6

Каюта показалось Сашке намного уютней, чем купе вагона. Белые шторы на ребристом, круглом окне, белая скатерть на столике, на стене картинка, постели сбоку. Раздался гудок.

– Дядя Лёша, давай глянем, как отплывать будем? – предложил Сашка.

– Сходи, Саша, один, только запомни каюту; скоро уже обедать пойдём.

Сашка вряд ли слышал его последние слова; вылетев из каюты, он поскакал по коридору. В конце его располагалась лестница с металлическими поручнями, которая уводила вниз. Сашка начал спускаться по ней. И увидел большой, как на железнодорожном вокзале, зал, с лавками. На них сидели пассажиры; но некоторым мест не хватило, и они сели прямо на пол. На другой стороне зала вела вверх похожая металлическая лестница. Сашка подался к ней мимо чемоданов и подозрительно посматривающих на него владельцев багажа. Ему хотелось скорей увидеть удаляющуюся пристань. Вдруг пол толчками задрожал под ним. «Значит, отплыли, и спешить не стоит» – подумал Сашка. На него отовсюду шикали, как на цыплёнка, а одна тётя пообещала ему открутить уши, если он хоть ещё раз перелезет через её корзинку, которую она прикрыла тряпкой, как будто в ней спало дитя. Сашка хотел было возразить ей, но догадался, что в случае чего дёру дать некуда: всюду узлы и подозрительные взгляды. И он оставил тётку в покое, с мыслями, что если он доверит ей уши, то они вспухнут.

Выбравшись на палубу, он увидел, как вдоль берега тянутся дощатые сараи, штабеля брёвен, огороды, упирающиеся в обрыв. Массив больших домов остался позади, уступив место окраине с домиками и пристройками, на которых лежало сено. Он побрёл по палубе, отыскивая местечко у перил, чтобы прислониться к ним, но нигде не было даже щёлки. Лишь на корме народу было меньше, люди стояли здесь парами или в одиночку. Наконец целый пролёт перил оказался свободным. Сашка, опёрся на них и стал смотреть на берег. И вдруг вдалеке увидел белую башенку. Он обрадовался ей, как знакомой.

К нему подошли три мальчика – те самые. Они разговаривали, щёлкали семечками и плевались шелухой. Дунул ветер, и скорлупа полетела Сашке в глаза.

– Чего расплевались! – незамедлительно крикнул он.

– Это ты! – хмыкнул большеротый. – В каком классе едешь?

– Во втором, – ответил Сашка: он слышал это от дяди Лёши.

– На этаж выше трюма, – заметил двугубый.

– Пошли, посмотрим на пену у винта, – предложил его брат.

Мальчишки дали семечек Сашке, он ссыпал их в карман нового пальто, и все подались на корму, плюясь во все стороны.

– Подумаешь, пена, – ничего особенного, – скривил губы большеротый, глядя на бурлящую воду. – Вот если что-нибудь кинуть туда, то сразу закрутит!

Он порылся в кармане, но ничего не нашёл. Сашка достал из кармана пальто носовой платочек, который ему давно надоел. Большеротый повертел его в руке, вздохнул и вернул. Стало скучно. Тогда решили пойти на нос теплохода. Двугубый предложил отправиться бегом, и мальчишки понеслись, со свистом и криком. Только большеротый задержался, потому что развязался у его ботинка шнурок. Все остановились, поджидая его. Тут их отчитал проходивший мимо пассажир, сказав, что бегать по палубе нельзя. Но за ребят заступилась полная тётка, та, у которой падал с трапа узел; она возмутилась, мол, почему мальчишкам нельзя порезвиться. В это время большеротый понёсся, сломя голову, и налетел на неё. Женщина, забыв о заступничестве, заорала:

– Бессовестный, кто тебе разрешил здесь бегать?

На крик её спустился сверху дяденька, с блестящими погонами; глянув на происходящее, он только улыбнулся и прошёл мимо. Но полная женщина его приметила и стала кричать ещё громче, и всё кричала, пока детвора не отбежала от неё. На носу теплохода нашлось место у троса, намотанного на барабан лебёдки. Сашка облокотился на якорную цепь. На стене висел железный ящик с кнопками, под ним находился ящик, с белым песком. Большеротый предложил:

– Кто надавит на кнопку?

– Я, – вызвался Сашка.

– Давай, – кивнул большеротый.

Теплоход шёл полным ходом. Сашка залез на ящик и ткнул пальцем в кнопку. Что-то затарахтело, якорная цепь поползла вниз. Произошло это быстро – нос теплохода потянуло вправо, Сашку подкинуло вверх и кинуло на палубу. Тут же рядом оказался матрос; якорная цепь, с грохотом, потянулась вверх, теплоход выпрямился. Взглянув на Сашку, матрос сказал:

– Сейчас к капитану отведу, он уши драть, может, не будет, но родителей взгреет.

Отовсюду подходили люди. Справа от Сашки оказалась знакомая толстая тётя, слева – матрос. Вдруг вдалеке мелькнула фигура дяди Лёши. Сашка, наклонив голову, шмыгнул меж пассажирами в сторону дяди. Матрос за ним не побежал, и Сашка скатился по лестнице вниз. Изрядно поколесив, он нашёл нужную каюту и, закрыв дверь, присел за столик. Так прошёл первый день плаванья Сашки Ерёмина на теплоходе «Иосиф Сталин».

7

Сашке вскоре надоело бродить одному по палубе. Дядя Лёша всё сидел в ресторане, где тянул из кружки пиво. На нижней палубе и на палубе второго этажа гуляли пассажиры, любуясь от скуки красотами берегов. И Сашка, глядя на камни и ели, уже ничего особого в них не находил. Зато его внимание привлекли клетки с лисами, которые стояли у будки рулевого. Он попытался угостить их хлебом, но одна, рыжая, больно куснула его за палец. Рулевой, тоже рыжий, как лисы, сказал Сашке, когда он вошёл к нему в будку, что зверьков на Севере выпустят в лес. Вдруг в будку вошли капитан, толстый, с энергичным лицом, и дядя Леша. Сашка испугался за рулевого, подумав, что капитан поругает его за то, что тот впустил в служебную будку мальчика, но капитан, улыбаясь, протянул Сашке руку и сказал: «Будем знакомы!» Дядя Лёша, заметив замешательство Сашки, подбодрил его взглядом. А капитан, с любопытством глядя на Сашку, дяде Лёше сказал:

– Ну и сына ты приобрёл! Хороший мальчуган. – Он наклонился к Сашке и, глядя в глаза его, спросил: – Наверное, хочешь капитаном стать?

– Нет, – закраснелся до ушей Сашка, – хочу рулевым быть, чтоб корабли рулить и пароходы, как этот.

Капитан, улыбаясь, сказал:

– Это теплоход. Значит, хочешь порулить?

Сашка кивнул, глаза его заблестели, и всем сразу стало понятно, как у него велико это желание.

– Так что, может, доверим будущему рулевому руль? – спросил капитан у рулевого.

– Конечно, товарищ капитан, – заулыбался тот, – можно доверить.

– Тогда будь смелей, малыш, бери руль! – воскликнул капитан.

Сашка с увлечением вцепился в штурвал. Нос теплохода полез влево. «Видели бы пацаны!» – закружилось в голове у Сашки; грудь его распирало от гордости. Он благодарно поглядел на капитана.

После тёплой будки на палубе Сашке показалось холодно. Дядя Лёша усмехнулся и сказал, прикрыв его плащом:

– Привыкай, теперь ты северянин.

Сашка сжал зубы, чтоб перестали стучать, и стал привыкать. Зато в кубрике было тепло. Монотонный стук двигателей доносился до ушей Сашки. И стук, и дрожание пола его убаюкивало, он свернулся калачиком на постели. А Алексей Трофимович стал рассуждать вполголоса, что остался один день плаванья, а дальше им предстоит поездка на поезде. Сквозь сон Сашка слышал голос дяди Леши, который усыпил его.

Утром малыша разбудил шум в коридоре – стук многочисленных шагов. Утро отметилось слабым солнцем, из-за чего в каюте висел полумрак, а ещё – к стеклу окна прилипли снежинки. Когда Сашка вышел на палубу, то обратил внимание на заснеженный берег, на котором лес сменили крохотные деревья. На перилах и на полу палубы тоже лежал снег. Теплоход шёл приличным ходом, тёмные, как вечернее небо, волны гнались за ним, ещё независимые от холода.

После завтрака Сашка вышел на палубу. Ветер щипнул его за щеку. И тогда Сашка опечалился, вспомнив, что дома ещё не копали картошку, а зима пришла рано. Он представил, как горюет бабушка. На глазах его появились слёзы, и, растирая их кулаками, он поспешил в каюту. Узнав о его горе, Алексей Трофимович засмеялся и объяснил, что зима здесь приходит раньше, а у них дома ещё тепло. Сашка всё понял и успокоился.

– Пойди, умойся, – сказал дядя Лёша. – Потом отправим маме телеграмму, чтобы встретила нас.

Телеграмму отправляли в комнате, расположенной около ресторана, куда вкатывали бочки с пивом. Потом дядя Лёша повёл Сашку в ресторан. «Свежего пивка попить хочет» – понял Сашка. Они сели за крайний столик. Официантка принесла и поставила на него пиво в стеклянных кружках. Дядя Лёша обсыпал краешек кружки солью и блаженно потягивал тёмную жидкость. Сашка попытался хлебнуть тоже с солью, но она или падала в кружку, или попадала в рот раньше пива.

– Ну, как пиво? – спросил дядя Лёша. – Сегодня оно, вроде, лучше.

Сашка закивал важно, хоть пиво было вчера и сегодня горьким. В первый день их пути Сашка осиливал лишь один стакан этого напитка, который отдавал горелым, зато теперь мог выпить полную кружку.

– Мы с тобой опять накачались, – сказал дядя, расплатившись с официанткой.

Потемнело. Вернувшись в каюту, малыш сел у окна. Снег валил крупными хлопьями, которые бились о стекло и таяли, стекая вниз струями.

– Здесь настоящая зима! – сказал Алексей Трофимович и добавил. – А сколько ещё таймырских зим придётся пережить…

Сашка смотрел на дядю, который лёг на спину и рукой возился в волосах. Он не раз замечал эту привычку у дяди Лёши и всё хотел спросить, отчего это, когда он неизвестно о чём думает, то всегда так делает. Ему же самому хотелось думать о маме, но почему-то думалось о бабе и Вовке.

8

– Вставай, пора! – разбудил Сашку Алексей Трофимович.

Сашка встал, дядя заправил ему рубашку в брюки, сказав, что не стоит спешить: пассажирам, сошедшим на берег, придётся долго сидеть на вокзале, потому что поезд отправится не скоро. Сашка обратил внимание на тишину. На палубе было темно, приходилось на ощупь ставить ноги. Сон у Сашки пропал, дышалось легко. Погода была тёплой, мокрый снег прилипал к обуви.

Одинокая женщина вглядывалась в темноту, откуда выросли две фигуры – большая несла чемодан, и маленькая была с ношей. Она рывком подалась вперёд, и через мгновенье обнимала по очереди маленького и Алексея Трофимовича.

– Наконец-то прибыли, – проговорила она ласковым голосом, – Милые мои путешественники!

Сашка понял, что это мама. Он растерялся и стал сумку перебрасывать из руки в руку. Но мама забрала её и обняла Сашку. Потом, глянув в сторону, сказала:

– Нельзя терять ни минуты: скоро отправится товарный поезд с теплушкой, в ней можно будет доехать, чтобы не ждать пассажирский. Я об этом попросила начальника станции, и он согласился, узнав, кто мой муж. – Последнее сказала, с гордостью глянув на супруга.

Шли долго. Сашка наступал на снег, и он попал ему в ботинки. Теплушка расположилась посредине состава пустых и загруженных платформ. Из трубы, что вылезла из маленького окна вагона, плыл дымок, пронизанный искрами, над землёй тёк запах гари. В вагоне по бокам стояло несколько деревянных сидений, вокруг железной печки стояли такие же. Они все были заняты пассажирами, но с левой стороны, недалеко от печи, два диванчика оказались свободными. Алексей Трофимович и Сашкина мама с себя сняли верхнюю одежду и соорудили постельку на одном из диванчиков. Когда Сашка лёг, мама разула его, тепло от печки согрело ему ноги. И он стал рассматривать огоньки, которые вспыхивали и видны были через щели в дверце печи. Увидел, что мама разговаривает с дядей Лёшей. И тогда подумал: «Какая она красивая!».

Сашка не помнил её. Впрочем, перед ним сидела совсем другая Ксения Рязанцева, с которой читатель познакомился в начале романа. Теперь это была зрелая дама. Лоб, обрамлённый локонами волос, прорезала чёрточка – прямо над тонкими бровями; морщинки просматривались и на переносице; взгляд глаз был быстрым; выразительные губы меняли выражение – то были твёрдыми, чёрточкой, то смачивались кончиком языка и становились пухлыми; голова то картинно вскидывалась, то опускалась до горделивой позы.

Заметив, что Сашка её рассматривает, Ксения нагнулась к нему и спросила:

– Что, сын, не спится? Может, кушать хочешь? – Она положила бумажный свёрток перед ним.

Сашка достал из бумаги пирожное и с удовольствием съел.

– Боюсь, воспитывать придётся заново, – прошептала Ксения мужу.

– Дай человеку отдохнуть с дороги, – улыбнулся Алексей Трофимович.

– Дорога дорогой, но он, кажется, грубоват, – серьёзно сказала Ксения.

Малыш скоро управился с пирожным, лёг удобней, но глаза его продолжали таращиться.

– Усни же, милый! – улыбнулась ему Ксения. – Наверняка утомился.

Паровоз засвистел, вагон качнуло, колёса заскрипели со стоном. Сашка приподнялся и посмотрел в щёлку, где выходила дымовая труба. Вдалеке виднелись огни порта. Вагон освещала керосиновая лампа, она висела на гвозде и качалась, кидая лучи на стены.

– Книжку бы почитать ему, но свет тускл, – вздохнула Ксения.

Алексей Трофимович встал и принёс откуда-то из угла железнодорожный фонарь, с красными и жёлтыми стёклышками; сдвинув стекло, он запалил фитиль, стало светлей. Ксения присела на край Сашкиной скамейки. В руках у неё оказалась книга с красочной обложкой.

– Здесь, – сказала она Сашке, – написано про мальчиков, которых зовут Чук и Гек.

Она стала читать, наклонившись к сыну. Сашка, с удовольствием слушая, представлял дорогу, по которой ехали Чук и Гек. Увидев, что малыш закрыл глаза, Ксения, наклонившись, коснулась губами его щеки. Сашка, засыпая, почувствовал её поцелуй. А Ксения, прикрыв шалью малыша, перешла к мужу.

– Ну, скажи, – прижалась к нему, – соскучился? Ну, хоть чуть-чуть?

– Конечно, Ксения, – ответил тот, – ведь мы столько лет вместе. – Он прикоснулся щетиной к щеке Ксении.

– Такой колючий, но такой милый! – прошептала она.

– Правда, милый? – допустил он иронию.

– Зачем так? Что за тон? – вздёрнулся у неё подбородок, губы задрожали. – Почему недоверие? Я ждала, беспокоилась…– Тугая грудь её уткнулась в плечо мужа.

Он голосом виновного ответил:

– Прости, я скучал. А что же ты не спросишь о втором сыне, да и о родителях?

– Ах, да, – открыла глаза Ксения. – Ты ещё не рассказал мне, как там у них? Я столько лет не была дома…

– Плохо там… – отвёл он взгляд.

– Лёшенька, – сказала она, – немного пусть потерпят, а через год вызовем отца с матерью, и Вову, как-нибудь проживём. Но последнее слово за тобой…

– Я согласен, – сказал Алексей Трофимович искренне, хоть и подумал, что нелегко будет прокормить большую семью.

Скрипел и постукивал вагон. Останавливались часто, так ехали до вечера. Малыш, глядя в щелочку, видел снег и маленькие деревья, согнувшиеся, как больные, с редкими, голыми ветками, на которых снежный пух не держался, хоть и летел непрерывно с бескрайних просторов неба.

9

Поезд подъехал к конечной станции, освещённой лампами. Алексей Трофимович сказал, что до дома можно добраться на дрезине, только он не хочет кого-то просить, и уж лучше доберутся на автобусе. Дул тёплый ветерок. Где-то в вышине горели огни – то сходились, то ползли в разные стороны. Алексей Трофимович Сашке пояснил, что там находятся две горы – и справа гора Шмитиха, где добывается руда, которую машины увозят, чтоб ссыпать в бункера, потом её отправляют на завод.