Отзывы на книги автора «Владимир Сорокин»

Кто-то из критиков, кажется, Галина Юзефович, писала, что Сорокин как-то не так к женщинам относится. Вот Пелевин Виктор правильно, мягше, а Сорокин – нет. Ну, вообще-то в эпоху феминизма и мульти-культи правильные сигналы требуют от всех, от известных писателей особливо. Для этого и "Твиттер" придумали. Причем сигналы должны подавать все, а платят лишь некоторым.

Новый сборник рассказов крупнейшего на сей момент русского писателя Владимира Сорокина, этого мастодонта постмодерна, называется De feminis, что переводится с латыни "О женщинах". Впрочем, тут можно увидеть и намек на "дефеминизацию". Владимир Георгиевич, конечно, молодец и на сей раз. Да и мы тут не все еще в песдолизы вписались.

Бросается в глаза, что Сорокина несколько достал ЕС и немчура (писатель живет в Берлине). Рассказ "Вакцина Моник" очарователен настолько, насколько может таковой быть принудительная анальная стимуляция (только мужчин). Укол в язык при одновременной насильственной пальпации простаты – гениальная метафора европейских дел, вот просто ни убавить, ни прибавить.

В отличном рассказе "Жук" солдат-уголовник Витька Баранов из армии Рокоссовского убивает эсэсовку Ирму. Вам ее жаль? Мне нет. И другие женские персонажи сборника эмпатии как-то не вызывают. Впрочем, мужские тоже. Так какого режиссера запекли на вертеле "троглодиты" из Камергерского, а театр сожгли? (Ржалнемог.) Москвичи, напишите, какой театр в Камергерском.

Никого не жалко, никого. Ни тебя, ни меня, ни её.

Иногда настолько входишь в колею жизни, что всё становится автоматическим: на работу — на автомате; книжки читаешь — на автомате; кушаешь свою жареную яичницу с беконом и грибами — на автомате; на работе — все действия, как у запрограммированного робота. Когда я планирую день-неделю-месяц, то мне часто вспоминается слова песни: "И я снова в плену у кривой, на работу из дома, с работы — домой". Начинаешь чувствовать себя механизированным организмом, каждый день одно и то же: вещи, люди, места. Нужна встряска, что-то что собьёт тебя с накатанной дорожки. Кто-то для этого прыгает с парашютом, те что попроще — заливаются в пятницу так, что в субботу днём обои смотрят немым укором, словно со стен пыточной камеры. В общем, все по разному пытаются сбиться с автоматизма. Некоторые просто сходят с ума. А я вот читаю Сорокина, и вам всем рекомендую. Зачем? Чтобы просто попробовать взглянуть на вещи под другим углом. Освежиться.

Школа русского формализма в своё время ввела такое понятие как остранение (нет, я не пропустил там букву, это слово так и пишется). Классический пример это повесть Льва Толстого "Холстомер" в котором повествование ведёт лошадь и, смотря на многие привычные для нас вещи, описывает их другими словами. Создаётся ощущение, что и мы на них смотрим как бы впервой. Делается это для того, чтобы создать некоторое преткновение во время чтения, чтобы вывести читателя из автоматизма восприятия и заставить задуматься, по-новому посмотреть на старый предмет. Может и ещё для чего другого, но сейчас речь не об этом.

Так вот... Все говорят, что Сорокин это про экскременты, а я говорю, что Сорокин — это новая репрезентация старых вещей. Это как компания Apple, которая каждый год выпускают "новый" iPhone. Столь же элитарно, сколь и массово; столь же классически, сколь и ново. В большинстве случаев чтение Сорокина выглядит примерно так: ты читаешь плавный текст, обычно это стилизация, но всегда это безупречно продуманный текст, который просто заставляет восхищаться мастерством автора. Ты втягиваешься в этот текст и вот уже бежишь по строчкам словно инерции, как вдруг начинаешь понимать, что чего-то не так. И действительно! Текст начинает скатываться в бред, абсурд, классический текст разрывается неожиданными вставками мата, из него внезапно вылазят органы и выделения. Вводится элементы безумия в виде бессмысленных слов, или же слов со смыслом, но составленных в таком порядке, что они не несут никакой смысловой нагрузки, формальная сохраняя грамматический и даже в чём-то логический строй языка, или абзацев, которые между собой не связаны, либо же связь крайне условна и эфемерна.

Второй часто встречаемый приём — обыгрывание и переворачивание штампов. Он берёт какие-то штампы и выворачивает их, издевается над ними, обыгрывает их, буквализирует их, заменяет формально схожими, но абсурдными по смыслу. Сорокин может взять что-то, что условно принято считать осмысленным и показывает, что на самом деле смысла в этом нет, что всё — условности. Сорокин доводит до абсурда такой подменой. Только максимально гипертрофировав штамп, извратив его, доведя его до бреда он обретает новый и свежий вид в нашем восприятии и мы наконец-то начинаем его воспринимать осмысленно. Он берёт простую устоявшуюся штуку и извращает её в привычном понимании. Читаешь рассказ, вроде бы всё нормально, а потом — хлоп! — жесть какая-то, трэш, полнейшее безумие, дикость и фу. И думаешь: а о чём рассказ-то был? А был ли он о чём-либо вообще? А бывает ли вообще, что что-либо о чём-либо вообще? А есть ли вообще в чём-либо какой-либо смысл изначально? И прочая экзистенция начинает бить бурным фонтаном. Сорокин — это философия, напрочь лишённая философии.

Сорокин это такой современный Рабле. Он вводит в художественный текст то, чего бы там быть не должно было бы быть. Вот небольшой кошерный список: копрофагия, немотивированное насилие, бред, испускание газов, некрофилия, гомосексуализм, педофилия, обсценная лексика, гной, телесные выделения и всякие прочие мерзости. Всё то, что есть, но о чём другие обычно не говорят, о чём не принято говорить. Но это же есть. Это всё имеет место быть и более того мы сами порой многое из названного творим без какого-либо зазрения совести.

Говорят, что Сорокин занимается деконструкцией или деструкцией советской действительности, советского менталитета. Мне кажется, что он занимается вообще деструкцией действительности и любого менталитета. Он рушит привычное и автоматическое, то что прижилось. Всегда есть общие черты у эпох, менталитетов, культур, какие-то общие принципы — вот именно их расшатыванием он и занимается.

Я часто встречаю вопрос "Зачем было это писать?". Затем, что обо всё должно быть написано, наверное; затем, что кто-то должен был бы это написать; затем, чтобы люди читали это и понимали, насколько же ничтожно узок их кругозор, насколько они в плену штампов, предвзятых суждений, стереотипов; затем, чтобы понять, что наша культура и наш взгляд на мир это не единая истинная система; затем, чтобы сказать, что нет абсолютной нормы и меры в этом мире. Мир больше и шире, культура это нечто большее, чем мы себе представляем. Люди испускают газы, принцессы тоже какают. Сорокин это предельная правда обо всём. Поэтому, Владимира Георгиевича читать обязательно нужно. Освобождаемся от иллюзий, автоматизма и начинаем жить осмысленно, ага.

Нет, нет, дорогие ребята, чтобы вы там не говорили, какие бы анекдоты не травили и какими бы философскими доктринами не прикрывались, а смысл жизни – величина постоянная, и от ваших тявканий ей ни холодно, ни горячо. Да-да, и не спорьте, пожалуйста, я знаю, о чем говорю, как-никак шестой десяток разменял. Ложь не обратится в правду, солнце не взойдет на западе и хлеб не подешевеет. Однако прежде, чем горлопанить о смысле жизни, следует пробежаться по краеугольным истинам, на которых, собственно, и зиждется вся жизнь, все мироздание. И одной из первых в списке прописных значится истина об уме. Вот ты, Петров, веришь в силу интеллекта, технологии и прогресс, а чувства и эмоции для тебя это так, товар в нагрузку. Я же придерживаюсь диаметральной точки зрения. По мне человеческий ум слаб и невинен. Как агнец, отбившийся от стада и затерявшийся в дремучем лесу, он блеет от страха и мечется в поисках укрытия. Человеческий ум – безвольная аморфная масса. Он – жертва с мишенью на боку, беспрекословно подчиняющаяся отряду соблазнов и армаде заблуждений; марионетка, пляшущая под свирель злых ветров; бесполезный кусок мяса в тисках стереотипов и ложных силлогизмов. Человеческий ум настолько ничтожен и безобразен, что не вызывает ни жалости, ни сочувствия, ни даже банального равнодушия. Он тщетен и никчемен – на самом последнем захудалом базаре за него не дадут и гнилой кукурузы. Ум – это проклятие, бич, несуразица, атавизм и позор всего сущего. Сложно придумать что-то хуже. Однако сам по себе ум – это еще полбеды. Кромешный коллапс наступает, когда пресловутый ум начинает взаимодействовать в паре с таким кривым зеркалом природы, как восприятие. Можно сказать, что восприятие – это сводная сестра ума. Эта чертовка способна загубить любое кристальное сознание и самый несгибаемый иммунитет. Ее чары и иллюзии не отличить от реальности даже в самую безоблачную погоду. Под незатейливым соусом восприятие искажает пространство и время и приравнивает самоидентификацию человека к нулю. Вместе с умом они способны уничтожить целые цивилизации и галактики. Перед их кумулятивным эффектом не устоит ни одна крепость и ни одно войско. Альянс ума и восприятия обладает воистину колоссальным потенциалом и не знает преград по обе стороны вселенной. Больше всего этот смертоносный дуэт любит проявляться в таких формах экзистенциализма, как любовь, дружба, семья, ненависть, совесть, патриотизм, чувство собственной важности, алкоголизм, работа, наука, религия, ну и конечно, искусство, куда ж без него. Тут надо добавить, что отдельной статьей в искусстве числится литература, ибо в данной творческой полусфере ум и восприятия чувствуют себя поистине как рыбы в воде. Взять хотя бы, к примеру, книгу Владимира Сорокина «Роман». Автор играет с читательским вниманием, как кошка с мышкой. Провоцирует надежды, обманывает ожидания, насмехается над линейной логикой. Смешивая прекрасное и безобразное и рассуждая от противного, Сорокин демонстрирует уязвимые места ума и обусловленность восприятия. Ждешь одного, а получаешь второе, которое на самом деле третье в четвертой степени. Такие вот пироги, а вы говорите, ум, восприятие, мы – хозяева будущего. Впрочем, чтобы далеко не ходить, возьмем написанную мной рецензию на книгу Владимира Сорокина «Роман», которую вы в данный момент читаете. Так вот, читаете вы, значит, рецензию от скуки или, наоборот, хотите узнать побольше об искомой книге, почерпнуть что-то полезное, расширить кругозор, и совершенно не ждете, что вас назовут козлом или тупой дурой. Разумеется, не назовут, ведь мы не в трамвае, а на любимом сайте, где балом правят толерантность и конструктивная дискуссия. Тут никто никого не упрекнет и не оскорбит. Тут вас с интересом выслушают, а если вы где-то и оступитесь, то по-товарищески поправят. Ведь вы такой же, как все – исключительный и уникальный задрот с романтическим уклоном. Плевать, что вы не состоялись в жизни, зато вы прочитали уйму книг. Толстой, Достоевский, Булгаков, Кафка, Ремарк, Хемингуэй, Гессе, Сэлинджер, Мураками, Маркес, Кинг, Оруэлл, Набоков. Вот ваши настоящие друзья, вот ваши медали. Вот ваша чудесная рецензия! Спасибо. Браво! Спасибо. И вам спасибо! Жду ваших новых рецензий. А меня от ваших рецензий тошнит. Странно, у меня максимум понос. Ну, это у него не самая лучшая книжка. Попробуйте почитать что-нибудь из раннего, может тогда захрюкаете кровью. Подписываюсь под каждым словом на заборе. У вас такие мерзкие рецензии, мне кажется, вам надо попробовать написать свою мерзость. Ну, я как бы пытаюсь, но пока мерзко получается. Ничего, тут главное быть искренним, а там гнильца сама собой попрет. Добавил в хотелки, в тюрьме почитаю. Книжек у них скопилось неведома, читать им, видите ли, некогда. А вагоны поразгружать не хо? Сиську может дать пососать? Или лучше сразу пороху нюхнете? Как в подъездах срать, так первые. Ну, что за поколение такое никудышное… Сидят целыми днями дома и читают, и читают. Погулять хоть бы вышли, а то бледные, как поганки. Мы в ваши годы страну подымали, ишачили по две смены. А вы что? И главное, жизни-то толком еще не познали, горя не хлебнули, а всё туда же – дайте нам порассуждать на высокие темы. Афтор жжот, блин. Пиши исчо, елки-моталки. Конкурсы, форумы, хит-парады. Ишь чего понавыдумывали, библиофилы хреновы. Эх, жалко мне вас, честное слово. Нет, правда, без всяких там. Образумиться вам надо, пока не поздно. Настоящая жизнь – она же ведь другая, она же ммммм.

О**ительно, восхитительно.
Именно эти два слова описывают моё впечатление от сборника Сорокина.
Какого хера я раньше не нашла книги этого автора?
Это же прям моё.
Я люблю всякий треш.А тут его дохера и больше. Все рассказы – сплошная непонятная хрень. Скажу по секрету, «Сербский фильм» один из моих любимых фильмов(ну,это,так, небольшое отступление,чтоб вы понимали,кто я такая).
Все начинается вроде нормально, обычный, типичный рассказ, стилизованный под времена СССР, а в конце КАЖДОГО происходит просто дичайшая херня, которая как правило никак не объясняется.
Да, это слишком абсурдный сборник. Но мне очень понравился.
Книга точно не подойдет для леди, краснеющих от слова хер и какашка.
Конечно, Сорокина нужно читать дозировано, ведь может случиться передоз мезости. Почти в каждом рассказе либо мочилово, либо дерьмицо, либо еще что-то.
И дааа, как я соскучилась по нецензурщине в книгах. А тут ее – навалом. Почти на каждой странице есть крепенькое словцо по типу «***», «*****», «****», «*****» и т.д.

- Я не пробировал ничего уже десять лет.
- И прекрасно! Вы дождались продукта нового поколения.

Не могу. сказать, чтобы продукт нового поколения от Сорокина превзошел лучшие из его прежних. Интереснее и ярче "Манараги", но "Метели" и "Теллурии", прямым наследником традиций которых должен явиться, сильно уступает. Вы уж не обессудьте, Владимир Георгиевич, но мы, читатели, так устроены, не можем не сравнивать впечатлений от нового с тем, что уже знаем. И по этой субъективной шкале новый роман примерно так же отстоит интенсивностью ощущений от двух лучших ваших, как конус-трип от пирамидки.

Где "Метелью" тебя скручивало экзистенцией, "Доктор Гарин" дарит впечатления, без которых вполне можно было бы обойтись, хотя раз уж есть - давайте, пусть будут. Итак, доктор Платон Ильич, везший в Дальнее вакцину от черной боливийской зомби-лихорадки, обрел фамилию, которая напомнит тем, кто знаком с творчеством Алексея Толстого о создателе гиперболоида, равно талантливом и беспринципном.

И не только ее, но элитную клинику имени себя в горном Алтае, безупречную репутацию и непререкаемую славу в научном мире (далан, земский врач? а что, вы разве не знали, колода порой тасуется причудливо, но талант непременно пробьет себе дорогу). И две титановых ноги, взамен обмороженных в том памятном путешествии. Признаюсь, новый доктор нравится мне гораздо больше прежнего, но так уж мы устроены, что ворюга нам милей, чем кровопийца (зчркнт) светило с мировым именем предпочтительнее рефлексирующего интеллигента нищеброда.

Однако теперь он крут и даже применяет свою эксклюзивную методику к лечению застарелых неврозов у былой элиты мировой политики, людей-задниц. Чего непонятно, всякое по-настоящему разумное политическое решение должно быть серьезным образом высижено, для того, в специальных генных инкубаторах за сотню лет до описываемых событий вывели особый сорт людей-жоп: огромные ягодицы, маленькие ручки, большие глаза и рот, и больше ничего.

Эта популяция политиков достаточно успешно способствовала мировой стабильности, но теперь они списаны, ведущие роли снова у двуногих прямоходящих без перьев, что предсказуемо ведет к применению в локальных конфликтах ядерного оружия и прочим пренепреятнейшим эксцессам. В результате одного из таких клиника профессора Гарина разрушена, а он, вместе со спасенными пациентами и персоналом, вынужден пуститься в новое странствие на плечах Маяковских (не забыли, что все мы стоим на плечах гигантов?).

Не лишенный занятности пятисотстраничный текст проведет нас с дохтуром через многие приключения с самыми разными порождениями прихотливой авторской фантазии и непременным участием телесного низа. В продолжение которых, герою предстоит не только подтвердить профессиональную квалификацию, но и поддержать мущинское реноме.

Нынешний Сорокин мудрее и лиричнее прежнего, а кроме того, о, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней, сияй, сияй, прощальный свет любви последней, зари вечерней! Скажу без экивоков, эпизод с буквой "Л" в финале (кто прочтет - поймет) тронул меня чуть не до слез. Автор и тут, конечно, не обошелся без ерничества, но такой уж это писатель, хотя бы для поддержания реноме, должен смазать краски будня, плеснув, в общем, разным.

Сорокин пытается в нормальную прозу! И весьма успешно. Такое ощущение, что автор устал от выпендрежа и решил написать простой человеческий фантастический роман. Получилось шикарно! Сеттинг мрачной (мрачной ли?) России будущего, обозначенный грубыми мазками в "Метели", здесь раскрыт на полную катушку. Некогда большая, а ныне раздробленная на множество враждующих частей страна контрастов, где в болотах живут одичавишие уберзольдаты, сбежавшие из секретных советских генетических лабораторий, извозчики запрягают лошадок в самокаты, великаны соседствуют с лилипутами, огромные андроиды используются в качестве дешевой рабочей силы и каждый день падают атомные бомбы.

Самое удивительное, что читается все это не как мрачная антиутопия, а как сказка. Гарин и его подруга с неизменной насмешливой ухмылкой получились очень живыми, харизматичными, их история любви, которой тут уделяется значительное внимание, трогает. Есть тут и неизменное для Сорокина желчеплюйство в сторону кровавого Совка (даже на Платонова попало незаслуженно), и откровенная гурятина (привет слогу "со" в фамилии Масодова) и странные абстрактные пассажи, которые литературоведы наверняка с восторгом опишут каким-нибудь длинным термином с кучей приставок вроде "пост-" или "мета-", но для рядового непритязательного читателя (меня) все это лишь оттеняет главную линию - светлую, энергичную, добрую и сказочную историю о приключениях и любви одного обаятельного доктора в удивительном мире.

Публика попятилась, раздались возгласы ужаса. На подиуме танцевало нечто. И люди бросились к дверям, давя друг друга. Вскоре клуб опустел. Убежали все – официанты, охрана, диджей. На полу в глубоком обмороке лежали две девушки и один мужчина.

С тем же постоянством, какое сводит смысл большинства реплик после выхода новой пелевинской книги к: "Пелевин уже не тот", читатель реагирует на нового Сорокина формулой: "все тот же". Смысл, при внешнем различии, идентичный - вы перестали нас удивлять. Один больше не забавляет меткими остротами. которые тотчас уйдут мемами в народ, второй не искушает термоядерной смесью цинизма и нежности.

Так-то они и не давали обязательств до скончания века забавлять нас и шокировать, но читатель ждет уж рифмы "розы" и noblesse oblige: назвался культовым писателем - полезай в кузов читательских ожиданий. Название сборника короткой прозы "De-feminis" равно можно интерпретировать как "О женщинах" и "Отмена феминизма" - так и так не ошибетесь. Всякий рассказ о женщинах и за редким исключением они предстают чем-то, вроде зловредных насекомых, паразитирующих на мужском мире, готовых ужалить и впрыснуть яд, взамен выпитой крови.

Девять историй женской творческой несостоятельности ("Татарский малинник", "Золото ХХХ"); неспособности к самостоятельному мышлению, выражаемой упорством в глупых суевериях ("Жук", "Гамбит вепря"); реваншистских настроениях ("Вакцина Моник", "Странная история", "Пространство Призмы", "Две мамы"). Несколько выпадает из общего настроения "Сугроб", странная лавстори, в которой мужчина им женщина равноправны, хотя и здесь злодейкой с отравленным не-скажу-чем выступает женщина, и женщины горячо поддерживают то, что приведет к роковым последствиям, в то время, как осторожные отцы против.

Зато я теперь поняла особенность сорокинской прозы, которая делает ее такой нездешне-завораживающей. Это взгляд на людей с точки зрения обитателя четвертого измерения, мыслящей гектаэдра или усеченного конуса. У Брэдбери есть рассказ "И все-таки наш", где из-за сбоя в родильной машинерии будущего человеческий ребенок рождается голубой пирамидкой. Так вот, Владимир Сорокин, внешне совершенно человек, замечательно привлекательный по стандартам человеческой красоты, но на людей и человеческий мир смотрит, словно бы из стерильного, герметичного, геометрически гармоничного мира кубов и призм.

Сделанное в начале карьеры наблюдение, что карьера в творчестве в этом мире менее прибыльна, но и менее рискованна, чем в бизнесе или политике, что нижние грани по непонятным причинам привлекают больше внимания, чем верхние, а поглощение одними фигурами других табуировано, но вызывает наибольший интерес - легло в основу успеха. Дальше только поддерживать.

Эпатажный Сорокин образца "Нормы" и "Сердец четырех" перелился в философствующего и стилистически изысканного автора"Льда" "Метели" и "Теллурии", а дальше обратился шаром и катится по накатанной колее "Манарагой", "Доктором Гариным", этим сборником. Относя легкость скольжения на счет достигнутого мастерства, а не того, что колее идет под уклон.

Что ж, мы получили такого Сорокина, какого заслуживаем.

Теллур! Воплощенные мечты! Мысли, ставшие реальностью! Детские фантазии! Рождественский шепот в оттаявшее морозное стекло! Слезы и слюни на подушке! Добрые волшебники! Оживающая царевна! Прекрасный принц! Сказки! Мольбы! Невозможное!
Теллур! Воспоминания о давно ушедших! Умершие любимые, входящие в ваши спальни! Призраки прошлого, обнимающие нас! Запахи пропавших без вести!
Теллур! Мощь воплощения! Мучительные мечтания некрасивых женщин! Мечты калек! Сокровенное нищих и идиотов! Еженощные молитвы одиночек! Упования и просьбы! Параллельные миры, потеснившие реальность!
Теллур! Новые горизонты надежд!
Теллур, сияющий, как облачение ангелов!
Теллур, блистающий, как молнии пророка!
Теллур, божественным скальпелем погружающийся в мозги миллионов!
Теллур, раздвигающий пределы человеческого!
Теллур, наполнивший людей уверенностью в прошлом, настоящем и будущем! Уверенность! Счастье! Радость! До краев! До исступления! До закипания крови! До Великого Успокоения Души!
Теллур, чье имя – Преодоление Времени и Пространства!
Теллур, сделавший нас совершенными!
Теллур!
Ты сверкаешь в ночи прошлых веков человечества! Ты разгоняешь мрак Истории! Ты – путеводная звезда Polaris! Ты раскрываешь могилы! Ты оживляешь солдат, самоубийц и наркоманов, умерших от ран, от бомб, от отравляющих веществ, от передоза, от разочарованности в недостижимом! Ты собираешь их гниющие останки, лепишь их! Ты ведешь их к родным и любимым. Погибших! Захлебнувшихся своей кровью и блевотиной! Потерявших глаза, яйца и головы! Раздавленных танками! Растворившихся в компьютерном тесте электронных иллюзий! Сгоревших на быстром огне войны и на медленном огне безумия! Выпустивших кровь свою в тысячи переполненных ванн! Расплющенных о предрассветный асфальт своего неверия в чудо!
Теллур!
Ты соскребаешь их останки блестящими руками! С асфальта! С заблеванных мостовых! Со стенок ванн! Ты лепишь их новые тела, здоровее прежних! Метемпсихоз гниющих в могилах наркоманов! Реинкарнация испепеленных солдат! Воскресение съеденных собаками нищих! Мощь возвращенной телесности!
Теллуровый колокол собирает вас! Возвращение отлетевших душ! Новые губы! Новые глаза! Они смеются радостно и победно!
Теллур возвратил их к жизни! Они обнимают нас! Мы вместе! Смерти нет! Мы веселы, сильны и счастливы! Мы обнимаемся с нашими мечтами! Мы дождались! Мы отталкиваемся от плоской земли! Мы прыгаем, прыгаем, прыгаем вверх! вверх! вверх! с грязного асфальта! с мостовых! из червивых склепов! из горящих домов! из моргов! из тюрем и лагерей! из братских могил! из взорванных казарм! из неудавшихся биографий! из тошнотворных офисов! из искореженных танков! из отеля “Империал”! из руин городов! из осточертевших вилл! из фитнесов и бассейнов! из кризиса самоидентичности! из-под обломков бетона и любви! из ресторанов и китотеатров! из теплых семейных постелей! вверх, вверх, собранные теллуром! вверх! вверх! к реальной надежде! к воссоединению с несбыточным! к родным и близким! к любимым! к запретно желанным! к невозможно обожаемым! к преступно лелеемым! к великим! к Моцарту и Платону! к Ницше и Достоевскому! к Будде и Христу! Мао и Гитлеру! к новым симбиозам! к победе над Временем! к живым богам! к победе над смертью! вверх! на крыши! над улицами! над рекой! над радугой! вверх, на облака, о теллуровая катапульта! вверх, к пламенным серафимам, к мудрым херувимам, к строгим ангелам, на Престолы и Господства, на Силы и Власти, вверх, вверх, вверх!

Читалось вот как-то с переменным успехом: с одной стороны, очень круто (и типа же модно, вся продвинутая молодёжь обчитывается!), с другой, Сорокин - не торт и местами я проваливалась в небытие и продиралась через текст. А когда я роман вдруг называю текстом - это уже показатель.

И потом опять же, вопрос вопросов, когда все порядочные люди на философии зачитывались "Закатом Европы", я занималась своими делами и теперь закат Европы прошёл мимо, прошагал семимильными шагами.

Зато отдельные главы - это шедевр. А вот ода чудо-металлу теллуру, вынесенная в этой рецензии в цитаты, просто диво дивное. Да и ещё много таких же бриллиантов.

Отдельный респект за главу о Пелевине. С другой стороны, Виктор Олегович как человек непубличный и таинственный выглядит к месту, а вот одиознейшему Владимиру Георгиевичу такие шпильки всё же ну вот как-то не по масти. Хотя круто, повторюсь.

Читать стоит, да тут хотя бы ради факта, что все читают, будет повод о чём поспорить с приличным человеком невзначай. Ну и антиутопия клёвая, чоуж греха таить.

Была даже мысль, бросить всё и махнуть в Теллурию. Рисковать так рисковать.

Восхитительная в своей абсурдности история. Без начала и конца. Без героев. Без конфликта. Сферический конь в вакууме. Совершенно бессмысленный для всего мира и совершенно понятный для одной географической местности.
Оригинальная форма подачи. Бесконечный диалог, в котором реплики подаются со всех сторон неизвестно кем и непонятно в отчет на что. И тем не менее довольно быстро начинаешь опознавать действующих лиц с их манерой изъясняться, с их историями из жизни, с их проблемами и надеждами дойти наконец до начала очереди и получить то, не знаю что. Да и не так важно, будет это темно-коричневое с отличной подошвой, турецкое с подкладкой, югославское с очаровательными ручками и замками или даже фирменное американское с оранжевыми строчками. Бессмысленное существование почти что в ожидании Годо. Здесь и сейчас, завтра и всегда. В бесконечных диалогах, склоках, скандалах, пьянках и драках. И единственный правильный ответ - выйти из этого круговорота и пойти другим путем. Кому-то для этого достаточно пары часов, а кому-то не хватит и всей жизни.