– О нет, это вы нас простите, – басистым соловьем залился полицейский начальник, – это ж надо было такое удумать! Оставить под замком графа Турна! Это все болван Протвиц. Он, знаете ли, видит преступника в каждом встречном. Пошел вон, дармоед! Идемте скорее, идемте ко мне, любезный граф. И простите, ради Бога, беднягу Йогана, он дельный сыщик, но разумения ему порой не хватает, – полицай-президент открыл передо мной дверь своей гостиной, – однако ж вы и сами посудите, душа у Ганса ранимая, а госпожа де Сен-Венан отчего-то взяла себе в голову, что именно вы главный виновник ее невзгод.

– Поверьте, это не так, – устало покачал головой я.

– Ну конечно же, – с охотой подтвердил мой сановный допросчик, – как можно всерьез воспринимать подобные обвинения? Но, с другой стороны, посудите сами, масса нелепых совпадений, какие-то бумаги… Будь вы не граф Турн, можно было бы предположить, что дело здесь нечистое!

Я пожал плечами.

– По нелепому совпадению, когда я ехал сюда, мне встретились два десятка калек, которые просили милостыню у храма Святого Стефана. Примерно столько же было мною встречено вполне здоровых людей. Должен ли я делать вывод, что население Вены делится на калек и здоровых людей поровну?

– Забавно! – одними губами усмехнулся мой собеседник. – Но я очень прошу вас, помогите нам разобраться с этим запутанным делом.

– Все, что в моих силах.

– Тогда ответьте, что за бумаги были похищены из вашего кабинета?

– Я уже имел честь сообщить об этом Протвицу – это личные письма весьма важного для меня содержания.

– Письма от женщины?

– Какое это имеет значение?

– Вероятно, имеет значение, если я об этом спрашиваю, – с нажимом в голосе настаивал полицай-президент.

– Нет, это деловые письма, в которых говорится о шансах на успех некоего предприятия, которое затевает наш род.

– То есть вы хотите сказать, что ваши письма несли коммерческую информацию?

– Можно сказать и так.

– По странному совпадению бумаги госпожи де Сен-Венан тоже были коммерческого свойства.

– В Вене делаются большие деньги, – едва не зевая от скуки, прокомментировал я, – что в этом странного?

– Нет-нет, абсолютно ничего. И все же посудите сами, встреча на постоялом дворе, ссора в карете, ваш отъезд и немедленная засада, затем ваше возвращение – бедная женщина склонна думать, что вы подстерегали ее и мужа, затем навязали свою компанию и подстроили нападение.

– Чтобы затем перебить разбойников и спасти ее? Где логика?

– Вы бы могли… впрочем, конечно, нет, не вы, но какой-нибудь негодяй на вашем месте мог нанять шайку бродяг для нападения, а затем хладнокровно отправить всех разбойников к праотцам, чтобы не делиться с ними добычей. – Осанистый вельможа остановился и впился недобрым взглядом в мои глаза. – Возможно, тот несчастный, который был убит вчера под утро, хотел отомстить за приятелей, а может быть, он был вашим – простите меня, граф, так считаю не я, а мадам де Сен-Венан, – помощником. Но вы пожелали разделаться с ним.

– М-да, чтение французских романов пагубно влияет на неокрепшие души, – вздохнул я. – Но должен вам заметить, что, если бы несчастный, застреленный вчера, пытался бежать через окно после неудачного дележа добычи, ему бы пришлось выбить стекла, поскольку мы не имеем обыкновения в такую погоду держать окна настежь.

– Предположим, но это если он был вашим, простите, граф, помощником. А если он хотел отомстить?

– Тогда бы он вряд ли взял один пистолет.

– Быть может, быть может… – Мой визави задумчиво покачал головой.

– Простите, ваше превосходительство, мне жаль прерывать такую занимательную беседу, но если вы не возражаете, я вынужден откланяться, меня ждет дама.

– Да, конечно, – мило улыбнулся полицай-президент, – я прошу вас только об одном: без предварительного уведомления не покидайте столицу.

Княгиня Багратион встречала своего гостя, запахнувшись в длинное, почти до пят, одеяние, кажется, в угоду античной моде именуемое хленой. Из-под темного соболя, мягкими волнами облегающего формы красавицы, временами показывался тончайший батист голубой туники, лишь слегка прикрывавший тело ее светлости.

Что мудрить, мне всегда нравились фасоны этого времени, подчеркивающие женскую красоту и не пытающиеся запечатать ее в посылочный мешок, дабы уберечься от соблазнов. Соблазнов от этого меньше не становится, но вид бесполых существ, населяющих города в нашем мире, приводит в уныние. Однако холод есть холод, и потворствовать вкусам толпы в ущерб здоровью – дело не только глупое, но и опасное. Мне были известны имена юных очаровательниц, умерших от воспаления легких после бала в значительно более южном Париже. Что же говорить о здешних альпийских предгорьях? Попытка слепо угождать французской моде здесь – прямой путь на лодку Харона,^[11] который тоже имеет прямое отношение к античности, но уж больно мрачное.

Впрочем, именитая северная красавица могла позволить себе причуды а-ля рюс и согреваться драгоценными мехами вместо приличествующего муслинового шарфа. Это лишь добавляло хозяйке дома своеобразного шарма, как и ее колкая, порою до язвительности, речь.

– Вы так пунктуальны, граф, – с улыбкой встречая меня, заметила она. – Я бы могла, пожалуй, принять вас за англичанина.

Я чуть склонил голову, стараясь не демонстрировать предательской усмешки:

– Поверьте, княгиня, немцы тоже верные почитатели бога Хроноса.

– О да, но делают это с таким тевтонским напором, что это невольно пугает. Надеюсь, я не обижу вас, граф, если скажу, что лишь англичане точны обаятельно.

Обед располагал к беседе, а легкое вино, приятно оттеняющее вкус экзотических в это время года фруктов, создавало атмосферу дружеского уюта, давая исток неспешному разговору.

– …И все же, граф, я ужасно любопытна. Признайтесь мне, что означала та вчерашняя сцена на балу, которой я была невольной свидетельницей.

– Увы, это престранная история, – начал я и в подробностях час за часом изложил и встречу в «Серебряной кружке», и все, происшедшее далее, упуская разве что моменты, касающиеся нашего задания… – Теперь же, как мне кажется, госпожа де Сен-Венан очаровала его высокопревосходительство, и он, не имея сил отыскать истинных виновников, вполне серьезно силится представить меня злодеем.

– Ах, мой бедный, бедный граф! Геройство в наше расчетливое время уступает рабскому трезвомыслию. Это примета времени, и с этим, к сожалению, ничего не поделаешь. Но что же вы намерены предпринять дальше?

Я брезгливо передернулся, точно вместо спелой груши на блюде передо мной сама собой образовалась бородавчатая жаба.

– Правда на моей стороне, мне нечего бояться. Хуже другое: если дело вдруг дойдет до суда, даже при самом благоприятном его исходе пятно на репутацию Турнов ляжет не на одно поколение. Всякий досужий болван станет болтать, что будто бы я ограбил несчастную, убил ее мужа, и сочинит еще сотни других нелепейших врак, на которые так охоче наше высшее общество.

– Вот ответ настоящего рыцаря, отважного в бою и такого беззащитного в салонах! – кокетливо улыбнулась гостеприимная хозяйка.

Я было сделал жест, чтобы отвести от себя незаслуженно горячее одобрение, но был остановлен деланно суровым выражением на личике княгини.

– Не смейте мне возражать, я знаю, что говорю. Недаром же мой отчим – главнейший рыцарь Европы, разумеется, после императора Павла. Ваша история действительно точно сошла со страниц очаровательного Кретьена де Труа. Если следовать хитросплетениям сюжета, то на помощь беззаветному храбрецу, попавшему в сети злой чародейки, должна явиться добрая фея. – Княгиня легко наклонила бокал, любуясь, как играет отблеск свечи в гранатово-алом вине. – Пожалуй, я бы могла хорошо справиться с этой ролью. Я бы увлекла вас на край света, туда, где у самой кромки вечных льдов точно по мановению волшебной палочки из хладных вод морских являются дворцы и парки, равных которым не сыскать даже здесь. Я бы привела вас в золотой чертог, где правит благороднейший ревнитель доблести и рыцарской чести, который бы по достоинству мог оценить столь храброго воина и учтивого кавалера. Но, увы, есть обстоятельства, которые удерживают меня на берегах замерзшего Дуная.

Я молча вздохнул, сочувствуя прекрасной даме, обремененной «неведомыми» обстоятельствами, и активизировал связь, чтобы выяснить, как обстоят дела второго благородного рыцаря, посвятившего часы досуга непримиримой борьбе со злым финансовым колдуном.

– …Барон, ради Бога, не снимайте повязки, все хорошо, я тут, я контролирую ситуацию. Так, слушайте меня внимательно. Три шага налево, три шага направо, шаг вперед и два назад… Капитан, шо-то случилось?

– Да, в общем, ничего особенного. Мы беседуем с княгиней о творчестве Кретьена де Труа в приложении к современности.

– Кретьен, Кретьен… А, это тот Кретьен из свиты графа Шампанского, который постоянно доставал тебя расспросами о коронной отмазке старины Персиваля? Да-да, я помню, как ловкач Перси прогружал жене, шо ему нужна какая-то чаша или блюдо, ну, шо-то там из посуды. Ну а щас-то чего нужно?

– Хотел узнать, как обстоят дела с векселями.

– Обстоятельно обстоят, не отключайся, сам увидишь, – пообещал Лис.

– Только ж ты не переусердствуй.

– Да все будет – зашибись! Как говаривал старина Калиостро, даже Господь Бог порою не прочь напустить туману… Густав, замрите. Если мы все сделали правильно, сейчас должна раздаться музыка сфер.

Уж не знаю, как там должны были звучать сферы, но из Лисова зазеркалья послышался тихий звук шарманки, приправленный музыкальными спецэффектами, изобретенными моим ловким другом.

– Ну, слава Отцу-создателю! – с пафосом провозгласил Сергей, сдергивая непроницаемую черную повязку с глаз финансиста. – Вот он, ковчег нерукотворный, святая святых страны Советов!

В полумраке комнаты, драпированной черным бархатом, одна за другой словно по волшебству загорелись свечи, заставляя неофита, попавшего в храм Лисовых уловок, невольно вздрогнуть.

– Ибо сказано, – патетическим тоном продолжал Лис, – когда звезды утреннего неба поют вместе, такой орбиты даже малой нет, которая не пела бы голосами ангелов. Пифагор не дожил, уж он бы, старик, порадовался!

– Что это?! – завороженно глядя перед собой, спросил барон Дрейнгоф. И я бы на его месте, пожалуй, сделал то же самое.

Предмет, над изготовлением которого обещал порукодельничать Лис, мог бы заставить вождя какого-нибудь туземного племени дать в обмен не только остатки золота, припрятанные в святилище, но даже зеркала, бусы и цветные тряпки, приобретенные у европейских колонизаторов ранее. Более всего странный агрегат напоминал смесь игрового автомата, именуемого «однорукий бандит», с гигантской кофемолкой. Но все это сооружение было разукрашено какими-то лейденскими банками, песочными часами, хронометрами, астролябиями – в общем, всем научно-прикладным инвентарем, до которого за столь короткий срок успел дотянуться Лис.

– Что это? – нараспев переспросил он. – Вы слышали о графе Сен-Жермен?

– Да, – тихо пролепетал Густав.

– А шо тогда спрашиваете? Все ж перед вами! Обычнейший индукторный деньгоприемник. Граф построил его еще полтора века назад по расчетам Пифагора, Евклида и Лобачевского.

– И он действует? – заинтересованно осматривая замысловатую конструкцию, спросил финансист.

– Если все делать правильно, то без сбоев. – Сергей похлопал чудо концептуального искусства по циферблату часов, еще недавно красовавшихся на нашем камине. – Так, последняя проверка. Значит, по пунктам: день сегодня субботний, Сатурн почти не виден, тени исчезают в полдень. Кажется, всё! А, вот еще – угол падения равен углу отражения. Как же без этого! В общем, давайте сюда бумаги и держите себя в руках. А лучше возьмитесь за вон ту штучку и, когда я суну векселя сюда и дерну пымпочку, – Лис указал на прорезь в крышке огромной кофемолки, – начинайте бешено вращать. Готовы? Поехали!

До меня донесся хруст превращаемой в крошево бумаги. Между тем деловитый секретарь нашего сиятельства, напряженно шевеля губами, высекал молнии меж двух металлических шариков, переворачивал песочные часы и тихо шептал некую халдейскую тарабарщину:

– Растворитесь, скрижали ноосферы! О, танкодром поливинил! Тебя, орфоэпика вселенной, призываю я вернуть то, что было обещано и запечатано. Удержи поводок Цербера, всегда идущего по следу, восстанови кислотно-щелочной баланс, не вызывая резонанса. Пи аш пять и пять! А-ой, а-ой, а-ой! Ну шо, барон, – Лис победно глянул на клиента, – переходим к водным процедурам? Несведущие щас обольются горючими слезами, сведущие – холодным потом ожидания! Вот эту ручку видишь? Опускай ее резко вниз.

Зачарованный словами «чародея» финансист дернул ладонь однорукого бандита, и в тот же миг панель на нем опустилась, и в подставленный серебристый таз со звоном посыпались блестящие, точно прямо из под пресса, червонцы.

– Во, ну надо же, опять получилось! – прокомментировал Лис. – Если хотите, пересчитайте для верности, хотя пока сбоев не было.

Уж и не знаю, как там горючие слезы, но испарина, выступившая на лице финансиста, недвусмысленно говорила о том, что водные процедуры удались на славу.

– Верите ли, Густав, – между тем делился своими переживаниями Лис, – каждый раз волнуюсь: а вдруг не получится? Но пока, тьфу-тьфу, сен-жерменка не подводила. Я вот думаю, если сюда не векселя, а, скажем, акции совать, а затем оставлять их на ночь – может, он деньги с процентами отдавать будет?

Однако последние слова моего друга не достигли сознания изумленного барона. Он сидел на корточках возле таза, сомнамбулически зачерпывая из него пригоршни монет и по одному сбрасывая червонцы обратно.

– Эй, дорогуша, ты часом головой не подвинулся? А то тут, знаешь ли, животный магнетизм во все стороны так и брызжет.

– Но этого не может быть, – с трудом выдавил финансист.

– Граф бы с тобой не согласился. – Лис бестрепетно подхватил посверкивающее сокровище из-под носа пребывающего в ступоре фон Дрейнгофа. – Полагаю, и все семейство Турнов было бы с ним заодно. Ладно, тушим свечи, возвращаемся. На этой неделе больше делов не будет. Вот ведь тоже недоработка: ну почему такое ценное оборудование нельзя использовать каждый день? А наверняка ж Лобачевский с Пифагором…

Следующая краткая, но емкая фраза ополоумевшего финансиста, вероятно, была музыкой для моего друга:

– ПРОДАЙ!!!!

– Пифагора, что ли? Так он уже умер. – Сергей мастерски изобразил недоумение на своем хитром лице.

– Вот это!

– Да не-ет, ну как же… Капитан, дальше будет неинтересно. Пациент готов к ампутации мошны, а об исходе операции я доложу тебе позже. Привет от меня княгине, хотя нет, щас я этого меланхолика выставлю и сам с приветом явлюсь… Барон, как же я могу это продать, если оно стоит несусветных денег?