так и вот так?». Обратите внимание – не «что я получу», а «что я почувствую». Стремление к обладанию тоже основано на страхе, в то время как чувствование есть прямой контакт с реальностью, который требует смелости. Совершенно очевидно, что страх по своей природе рационален, он служит выживанию. А влечение – иррационально, оно не служит выживанию. Оно служит жизни. Почему мне страшно? На то есть тысячи причин, объективных и не очень. Почему мне интересно? Этот вопрос не имеет смысла. Только потому, что еще не познано. Страшно? Мне тоже. Но как я уже писал, страх как первичная реакция – это нормально, избавиться от него вряд ли возможно и в общем не нужно. Важно лишь, на чем мы основываем свои решения – на избегании или влечении. На ожиданиях или интересе. На страхе или на любви.

Глубины страха. Чувство безопасности и другие приятные чувства, как понижение градуса тревожности Как же определить, с какой мотивацией мы вступаем в отношения, из страха или из любви? Обычно мы искренне верим, что из любви. Потому что делать что-то из страха – это фу, как некрасиво. И если избавиться от страха трудно, то перестать его замечать как причину своих поступков – сравнительно легко. Чтобы понять свою истинную мотивацию, достаточно вспомнить одно правило: любые внешние референции либо основаны на страхе, либо ведут к нему. Почему так – я достаточно подробно объяснил выше. Это значит, что если женщина ждет от мужчины безопасности, денег, счастья, смысла жизни и т. д. и т. п. – она действует из страха, и движется к страху. Если мужчина ждет от женщины заботы, комфорта, удовольствия, подтверждения его статуса – он действует из страха и движется к страху. Любое ожидание от другого человека, озвученное явно или скрытое даже от самого себя, включая надежды и мечты – имеет в своей основе страх. Более того, в нем фактически нет ничего, кроме страха. Страх отпускает лишь на короткое время, когда мы внезапно получаем то, что нам нужно. В этот момент мы испытываем радость, удовлетворение, даже счастье – только потому, что градус тревожности ненадолго снижается.

Применительно к «зависанию», это вызывает вот какой эффект. Если стрессовая ситуация сильно не вписывается в картину мира, требуется время на сбор данных, их анализ и согласование с уже имеющимися. Иногда – довольно значительное время. Но поскольку «зависание» не одобряется окружающими, то возникает чувство вины, стыда и желание избавиться от ступора как можно скорее. Пока интеграция не завершена, избавиться от «зависания» можно лишь одним способом – выбрав наугад готовое решение, т.е. воспользовавшись чужим опытом. Что делает индивидуальный опыт ненужным балластом, вместе с навыком его анализа – и весь процесс мышления оказывается за бортом. Но и здесь нас может ждать ловушка, если готовые решения (перенятые от мамы и папы) внутренне противоречивы. Подробнее об этом – в моей книге «Решение родительского конфликта». Хороший же выход в другом: разрешить себе оставаться в неопределенности столько, сколько нужно. Потому что определенность рождается из неопределенности, ориентация – из дезориентации, а знание – из незнания. Мозгу просто нужно время. И все это время мозг занимается исследованием произошедшего. Таким образом, из реакции «зависания» можно непосредственно (хоть и не быстро) попасть в любопытство, минуя промежуточные стадии. Для этого требуется: время, тишина, одиночество, и отбросить навязанное чувство вины и стыда за свой «тупизм». То есть «зависание» – зачастую, лишь еще одна привычка ума, которую тоже можно преодолеть.

Оторванность от собственных ощущений. Недоверие себе. Когда собственное ощущение «как есть» вытеснено родительским «как может быть». Непосредственно следует из первого пункта. Когда собственные ощущения входят в конфликт с родительскими страшилками, хороший ребенок должен поверить родителям, но не себе. Стремление доверять своим ощущениям, и принимать решение на их основе – качества непослушного, плохого, проблемного ребенка.

Выход из этой игры, по большому счету, один – отследить в себе весь механизм и сознательно отказаться от потребности в такого вида любви-заботе-тревожности, т.е. повзрослеть. Хотя бы на время выключать в себе маму. Но возникший вакуум нужно будет чем-то заполнить – нужно научиться проживать близость как-то еще, и это кусок работы. Можно начать с того, чтобы наблюдать за своим (внутренним) ребёнком и отслеживать реакцию, контролируя проявления тревожности. Учиться создавать (внутреннему) ребенку реальный опыт, умеренно травматичный, вместо запугивания и угроз. При этом личная тревожность (внутреннего) родителя обострится. И с ней ничего делать не нужно – только перепроверять причины, рамки, за которые ты боишься выйти. Можно поучиться у мужчин – воля и умение нарушать правила, выходить за рамки – мужские фишки. А также, умение просчитывать риски и действовать в опасной ситуации. Хотя у многих мужчин эти качества тоже задавлены. Они мешают им быть «хорошим отцом» и «хорошим сыном».

– Тревожность возникает как реакция на освободившийся ресурс. Эхо маминого «нельзя». Именно неуемность и неугомонность ребенка кажется родителю источником опасности. Ребенок приучается бояться своей избыточности, наполненности, ресурсности. Кроме того, поскольку тревожность перекрывает любое действие, у ребенка в принципе не формируется навык обращения со своим ресурсом. Это напрочь блокирует творчество и самореализацию. – Единственный способ успокоиться – передать свою тревогу кому-то еще. (Еще это называют «вынести мозг». ) Эмоциональные качели. Созависимость. В результате может быть так, что ты вроде спокоен, а всех вокруг «плющит». Хотя без тебя «не плющило». Этот механизм способен разрушить любые взрослые отношения. Я даже не исключаю, что это базовый механизм разрушения взрослых отношений.