Цитаты из книги «Имя автора – Достоевский»

«Главной мыслью» «Дневника Писателя» 1873 г. была необходимость единения интеллигенции и народа. По мысли Достоевского, «спасение в народе», в «соприкосновении с народом, братском соединении с ним в общем несчастии». Эта идея придает отдельным фельетонам, рассказам, анекдотам, очеркам, трактатам «Дневника» единство более сложного художественного порядка, чем цикл статей.

Каждый жанр Достоевского имел свою сверхзадачу. Предметом непрестанного изучения в «Дневнике Писателя» были Россия и Европа, интеллигенция и народ, анализ их исторического, современного и «утопического» значения.

излюбил больше, я поневоле откладываю: места займут много, жару много возьмут (дело Кронеберга, н<а>пример) №-ру повредят, будет неразнообразно, мало статей, и вот пишешь не то, что хотел. С другой стороны я слишком наивно думал что это будет настоящий дневник. Настоящий Дневник почти невозможен, а только показной, для публики. Я встречаю факты и выношу много впечатлений, которыми очень бываю занят, – но как об ином писать? Иногда просто невозможно» (Там же, 288). Достоевский приводит ряд примеров, когда ему приходилось учитывать политические интересы «всех возможных существующих теперь направлений» и молчать. И всё же справедливости ради следует сказать, что Достоевский не проходил и мимо этих «невозможных» в публичном обсуждении тем: «…в чем наша общность, где те пункты, в которых мы могли бы все, разных направлений, сойтись?»; о «сильном и светлом» впечатлении от молодежи; о «процессе мышления и убеждений, вследс твие которых он («молодой человек». – В. З.) не понял», почему он «сделал низость» политическим доносом.

Тут отчет о событии не столько как о новости, сколько о том, что из него (из события) останется нам более постоянного, более связанного с общей, с цельной идеей. Наконец я вовсе не хочу связывать себя даванием отчета… Я не летописец: Это, напротив, совершенный дневник в полном смысле слова, т<о> е<сть> отчет о том, что наиболее меня заинтересовало лично, – тут даже каприз» (Д18, 16.1; 282–283).

Это будет дневник в буквальном смысле слова, отчет о действительно выжитых в каждый месяц впечатлениях, отчет о виденном, слышанном и прочитанном

Начиная в 1861 г. свою публицистическую деятельность, Достоевский утверждал, что Россия для Европы – «одна из загадок сфинкса». Эта мысль была лейтмотивом его публицистики. Позже появилось одно важное уточнение: не только европейцы, но и русские плохо знают Россию. Одна из наших бед – «совершенное незнание России», и Достоевский знал, что не знают, не понимают и почему. Познание России стало главной задачей «Дневника Писателя», откровение этого знания – содержанием этого жанра.

В течение трех столетий Россия пыталась строить свой путь на отрицании традиций. Начиналось постепенно и сначала ничто не предвещало трагических последствий, но уже сто с лишним лет назад Россию поразил страшный недуг. Он ужаснул появлением Базарова и «новых людей», представился энтузиазмом цареубийц, революционеров и строителей нового мира. Имя этой болезни – нигилизм. Ее симптомы – отрицание Бога, Церкви, государства, презрение к народу, непонимание, а нередко и ненависть к России.

Свыше ста лет назад Достоевский призывал «оздоровить корни».

Более того – Достоевский переносит в европейскую политику исторический опыт образования России и объединения иноверных народов, в котором каждый народ остался самим собой.

А. Григорьев высказал проницательную догадку, что западник Белинский, проживи он долее, «наверно бы примкнул к славянофилам»