Цитаты из книги «Журавленок и молнии»

Целых два года он был у Журки, а прошлая жизнь, если ее не забывать, всегда остается с человеком. И друзья, которые были, остаются навсегда.

Вера Вячеславовна сказала, что, если поискать, рубль найдется и для Иринки. Тогда хватит и на кино, и на мороженое. Но, для того чтобы мороженым они не объедались, она сначала покормит их обедом. Таковы ее железные условия.

Молнии рубили ливневое пространство над соседними крышами, и каждая могла пройти обжигающим ударом через тонкую сталь клинка и струны Журкиного тела.   Не ударит? Не попадет? Может быть, нет. На этот раз, наверное, нет… Но впереди еще столько гроз…   И если вы увидите под ливнем и молниями Журавленка, пожалуйста, поспешите ему на помощь. Поспешите, как спешили восьмиклассники, поднятые отчаянным Горькиным криком.

Но Журка стоял. Он-то был сыном шофера. Он знал, что случится, если на скользкой дороге врежется передними колесами в эту щель автомобиль. – Машина может грохнуться! – Да не грохнется! Здесь они не ходят! – А если на улице Мира опять проезд зальет? Все машины сюда повернут!

– Книгу мне вернули. – Кто? – Ее купил Игорь Дмитриевич, отец Иринки. – А… Ну, что ж… Деньги ему отнесешь потом. – Думаешь, он возьмет? – со спокойным сомнением спросил Журка. У отца прорвалась досада: – А почему не возьмет? Презирает, что ли? – Не знаю. Но он не возьмет, он ее мне подарил.

Дурень ты, – вздохнула Иринка. – Он за тебя так беспокоился… На вот, он велел передать. – Иринка достала из сумки газетный сверток. По размеру и твердости пакета Журка сразу понял, что это такое. Обрадованно и вопросительно взглянул на Иринку: – А… как это? – Очень просто. Взял и выкупил. – Но ведь… а деньги-то… – забормотал Журка, совершенно не зная, что делать и говорить. Иринка отчеканила: – Папа сказал, чтобы ты не пикал об этом. Бери и все. Ясно? – Ясно, – с облегчением прошептал Журка, потому что понял: не взять нельзя. И «пикать» тоже нельзя.

Ты же весь дрожишь. Куда тебя, горюшко, понесло без шапки, без пальто? Ох ты, Журка, Журка… Не будем мы сейчас разбираться ни в чем. Потом все уляжется и устроится.

Ты хотя бы не плюйся, балда, когда о чужом горе говорят. Наступила какая-то виноватая тишина. В этой тишине учительница произнесла: – «Балда» – это лишнее. А остальное все правильно. Продолжай, Журавин.

Наступила резкая тишина. Секунд на пять. Потом все случилось очень быстро. Иринка рванулась в проход между партами, со звоном залепила Бердышеву учебником по щеке и выскочила из класса. Но все же она чуточку опоздала. Борька Сухоруков дотянулся до Тольки раньше и успел отвесить ему по загривку могучего леща. Поэтому Журка оказался только третьим. Он перелетел через парту с Лавенковым и Светкой Гарановой и кулаком врезал Тольке между лопаток. И выскочил следом за Иринкой.

– Взрослые, конечно, всегда правы. Но я еще не взрослый. Зачем мне эта ваша правота? – Я тебя не понимаю. – Брандукова не стала бы сниматься, если бы узнала, кто режиссер. А я, значит, должен быть предателем? – Но Брандукова уехала во Владимир. – вмешалась Маргарита Васильевна. – Она никогда не увидит этой передачи! – Если не увидит, значит, можно? – сказал Журка. И услышал резкий короткий смех. Это зло и непонятно засмеялся у кулисы Горька. – Но кто же виноват, что все так сложилось! – воскликнула Маргарита Васильевна. – Нельзя же из-за одного случая срывать общее дело! Теперь с Брандуковой все равно ничего не исправить! Что же делать?