Вскоре выяснилось, что суд над Николаевым и его комсомольским начальством был только первым в череде процессов над «убийцами Кирова».
В декабре 1934 года арестовали бывших лидеров ленинградской оппозиции: Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и других. Никто из них не знал Николаева. Но, как оказалось, этого не требовалось. Следователи обвиняли их в психологическом воздействии на убийцу.
– За что меня арестовали? – негодовал Зиновьев.
– Николаев еще в середине двадцатых годов мог слушать ваши речи против товарища Сталина, Григорий Евсеевич! – вежливо объяснил ему следователь.
– И что!? Меня тогда весь Ленинград слушал!
– Я не спорю. Но пока, слава богу, (извините за выражение) один Николаев решил воплотить ваши идеи в жизнь.
– Я что призывал убить Кирова?
– Я такого не говорил. Но вы же не будете отрицать, что неоднократно произносили речи с требованием снять товарища Сталина с должности Генерального секретаря?
– В середине двадцатых годов произносил.
– На Николаева ваши речи могли произвести впечатление. Он решил воплотить их на практике. Зафиксируем это в качестве предположения?
– Мало ли, что на него могло произвести впечатление!
– Зафиксировали. Идем дальше. Я не собираюсь с вами лукавить, Григорий Евсеевич. В ГПУ известно, что вы и в тридцатые годы продолжали ругать Сталина только уже в узком кругу. У нас есть соответствующие показания. Вы неоднократно критически высказывались о методах проведения коллективизации, об неудовлетворительном состоянии экономики, о неправильном внешнеполитическом курсе. Хотите прочитать сообщения наших информаторов?
Зиновьев бегло пролистал доносы и побледнел.
– Высказывался, но я никогда не говорил о терроре. А Николаева я вообще ни разу в жизни не видел.
– Верю! Вы только критиковали политику Сталина в узком кругу. Говоря фигурально, бросали камни в адрес руководства. Потом от этих камней расходились круги по воде.
– Какие круги?
– Скажем, вы рассказывали свои мысли Каменеву или Евдокимову. Они передавали услышанное от вас своим друзьям, а те в свою очередь ретранслировали на более широкий круг. Для многих людей в Ленинграде вы продолжаете оставаться авторитетом. К вашим словам прислушиваются. В конце концов, ваши мысли дошли до Николаева, который будучи человеком психически неуравновешенным, решил убить Сталина.
– Минуточку! – возражал Зиновьев. – Я никогда не говорил об убийстве. Максимум, что я говорил, это снять Сталина с должности Генерального секретаря.
– Допустим, что неустановленное следствием лицо в неустановленном месте и неустановленное время рассказало Николаеву, что товарища Сталина невозможно снять с должности Генерального секретаря, поскольку вся партия и весь советский народ поддерживают его. В связи с этим Николаев решил убить его. Логично, Григорий Евсеевич?
– Протестую! Сталина никто не убивал!
– Правильно. Потому что даже у такого законченного подонка, как Николаев, не смогла подняться рука на товарища Сталина. Он понимал, что убить Сталина, все равно, что убить солнце. Поэтому он решил немного подкорректировать ваши идеи и застрелил лучшего друга товарища Сталина незабвенного Сергея Кирова!
Зиновьев несколько минут просидел молча, силясь осмыслить полученную информацию. Следователь терпеливо ждал.
– И что мне за это будет? – осторожно спросил Зиновьев, когда пришел в себя.
– Все зависит от вас, Григорий Евсеевич. Вам нужно подписать чистосердечное признание, что вы искренне раскаиваетесь в том, что сбили с толку Николаева. Тогда скоро выйдете на свободу. Дело прошлое, а, как, кто старое помянет, тому глаз вон!
Зиновьев попросил о встрече с Каменевым. Бывшие вожди оппозиции всесторонне обсудили вопрос и подписали чистосердечное признание.
Ягода преподнес эту новость Сталину под вкусным соусом.
– Товарищ Сталин! Рад доложить, что мы полностью изобличили тайную организацию, в которой состоял Николаев. Следствие установило, что данная организация имела сложную многоступенчатую конспиративную структуру, где каждое звено действовало автономно друг от друга. Самое сложное было выйти на вершину пирамиды и установить заказчиков. Мы долго блуждали впотьмах, но благодаря моей чекистской прозорливости, нам все-таки удалось выйти на след главарей.
– Не тяни кота за хвост, Ягода! – перебил Сталин.
– Во главе преступной пирамиды стояли Зиновьев и Каменев. Лично они практическими делами не занимались. Свою функцию они видели в том, чтобы всячески вас дискредитировать и возбуждать у своих адептов желание вас убить.
– Не могу поверить! – изумился Сталин. – Я их столько раз их прощал, возвращал в партию, давал работу. Этого не может быть. Вы врете мне в лицо, Ягода!
– Товарищ Сталин! Я бы никогда не осмелился. Зиновьев и Каменев были полностью изобличены следствием и дали признательные показания!
– Двурушники! – поморщился Сталин, прочитав «чистосердечные признания».
– Что с ними прикажете делать?
– А вы не знаете? Судите по всей строгости закона. Я больше их спасать не намерен!
Суд над бывшими лидерами оппозиции прошел 15-16 января 1935 года. Зиновьев получил десять лет, Каменев пять, их соратники в этом диапазоне: от пяти до десяти лет.
Еще одной группой подсудимых занялся высший судебный орган – Верховный суд СССР. Ему доверили определить судьбу самых непростых людей по делу Николаева: бывших сотрудников управления НКВД по Ленинградской области. Их обвиняли в халатности при выполнении служебных обязанностей.
В этом уголовном деле имелась одна странность – главный обвиняемый, личный телохранитель Кирова некий Борисов, который шел вместе с ним по коридору в роковые минуты, не дожил до суда. Когда на следующий день после убийства Кирова, Борисова везли на допрос к Сталину случилась автомобильная авария. По официальной версии водитель не справился с управлением, врезался в бордюр, и Борисов так сильно ударился головой о борт грузовой машины, что скончался на месте (сам водитель и охрана не получили ни одной царапины).
Остается предположить, что Борисов не должен был рассказать вождю что-то очень интересное, о чем уже никто никогда не узнает.
Суд посчитал вину работников ленинградского НКВД небольшой. Начальника управления Ф. Д. Медведя и его заместителя И. В. Запорожца приговорили к 3 годам заключения, остальным бывшим сотрудникам дали еще меньше. Чекисты уходили из зала суда, улыбаясь, даже не скрывая своего торжества.
Параллельно «Особое совещание» под руководством Якова Агранова рассмотрело дела еще 77 человек. Это были малозначительные члены ленинградской оппозиции и практически все родственники Николаева – его мать, сестры и т.д. С ними тоже обошлись сравнительно мягко. Сорок человек приговорили к заключению сроком на 5 лет, 7 человек – на 4 года, 25 человек – к ссылке на 5 лет, 4 – на 4 года, 1 – на 2 года.
Гораздо хуже дела сложились у жены Николаева (М. Драуле) и ее сестры.
Впрочем, в данном случае суровый приговор был вызван не тяжестью их вины, которая была не больше, чем у других, а исключительно поведением на суде Р. М. Кулинера – мужа сестры жены Николаева.
Кулинер оказался на скамье подсудимых почти случайно или, как говорится, до кучи. Однако умудрился повести себя там таким образом, что вызвал шок даже у видавших виды судей.
Дело было так.
В начале процесса все шло по плану, и ничто не предвещало беды.
М. Драуле по договоренности со следователем призналась, что слышала, как ее муж грозился убить Кирова, но «не придала этому значения».
Сестра жены также подтвердила, что была в курсе намерений своего родственника, но считала это ребячеством и баловством.
– Ничего себе баловство! – заметил председатель суда, а его коллеги довольно заулыбались (они недавно вкусно пообедали и были в отличнейшем расположении духа). Скромно улыбнулись и сестры Драуле.
Один Кулинер посчитал шутку несмешной и не только не улыбнулся, а наоборот бестактно зевнул. Этот зевок очень не понравился председателю суда.
– Зевает он, видите ли! – неодобрительно подумал судья. – Сейчас ты у меня перестанешь зевать. Задам-ка я тебе хитрый вопросик, чтобы приплюсовать к твоим двум годам колонии еще год.
– Скажите, подсудимый, имел ли на вас влияние Николаев? – коварно спросил председатель.
– Не имел! Абсолютно никакого! –пожал плечами Кулинер.
– Хоть самую малость?
– Ноль процентов.
– Извините, но мне трудно в это поверить. Я понимаю, что Николаев подонок. Но все-таки он был ярким человеком. Фанатиком, который убежден в своей правоте. Суду кажется, что встречи с таким человеком не могли пройти для вас совершенно бесследно.
Кулинер снисходительно улыбнулся.
– Николаев был придурком и фантазером. Я же человек серьезный, с высшим образованием, работаю начальником отдела в крупном тресте и на этого дурачка не обращал никакого внимания.
– Понятно! – разочарованно вздохнул председатель, видя, что ловушка не удалась.
Тут бы Кулинеру помолчать. Но хотя он был человеком образованным и даже умным, но при этом весьма самодовольным.
– Скорее уж я имел влияние на Николаева! – зачем-то добавил он.
– И в чем заключалось ваше влияние?
– Он уважал меня и старался поступать так, как я ему советовал.
– Какая наглость! – поразился председатель. – Первый раз вижу человека, который с таким чудовищным бесстыдством изобличает себя в организации убийства!
– Ужас! Ужас! – зашептались между собой судьи, которые моментально потеряли добродушный вид, и за какие-то доли секунды превратились из веселых дядечек в суровых служителей Фемиды.
– Суд удаляется для вынесения приговора! – строго объявил председатель, ударив по столу молоточком.
Кулинера и двух несчастных женщин, которым не повезло оказаться с ним на одной скамье подсудимых, приговорили к расстрелу без права апелляции.
Пока НКВД, прокуратура и суды изобличали убийц Кирова в Ленинграде, мысли Сталина текли по другому руслу, о котором мы расскажем в следующей главе.
– Если Кирова так легко убили в Смольном, то меня также легко могут убить в Кремле! – думал Сталин. – Накануне войны это будет означать, что страна останется без лидера. Нужно принимать меры.
Сталин дал указание НКВД провести проверку технического персонала Кремля: охранников, работниц столовой, библиотекарей, уборщиц и т.д.
Кремль тогда был государством в государстве. Если хозяином СССР был Сталин, то хозяином Кремля его друг со времен кавказской молодости Авель Енукидзе. В подпольной дореволюционной работе Енукидзе был левой рукой вождя (о правой руке, Орджоникидзе, мы поговорим позднее).
С 1918 года Енукидзе бессменно занимал должность секретаря ВЦИК.
Сейчас (в двадцатые годы двадцать первого века) такой должности не существуют и аналогов ей нет. В круг обязанностей Енукидзе входила разработка законов (он был вторым человеком в парламентской системе после председателя ВЦИК Калинина) и руководство аппаратом ВЦИК. Кроме того, ему подчинялась комендатура Кремля, все его технические службы и даже отдельный полк ВЦИК, который нес охрану Кремля.
Енукидзе был человеком добродушным. Если к нему обращались с просьбами о помощи, он всегда старался помочь. Особенно он не мог устоять перед обаянием женщин.
Он не был бабником или сексуально озабоченным человеком. Просто, если красивая женщина пускала в его кабинете слезу или смотрела на него долгим нежным взглядом, он, как истинный рыцарь, старался защитить ее.
Когда органы НКВД начали проверку технического и обслуживающего персонала Кремля, они ужаснулись.
Уборщицами там работали красавицы семнадцати-двадцати пяти лет, которые почти все на проверку оказались из семей раскулаченных кулаков. После проведения коллективизации их папы пошли по этапу, а дочки бежали в Москву, где их приютил Енукидзе.
Еще хуже дело обстояло с интеллигентными профессиями: библиотекаршами и телефонистками. Почти все они имели дворянское происхождение (нашлись даже княгини) или были родственниками оппозиционеров (например, старшим библиотекарем работала жена родного брата Каменева – Н.А. Розенфельд).
Но это была только вершина айсберга.
В ходе проверки выяснилось, что все эти женщины давно уже занимались склоками, интригами и писали друг на друга доносы, которые посылались Енукидзе, а он клал их под сукно.
Вот лишь несколько примеров.
Донос № 1
Дорогой товарищ Енукидзе!
Сообщаем, что уборщица А. М. Константинова неоднократно в самом оскорбительном тоне высказывалась о товарище Сталине. Например, она говорила такое: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия».
Письмо не подписано. На письме имеется резолюция: «Бабские сплетни. А. Енукидзе».
Донос № 2
Рады сообщить Вам, дорогой товарищ Енукидзе, что уборщица А.Е. Авдеева (22 лет отроду) происхождением из деревни из кулацкой семьи сказала нам: «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой и ни на кого не смотрит хорошим взглядом. А за ним-то все ухаживают. Один двери открывает, другой воды подает».
Преданная Вам группа товарищей.
На письме имеется резолюция: «Чушь! А. Енукидзе».
Донос № 3
Товарищ Енукидзе!
Мы, труженицы фронта уборок Кремля, спешим поставить в известность, что среди нас появилась иностранная шпионка. Это уборщица Катынская (говорит, что ей 24 года, но по виду все 25-27).
Она рядится в заграничные шмотки, которые на зарплату не купишь и в Союзе не найдешь. Кто их покупает? Живет она явно не по средствам. Ест американское печенье, немецкую колбасу, итальянский сыр, а нас не угощает. Ходит по театрам и потом рассказывает нам, что якобы водил кавалер (где она такого кавалера нашла?).
Порывшись в ее сумочке, мы нашли очень дорогие драгоценности (толстую золотую цепочку и сережки с бриллиантами).
Товарища Сталина она ненавидит и поносит последними словами. Неоднократно высказывалась о нем такими словами: «Товарищ Сталин получает денег много, а нас обманывает, говорит, что он получает двести рублей. Он сам себе хозяин, что хочет, то и делает. Может, он получает несколько тысяч, да разве об этом узнаешь?».
Просим наказать Катынскую.
На письме имеется резолюция: «Ха-ха-ха! Это я ей купил драгоценности, угощаю колбасой и вожу по театрам. Все остальное – бред. А. Енукидзе».
Донос № 4
Строго секретно. Лично в руки товарищу Енукидзе.
Доверительно сообщаю, что старший библиотекарь правительственной библиотеки Розенфельд Нина Александровна при входе в помещение библиотеки постоянно не вытирает ноги, грязнит уже помытый пол, огрызается, когда я требую, чтобы не ходила по помытому, на любое мое справедливое замечание отвечает дерзко, а вчера нарочно толкнула меня, когда я мыла в проходе между столами, а она пыталась пройти по помытому.
Кроме того, данная Розенфельд является супругой родного брата оппозиционера-изверга Льва Каменева.
Умоляю, не рассказывать Розенфельд о моем письме, т.к. она может жестоко отомстить.
Ваша доброжелательница.
На письме резолюция: «Мы все чьи-то родственники, а пол надо мыть, когда библиотека не работает. А. Енукидзе».
Когда комиссия НКВД доложила Сталину, что творится в Кремле, он незамедлительно вызвал к себе Енукидзе.
– Авель, ты совсем мышей перестал ловить? Я понимаю, что тебе некогда. Ты же у нас из фракции «профессиональных отпускников». По восемь месяцев в году на курортах или заграницей. Но ты совесть имей. Захламил Кремль какими-то подозрительными бабенками.
– Успокойся, Коба! – возразил Енукидзе, удобно располагаясь в кресле. – Ты просто их не знаешь. Отличные девчонки. Предлагаю поехать всем вместе на пикник за город. Ты с ними познакомишься поближе и поймешь какие они классные!
– Ага! Там они меня и укокошат!
– Чего ты такой дерганный стал?! Как Кирова убили, всего боишься. Я тебе, как друг, советую расслабиться. Отпусти ситуацию. Возьмем вина, пожарим шашлык, девчонки нам станцуют. Могут даже голыми!
– Ты совсем охренел! – Сталин встал и прошелся по кабинету. – У тебя уборщицами дочери врагов народа работают! Библиотекарши вообще какие-то оппозиционерки! Родственница Каменева старший библиотекарь! Ни в какие ворота не лезет! Мне теперь страшно в библиотеку зайти! Где мне книги прикажешь брать?
– У тебя какая-то мания преследования, Коба! – встревоженно посмотрел на него Енукидзе.
– Ты можешь понять, что я в библиотеке за книгой Ленина забываю сам себя. В этот момент меня вполне могут убить, а я ничего не замечу! Так и представляю себе картину: сижу в библиотеке, мирно читаю Ленина, сзади подкрадывается Розенфельд со своим библиотекарским ножичком и чик по горлу!
– Розенфельд такого никогда не сделает. Она очень понимающая нежная дама, правда, уже не первой свежести, но фигурка сохранилась в великолепном состоянии!
– Ты по какому принципу своих баб набрал? Кто больше меня ненавидит?
– Я люблю девчонок, которые горят, как огонь! Женщина должна гореть (особенно в постели)!
Сталин задумчиво прошелся вокруг стола.
– Сам удивляюсь, как я до сих пор жив. И это мы еще полк ВЦИК, как следует, не проверили. Кстати, кто у тебя комендантом Кремля работает?
– Петерсон. Отличный профессионал.
– В Гражданскую войну знавал я Петерсона, который был у Троцкого начальником бронепоезда.
– Он самый. Прекрасный мужик.
– Приехали. Как он в Кремле оказался?
– Так его Троцкий и привел.
– Как Троцкий? Когда?!
– Еще в 1921 году.
– И он до сих пор работает?
– Конечно. А за что его увольнять? Великолепный работник!
– Ужас! – Сталин остановился перед другом и с сожалением посмотрел ему в глаза. – Почему я должен ходить по Кремлю и постоянно оглядываться? По-твоему, это нормально?
– Я тебя не узнаю. Такой горный орел был, а теперь всего боишься. Зиновьева и Каменева зачем-то посадил. Они же старые большевики, как мы с тобой. Чего ты к ним привязался?
– Привязался?!
– Ты бы их лучше отпустил, Коба! Помирись со старыми друзьями, и поехали все вместе на шашлык. Ты, я, Зиновьев, Каменев, девчонки-библиотекарши и бригада нежнейших уборщиц. Возьмем с собой гитару, бубны и барабан. Устроим танцы вокруг костра. Потом будем ходить паровозиком.
– Паровозиком?
– Я давно об этом мечтаю! И знаешь, что я придумал? Я твой вагончик поставлю сразу за Розенфельд, чтобы ты мог хорошенько пощупать ее.
– Зачем?
– Знаешь, есть девчонки, у которых попки рыхлые, как манная каша, а у Розенфельд попа твердая, как грецкий орех!
– Очень интересная информация! Как я без нее раньше жил? – усмехнулся Сталин.
– Ты не смейся. Я вообще считаю, что все твои проблемы от недостатка женского внимания. Как Надя умерла, так пошло и поехало!
– Что поехало?
– Жениться тебе надо, Коба. Я давно об этом мечтаю и успел подобрать тебе новую жену.
– Какую жену?
– Я больше, чем уверен, что вы с Розенфельд будете прекрасной парой. Правда, она сейчас замужем, но, думаю, что ради тебя она разведется.
– Ты в своем уме?
– Ты лучше меня внимательно послушай, не перебивая, а потом будешь делать выводы!
– Ну?
– Во-первых, давай ты не будешь вести себя так, как будто у тебя сейчас в приемной сидит куча невест и просятся на прием!
– Не понимаю!
О проекте
О подписке