– Держись, скалолаз, сейчас я тебя вытащу! – обнадеживающе крикнул Патроныч в сторону окна и лихо скинул туфли. Когда брюки зам директора по общим вопросам были спущены до колен, то ли от криков, то ли от некоторой непривычной свободы в области талии, обычно туго стянутой, очнулась менеджер Анна. Увидев свои джинсы расстегнутыми, а брюки Патроныча практически снятыми Анна не удивилась. Все мужики – козлы. И этот старый такой же. Секс ему подавай бесплатный! Патроныч тем временем скакал на одной ноге, пытаясь освободить вторую из брючины. «Реальный козел! Вот гад! Там человек за бортом, а он… Как он точно момент выбрал, свидетеля насилия нет! А сейчас этот ниндзя из окна брякнется, то и не будет! Все просчитал старый козел!» – Анна ужаснулась коварству зама. Коварный зам наконец-то освободился из своих брюк и повернулся лицом к окну, а задом в семейных трусах к Анне. Не мешкая ни секунды, она со всей силы размашисто ударила ногой насильника. Женек бы оценил этот удар, если бы видел. Настоящий «маваши йоко гири». Но он не видел триумфального удара. Единственное, что он увидел, так это пролетевшие мимо него брюки Патроныча. Анна уже бросилась к двери, когда насильник заорал:

– Ты что делаешь, дура! Крепко головой стукнулась? Как же мы теперь его вытащим!?

Из окна донеслись яростные вопли:

– Сволочи, что вы надо мной издеваетесь? Что я вам сделал? Я же сейчас шмякнусь на смерть! Милиция!!!!Убивают!!

Анна повернулась. Поверженный зам продолжал гневно кричать из положения сидя:

– Сымай, давай, свои портки, коза! Да быстрей ты, давай! Ты чо встала! Сымай,говорю, твою душу! Ох, спину отшибла! У меня же там почки!

Анна поколебалась некоторое время, потом поломалась еще немного, по привычке, и начала раздеваться. «Стриптиз для спасения человека, это ж надо! Кто увидит, обалдеет!» – удивлялась про себя Анна, стаскивая тугие джинсы.

– Тебе помочь, дочка? – ласково предложил Патроныч.

–Сама обойдусь, без помощников. Пока Патроныч наблюдал стриптиз, Женек наблюдал приближение своей гибели. Теперь две половинки джинсов соединяла только узкая полоска вдоль пояса и непоколебимая ширинка. В голове у выпускника школы №15 Евгения Капытова(«3» по физике) роились неуместные мысли:«Ускорение свободного падения равняется 9,8 м/сек квадрат. С какой силой я шмякнусь о землю, если масса моя – 83 кг?»

Наконец, Анины черные джинсы были сняты и вывешены за окно. Женек вцепился в них мертвой хваткой. Глаза у него были круглые и ошалевшие, как у котенка, которого мыли в ванной. Не было в этих глазах того ястребиного блеска, какой был у ниндзи Майкла Дудикоффа. Ниндзя Майкл Дудикофф исчез, слинял не понятно куда вместе с ястребиным блеском. Совсем другой Евгений появился над подоконником, жалкий какой-то, как будто вылез этот Евгений прямёхонько из поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник». Вытаскивать его было сплошное мученье, окно было слишком тесно для двух спасателей. Они пыхтели и ругались. Футболка у спасенного задралась и перед Патронычем и Анной предстала во всей своей красе дурацкая татуировка. Но они не обратили внимания на уродливую зверюгу.

Потом они долго пытались отдышаться. Анна хотела одеться. Но Женек не отпускал ее джинсы. Патроныч с трудом вырвал их у оцепеневшего скалолаза-любителя. Когда Анна надевала свои спасительные джинсы «Дольче Альбано Рамино Пауэрс», Женек увидел у нее на бедре…. Да, он увидел у нее на бедре татуировку. Он моментально узнал руку мастера. На бледной коже синел то ли катенок Гав, то ли его друг –дворовый щенок. Анна перехватила взгляд и сильно смутилась.

– Зато теперь мы точно знаем, что никто не спускался из окна, – заговорил Патроныч, расхаживая по кладовке в одних трусах и носках. – Даже если кто-то попытался проделать такой фокус, то у него ничего не получилось. А если кто-то грохнулся, то труп бы валялся.

– А если порвались только самые нижние джинсы? Тогда он мог спрыгнуть на землю. Ну, ушибся бы человек, но не насмерть же, – выдвинула контрверсию Анна.

– Пара джинсов из семи порвались. Значит, скорее всего, вся партия такая. Думаю, еще раз проверять не будем. Самые первые джинсы затрещали, и кто-то, половчее нашего скалолаза, успел забраться в окно обратно. Патроныч еще чуть-чуть подумал и добавил, – а, может, вообще никого не было.

Женек их разговор не слушал, он умножал 9,8 м/сек квадрат на 83 кг. В уме, столбиком.

Повисла пауза, во время которой до Патроныча дошло, что он не совсем одет.

– Я это, ваши джинсы реквизирую во временное пользование? Пока за своими штанами хожу?

– Валяйте, – согласилась Анна.

Патроныч отвязал ливайсы и надел их. Но не совсем. Совсем надеть не получилось. Как-то не застегивались джинсы на теле зама по общим вопросам.

– Ну, чё, скалолаз, придется тебе бежать за моими штанами, – повернулся Патроныч к своему подчиненному. Женек не сдвинулся с места. – Слышь, кому говорю, ноги в руки и бегом! Никакой реакции. –Боец, чё, страх потерял? Боец не повел даже бровью, впервые не обращая никакого внимания на начальство.

–Он в шоке, – вступилась за охранника Анна.

– Я в шоке, – подтвердил Женек. – Я сама схожу за вашим ээээ хозяйством.

Через какое-то время Анна появилась внизу и помахала Патронычу, который нетерпеливо караулил ее в окне. Первым делом она подобрала бюстгальтер. Затем наклонилась за брюками и вдруг увидела рядом что-то блестящее. «Тааак», – подумала Анна удивленно. «Так, тааак», – подумала Анна еще раз, когда наклонилась ниже. Она подняла вещицу, и тут ее осенила блестящая мысль: «Так, так, так, так! Ах, вот как!!!!»

16

Вика была разочарована. Не ждала ее Лиза в сортирах, не вешалась, не рыдала, не тянула к ней, Вике, руки, не падала к Вике на грудь со словами«послушай, подруга, мою ужасную историю». Пусты были сортиры. Точнее народу было много: заседательниц по кабинкам, красавиц всех возрастов и размеров, сосредоточенно наводящих марафет у зеркала. Но Лизы среди них не было. Вика чувствовала себя обманутой. Тем более в пылу погони пришлось пропустить магазин «Стиляго Понти», а там в витрине такое платье висело, закачаешься. Юбка «годо», корсет с выточкой, вырез большой, лодочкой. Ах. Вика прямо обиделась на Лизу. Она была очень разочарованна. Но еще больше был разочарован Петровский. Он был разочарован в два, нет, в три раза больше Вики. Мало того, что он, как дурак, искал какую-то Лизу в мужских туалетах, но еще, как совсем дурак, один раз позвал ее, когда кабинка была закрыта. В ответ раздалось гомерическое ржание, затем предложение войти посмотреть. В гневе Петровский покинул помещение, громко хлопнув дверью.

– Нет здесь никого, – крикнул он Вике, но Вики тоже не было.

Вся нелепость ситуации открылась ему: «Что я здесь делаю? Зачем я бегаю по магазинам и туалетам? Кому это все нужно? Сейчас приду на работу, а начальник смены, прыщавый сопляк, будет меня отчитывать за прогул, как малолетку. Где эта Клюева, в конце концов?!»

Клюевой нигде не было, и Петровский продолжил думать о себе. «Живу, понимаешь, не своей жизнью. Чьими-то чужими интересами живу. Вроде ушел из под опеки отца, как колобок от дедушки, а все не то. Какое-то я орудие чужой судьбы. Наверное, я слишком полагаюсь на случай».

Раньше он думал так. Вышел, например, в магазин за хлебом. Идешь себе, идешь. Вдруг обнаруживаешь, что забыл деньги. Приходиться возвращаться. Но, вместо досады в голову закрадывается мысль: а вдруг это судьба? А вдруг все не спроста? Вдруг, если бы я не повернул обратно, то на перекрестке в аварию попал? Или еще лучше: вернулся домой, взял деньги, снова пошел за хлебом, и, вдруг, встретил на своем пути что-нибудь судьбоносное. Например, кошелек. Или главного тренера по теннису. А тот говорит: «Я давно за тобой наблюдаю, Александр, целых 15 минут. У тебя потрясающая координация движений, это заметно по походке. Пошли ко мне в сборную. Заменишь Женю Кафельникова». А если бы не забыл деньги, то ничего судьбоносного не встретил. Или зашел в булочную, а там вооруженное ограбление…! Или идешь по улице, экскаватор что-то роет, проходишь мимо траншеи, и видишь подземный ход. Ты ныряешь в темноту, зажигаешь факел, а там сокровища Мамая, которые он бросил, убегая после побоища. А если бы не забыл деньги, то прошел бы мимо экскаватора до того, как он ход откапал.

Жизнь шла, а никаких судьбоносных случайностей не происходило. Тогда юный Петровский пытался поймать судьбу за хвост самостоятельно. Он специально оставлял деньги дома, когда его посылали в магазин. Выбирал самые запутанные маршруты, прокладывал их через пустыри и стройки. В общем, давал судьбе шанс. Но она им не воспользовалась. Ничего не случалось. Точнее случалось, но ничего интересного. Его ругали дома, за то, что шатался непонятно где. Пару раз он падал в какие-то канавы, и его ругали за то, что он испачкал штаны, куртку. Один раз сломал руку, но в больнице с ним тоже ничего интересного не произошло. Гипс наложили – только и всего!

Теперь, повзрослев, он начал рассуждать так:«Допустим, встречает он знакомого, ту же Клюеву. – Привет. Вот это да! Какая встреча. Вот это случай! Действительно, встреча случайная. В том смысле, что она незапланированная. Но ведь ты на улице сталкиваешься с сотнями, тысячами неизвестных тебе людей. И эти столкновения тоже случайны. Но ведь ты не кричишь при виде каждого человека: «вот это случай!» Какой же это случай, если тебе все равно, кто мимо прошел. Ты его даже не заметил. Получается, что случай, как это ни странно звучит, появляется только из области чего-то знакомого. То есть ничего нового ждать не приходиться». Пессимизм овладел Петровским. Он облокотился на перила и посмотрел вниз. Картина открывалась удручающе скучная и предсказуемая. Толпа деловито сновала по аллеям торгового центра. Потоки перетекали из магазина в магазин. Кто-то выходил довольный и с пакетом, кто-то недовольный – без пакета, кто-то с пакетом, но все равно недовольный. Захотелось плюнуть вниз, как в речку с моста, и посмотреть, что будет. «Да что здесь может произойти? Ничего,» – вслух, непонятно кому сказал Петровский и уныло потащился на работу. Он прошел мимо рокерской куртки, которую заметил в начале рандеву с Клюевой, но теперь крутая вещь не вызвала у него былого энтузиазма. Для поддержания своего боевого духа он пытался вызвать образ Микки Рурка на мотоцикле, но тот не появлялся, видно занят был чем-то. Мотоцикл ремонтировал. Встреча на работе прошла в ожидаемой манере:

– Перерыв на отдых 20 минут, тебя не было час! Я научу тебя работу любить. После закрытия остаешься мыть плиту, посуду. Все ясно?

– Ясно, – Саня не стал спорить и нырнул в аромат разогретых полуфабрикатов, глутамата натрия, жареного картофельного крахмала.

Два дня до открытия их учили любить работу.

– Меня зовут Филипп. Сегодня я расскажу о нашей компании. Мы – лучшие! Без шуток, мы – лучшие. Итак, что вы знаете о нашей компании?

– Ничего.

– Неправильный ответ. Вы знаете, что мы – лучшие! Повторим со мной: «мы – лучшие».

– Мы – лучшие.

–Еще раз!

– Мы – лучшие!

–Еще! …Еще! …А теперь такое упражнение. Посмотрите на этот бумбургер. Смотрите какая мягкая белая булочка! Какой яркий свежий салат! Этот янтарный сыр! И, наконец, сочная, аппетитная котлета! Прекрасный бумбургер! Замечательный! А теперь ваша очередь сказать, какой он замечательный!

– Он замечательный.

– Нет! Вы должны сказать своими словами! Дать свое определение, понимаете. Итак, наш бумбургер какой?

– Клевый.

– Хорошо!

– Классный.

– Еще.

– Отпадный!

– Еще!

– Улетный!

– Кайфовый!

– Ништяцкий.

– А теперь ты. Как тебя звать?

– Александр Петровский.

– Саша, порази нас!

– Поразительный.

– Ха-ха! А еще? -Великолепный, грандиозный, чудесный, волшебный, уникальный, – Санек задумался на секунду и продолжил, – божественный, воодушевляющий, питательный, знатный, популярный, очаровательный, милый, – подумал еще секунд 20, – А, может, хватит?

– Хватит, хватит, -как бы искренне рассмеялся менеджер Филипп. – Ты заработал одну призовую звездочку. 10 звездочек – и бумбургер бесплатно.

– 5 касса свободна.

Саня дежурно улыбнулся в толпу, в ответ ему искренне улыбнулась какая-то мелюзга из под стойки. Но мелюзгу вдруг отодвинула взъерошенная пухлая девица.

– Саша? Здравствуй!

«Она меня знает, а я ее? – подумал Петровский и сказал: