Уже в XI в. Пермия, окрестности Печерские и Югра попадают в зависимость к русичам. Это происходило в период правления великого князя Ярослава Мудрого (1019–1054 гг.), славного в истории, в частности тем, что «не приобретал оружием новых земель».
От Нестора мы узнаем, что, по сказанию исландцев, в начале XI в. на берегах Двины был торговый город, куда съезжались скандинавские купцы, и где как-то норвежцы, будучи в Пермии, ограбили кладбище и украшения финского идола.
Жители Пермии торговали ценностями своей земли (солью, железом, мехами) с норвежцами и даже с камскими (волжскими) болгарами, сообщаясь по судоходным рекам.
Нестор – Карамзин пишут: «Занимаясь рыбною и звериною ловлею, огражденные с одной стороны морями хладными, а с другой лесами дремучими, они (жители Пермии) спокойно наслаждались независимостью, до самого того времени, как смелые и предприимчивые Новгородцы сблизились с ними чрез область Белозерскую и покорили их, в княжение Владимира или Ярослава.
Сия земля, от Белаозера до реки Печоры, была названа Заволочьем, и мало-помалу заселена выходцами Новогородскими, которые принесли туда с собой и Веру Христианскую… и Новогородцы нашли способ получать естественные, драгоценные произведения Сибири через своих Югорских данников, которые выменивали оные у тамошних обитателей через железные орудия и другие дешевые вещи».
Карамзин, в частности, приводит пример из Хлыновского летописца о первом заселении нынешних районов Удмуртской республики, Республики Марий Эл, Пермской и Кировской областей русичами.
В 1174 г. некоторые жители Новгородской земли, отчасти из-за внутренних раздоров, отчасти из-за перенаселенности, решили выехать за пределы отечества и, доплыв Волгой до Камы, поселились на ее берегу. Но, зная, что далее к Северу обитают народы в лесной стране, изобильной дарами природы, многие из этих выходцев отправились вверх до устья Осы, повернули к западу, дошли до р. Чепец (приток Камы) и, плывя ею вниз, «покорили бедные жилища вотяков». После этого они вошли в реку Вятку, и на правом ее берегу, на высокой горе, увидели красивый городок, окруженный глубоким рвом и валом. «Место полюбилось Россиянам, они захотели овладеть им и навсегда там остаться…»
Вторая часть той же группы новгородских «переселенцев» также оставила свое временное поселение на Каме и, решив искать другого жилища, пришла на судах к устью Вятки, добралась вверх по реке до города черемисов (мари) Кокшарова (ныне Котельнича) и завладела им.
Во времена, когда под гнетом Золотой Орды русские великие князья принуждены были изыскивать средства для Орды и гасить внутренние раздоры, они остро нуждались в поступлениях средств из Пермии и Югры. При этом они постоянно входили в трения с новгородцами, которые по привычке считали эти земли своей вотчиной. В частности, Иван Калита, частыми путешествиями в Орду доказывая свою преданность хану, поддерживал спокойствие в областях на Руси. Зная, что новгородцы, торгуя на границах Сибири, доставали много серебра из-за Камы, Иван Калита требовал и для себя, а получая отказ, начинал вооружаться и предпринимал собственные походы.
Дмитрий Донской, готовясь к решительной борьбе с Ордой, вознегодовал на новгородцев, из которых многие «под названием охотников» составляли тогда целые полки и без всякого сношения с князем ездили на добычу в места отдаленные. Так они (в 1364 г.) «ходили по Оби до самого моря с молодым Вождем Александром Обакуновичем (Абакуновичем) и сражались не только с иноплеменными Сибирскими народами, но и со своими Двинянами. Сей же Александр и другие смельчаки отправились вниз по Волге на 150 лодках; умертвили в Нижнем великое число (купцов) Татар, Армян, Хивинцев, Бухарцев; взяли их имение, жен, детей; вошли в Каму, ограбили многие селения в Болгарии и возвратились, хвалясь успехом и добычею».
Но уже в период правления Ивана III, когда, по выражению Карамзина, история России прекращает быть описанием «бессмысленных драк Княжеских», объединение русских земель вокруг Москвы, как и присоединение новых областей и регионов, становится государственной политикой.
Уже в первое десятилетие своего правления (1462–1472 гг.), поначалу потерпев ряд неудач, Иван III походами на Казань добился заключения мира на всей воле Государя Московского, то есть обязательств исполнять все его требования.
Древняя Пермия или Пермь, хотя еще с XI в. платила дань русичам, в гражданских отношениях зависела от Новгорода, а в церковных от митрополита Московского, однако «всегда имела собственных Властителей и торговала, как Держава Свободная».
Между тем, помня, что еще Ивана Калиту прельщали из Пермии меха драгоценные и серебро, называвшееся закамским, великие князья, уже присвоив Вологду – часть древней Пермии, желали овладеть ею всей.
Поэтому, получив передышку в борьбе с Казанской Болгарией и укрепив свои позиции с Новгородом, Иван III воспользовался первым же благоприятным случаем. «В Перми обидели некоторых Московитян, сего было довольно для Иоанна, он послал туда Князя Феодора Пестрого с войском, чтобы доставить им законную управу».
Победа над Пермской ратью близ города Искора была убедительной. «Вся земля Пермская покорилась Иоанну, и Князь Феодор (возглавлявший Российское войско) прислал к нему, вместе с пленными, 16 сороков черных соболей, драгоценную шубу соболью, 29 поставов Немецкого сукна, 3 панциря, шлем и две сабли булатные». Это завоевание приблизило восточные границы Московских владений вплотную к Уральскому хребту и обещало большие торговые выгоды.
Но, наконец, и «Новгород покорился Иоанну, более шести веков слыв в России и в Европе Державою народною».
Окончательное подчинение Новгорода привело, в частности, к тому, что в 1505 г. Москвой первым российским наместником в Великой Перми был поставлен князь Василий Андреевич Ковер.
Заслуживает внимания дальнейшая история уже упоминавшейся нами малой Вятской Республики, чьи первые поселенцы (приплывшие из Новгородской земли) начали обычным разбоем и изгнанием коренного населения с обжитых ими мест. Прослеживая далее жизнь этих «демократов» из «Державы народной», летопись говорит, что этот народ, «…мало-помалу усиливаясь размножением людей, более и более успевая в гражданском хозяйстве, вытеснил первобытных жителей из мест привольных, загнал их во глубину болотистых лесов, овладел всею землею между Камой и Югом, устьем Вятки и Сысолою, начал было торговать с Пермяками, Казанскими Болгарами, с восточными Новгородскими и Великокняжескими областями, но еще не довольный выгодами купечества, благоприятствуемого реками судоходными, сделался ужасен своими дерзкими разбоями, не щадя и своих соплеменников».
Разбойным нападениям этих русских норманнов подвергались в основном области бывшей Пермии (Вологодские, Устюжские, Двинские земли) и Волжско-Камская Болгария. Эта вольность разбойная, разумеется, не нравилась ни правителям Орды, в подданстве которой находилась Болгария, ни князьям Московским, постоянно усиливавшим свое правление над областями Пермии. Поэтому «Тохтамыш выжег ее (Вятской республики) города, сын Донского присвоил себе власть над оною, внук стеснил там вольность народную, правнук уничтожил навеки».
Именно к правлению Ивана III относятся и первые государственные экспедиции по изучению недр Каменного Пояса, к которому вплотную уже приблизились границы Русского государства. Нужны были золото, серебро, медь для чеканки монет. До этого пользовались исключительно чужими драгоценными металлами, получаемыми за счет внешней торговли и мены с сибирскими народами через Югру. Но и этот последний источник к XV в. совсем оскудел, так как в договорах и летописях этого века уже нет ни слова о серебре закамском.
Но издавна были слухи, что северные страны, близ Каменного Пояса, изобилуют металлами. Присоединив к Московской державе Пермию, Иван III начал искать людей, сведущих в горном деле. И в 1491 г. два немца (фамилии остались неизвестны) и россияне Андрей Петров и Василий Болтин отправились из Москвы искать руды серебра в окрестности Печоры. Они возвратились через 7 месяцев, с известием, что нашли серебряную руду вместе с медной на реке Цыльме «в общем пространстве десяти верст». «С того времени, – пишет Карамзин, – мы начали сами добывать, плавить металлы и чеканить монету из своего серебра». С этим событием, вероятно, связана отмечаемая энциклопедиями колонизация бассейна рек Цыльмы, Ижмы и Печоры коми и русскими.
Также в период правления Ивана III была присоединена к России и Югра, причем последовательность или «механизм» экспансии был обычный. По свидетельству одного летописца, еще в 1465 г. устюжанин Василий Скряба «с толпой вольницы ходил за Уральские горы воевать Югру и привел в Москву двух тамошних Князей, Калпака и Течика; взяв с них присягу в верности, Иоанн отпустил сих Князей в отечество, обложил Югру данию и милостиво наградил Скрябу».
Однако это завоевание, сообщает летописец, было «мнимым», действительность не соответствовала «договоренности». Как и в описанном выше случае, когда «обидели Московитянина в Перми», это стало поводом для организации военного похода на Югру.
В 1483 г. Иван III отрядил воевод князя Федора Курбского Черного и Салтыка Травина с полками устюжскими и пермскими на вогуличей и Югру. Близ устья р. Пелынь (ныне Пелым – один из истоков Тавды) Московские воеводы разбили князя Вогульского – Юмшана. Затем они прошли вниз по реке Тавде «мимо Тюмени до Сибири» (бывшее поселение Сибирь в 16 верстах от нынешнего Тобольска), а оттуда так же берегом Иртыша до Оби, в землю Югорскую, пленили ее князя Молдана и с богатой добычей возвратились через пять месяцев в Устюг. При посредничестве епископа Пермского Филофея «Владетели Югорские требовали мира и присягнули в верности близ устья Выми (один из истоков Вычегды). А Юмшан Вогульский с Епископом Филофеем сам приезжал в Москву на приеме у Великого Князя, после чего начал платить дань».
Но окончательное покорение Москвой этих земель произошло только в 1499 г., когда князья Симеон Курбский, Петр Ушатов и Заболоцкий-Бражник во главе 5 000 устюжан, двинян и вятчан добрались разными реками до Печоры, заложили на ее берегу крепость и 21 ноября отправились на лыжах к Каменному Поясу. Летопись описывает труднейшие условия, в которых они шли через горы в самую пору жестоких холодов, и поневоле проникаешься чувством глубокого уважения и восхищения мужеством этих людей… Но тут же (о, варварские времена!) читаешь со столь же глубокими чувствами печали и негодования: «Там встретили Россияне толпу мирных Самоедов, убили 50 человек и взяли в добычу 200 оленей». Описывая подобные исторические факты, Карамзин оговаривается, что в то время военное право в мире было варварским, и всякие злодеяния в неприятельской стране считались законными. Подсчитано, что участники похода прошли в общей сложности 4650 верст, пока не достигли городка Ляпина (в Березовском районе, где и р. Ляпин, приток Сев. Сосьвы). Вскоре к ним съехались (на длинных санях, запряженных оленями) «владетели Югорские, земли Обдорской, предлагая мир и подданство Государю Московскому». На это время похода воеводы также ехали на оленях, а воины на собаках, держа в руках огонь и мечи для истребления бедных жителей. Воеводы взяли 40 городов (имеются в виду укрепленные острогом), более тысячи пленников и 50 князей, обязали всех жителей (вогулов, югорцев, или остяков, и самоедов) клятвой верности и благополучно вернулись в Москву к Пасхе.
В царствование Ивана Грозного, после взятия Казани (в 1552 г.) и Астрахани (в 1554 г.) – столиц наследных ханств бывшей Орды – слух об этих завоеваниях проник и в отдаленную Сибирь, известную тогда лишь как средняя часть будущей Тобольской губернии. В России знали о Сибири от югорских и пермских жителей. Правили этой Сибирью князья монгольские, потомки Батыева брата Сибана (или Шибана). Вероятно, что они в период царствования Ивана IV имели отношения с Россией и даже признавали некоторую зависимость от ее царя, поскольку Иван Грозный уже в 1554 г. именовался в грамотах Властителем Сибири, но летописи, изученные Н. М. Карамзиным, «молчат о том до 1555 года». В этом году князь сибирский Едигер прислал двух чиновников в Москву поздравить государя со взятием Казани и Астрахани. Кроме поздравлений, Едигер вызвался платить дань Российскому государству «с условием, чтобы мы (Россия) утвердили спокойствие и безопасность его земли». Договорились в следующем: в этом ограниченном ханстве, называвшемся тогда Сибирью, по данным чиновников, проживало в то время 30 700 жителей, с каждого из которых Едигер обещал ежегодно присылать по соболю и белке. Однако через год представитель Ивана Грозного в Сибири вернулся с послом Едигера и лишь 700 соболями. Царь велел заключить сибирского посла в темницу, и в 1558 г. «Едигер доставил в Москву дань полную, с уверением, что будет впредь исправным плательщиком. Таким образом, Россия открыла себе путь к неизмеримым приобретениям на Севере Азии, неизвестным дотоле ни Историкам, ни Географам образованной Европы».
Таким образом, вначале Иван III, а затем и его внук Грозный обложили данью вначале Югорские земли, а затем Монгольскую (или Татарскую) державу, называемую тогда Сибирью. Последняя состояла в то время из древних улусов Ишимских и Тюменских, или Шибанских, известных в России с 1480 г. и названных так, вероятно, «по имени брата Батыева, Шибана, Единовластителя Северной Азии, на Восток от моря Аральского».
История Сибирского ханства трактуется по-разному.
Согласно Советской энциклопедии, Сибирское ханство – татарское полуфеодальное государство, создавшееся в XV в. как независимое от Ногайской Орды (которая, в свою очередь, образовалась в XIV в. на развалинах Золотой Орды), со столицей Чинги-Тура (на месте современной Тюмени). Оно охватывало территорию Западной Сибири между реками Тобол, Тура, Иртыш и Обь. Населено было в основном сибирскими татарами и покоренными ими в этой местности хантами, манси и другими местными народами.
Сопоставляя и рассуждая, И. М. Карамзин замечает, что Московские полки, воевавшие в 1483 г. на берегах Иртыша, еще не видели татар в этих местах, где уже существовала крепость Сибирь, в которой властвовал «Князь Лятик, без сомнения Югорский, или Остяцкий. Таким образом, Ишимские Ногайцы, соединясь с Тюменскими, не могли завладеть устьем Тобола раньше XVI в., а следовательно, захватили городок Сибирь, а не основали его».
И вот, как пишет Карамзин, «три купца и беглый Атаман Волжских разбойников дерзнули, без Царского повеления, именем Иоанна завоевать Сибирь», что открыло «второй мир для Европы, безлюдный и хладный, но привольный для жизни человеческой…где в недрах земли лежат металлы и камни драгоценные, в глуши дремучих лесов витают пушистые звери…»
Шел век великих географических открытий – в 1492 г. Христофор Колумб высадился в Америке, в 1497–1499 гг. Васко да Гама открыл морской путь в Индию, шла колонизация европейскими государствами неизвестных им стран и материков, захват и ограбление живущих там народов. Обо всем этом, без сомнения, рассказывали послы различных европейских государств на царских приемах. И любого из Российских царей, услышавших это, мог захватить вселенский ажиотаж по разделу мира.
В 1567 г. на юг за Сибирь были посланы царем с дружественными грамотами к «неизвестным властителям неизвестных народов два Атамана – Иван Петров и Бурнаш Ялычев. Они благополучно возвратились и представили Государю описание всех земель от Байкала до моря Корейского, побывав и в Китае, а по рассказам, узнав также о Туркестане, Бухарин, Кашгаре и Тибете».
Однако не только познавательные экскурсии волновали царей. Господство же России за Уралом было непрочно. Сибирское ханство признало Московского царя верховным властителем, но выплачиваемая дань не устраивала Москву. Кроме того, ханство частыми набегами «тревожило Великую Пермь» на границе России. Не было спокойствия и в российских владениях между Камой и Двиной, где уже издавна селились «привлекаемые туда естественным изобилием земли, дешевизной жизни, выгодами мены с полудикими соседственными народами…» (Составителю нашей «Истории…» трудно судить, по каким критериям оценивали Карамзин и его время степень дикости людей, но, судя по отмеченной фразе, обязательным качеством, свидетельствующим об этой «дикости», видимо являлась доверчивость людей, внутренняя убежденность во взаимной честности всякой мены.)
В числе этих свободных поселенцев российских были и купцы Строгановы, Яков и Григорий Иоанникиевы, или Аникины, отец которых разбогател солеварением на Вычегде и, согласно зарубежным летописям, первым открыл торговые пути за Уральские горы.
В качестве активных мер по «обузданию» Сибири Иван IV призвал упомянутых нами братьев Якова и Григория Строгановых, «как людей умных и знающих обстоятельства северо-восточного края России; беседовал с ними, одобрил их мысли». Царь дал им права на «пустые места, лежащие вниз по Каме от земли Пермской до реки Сылва, и берега Чусовой до ее вершины», позволил им там ставить крепости против набегов «от Сибирских и Ногайских хищников». Строгановым разрешено было иметь любое вооружение, воинов на своем обеспечении, принимать к себе любых вольных людей (но не беглых и не крепостных), самим судить своих людей, не обращаясь к Пермским наместникам. Царь освободил их от необходимости возить и кормить проезжих послов московских и сибирских, разрешил строить селения и развивать промыслы, а если случится найти серебряную, медную или оловянную руду, немедленно извещать Государственное Казначейство.
О проекте
О подписке