Глава 2

Двигатель натужно заурчал, трактор дал задний ход и стал медленно отъезжать от берега небольшого, сильно заболоченного лесного озера. Из воды показался обломок хвостовой части фюзеляжа. Медленно и постепенно вода отдавала назад то, что покоилось в ее объятиях почти семь десятков лет. Еще немного и то, что осталось от сбитого в далеком 1942 году ПО-2 оказалось на берегу. Но осталось от него намного больше, чем ожидали. В задней кабине оказалось тело погибшего летчика, вернее штурмана, летчики в задней кабине не летали. Мумифицированное от действия болотной воды тело, одетое в останки летного комбинезона было намертво пристегнуто к полусгнившему креслу ремнями, голова отсутствовала. Из пулемета в голову – догадалась Маша. Погиб мгновенно, вот почему и не прыгнул с парашютом. В летчика нет – значит, живой остался.

Над озером повисла тишина. Собравшись в круг, поисковики молча стояли возле останков самолета. Так все действуем, как всегда в таких случаях раздался голос начальника поисковой группы. Да как всегда в таких случаях думала Маша, надевая перчатки. Только лучше бы их было поменьше.

Так-так, осторожно, крышка смертного медальона сдвинулась и стала медленно отворачиваться. Ага, значит, вода во внутрь, скорее всего не попала – решила Маша, наблюдая за тем, как Виктор Петрович – Витя вскрывает медальон погибшего штурмана. Наконец крышка отделилась от футляра, внутри белела бумага:

Прочитала Маша надпись на листке, вынутом из медальона. Еще одним безымянным солдатом стало меньше. Завтра мы тебя похороним, как положено.

Но тут всех удивил Виктор. Не говоря ни слова, он достал из кармана куртки лист бумаги и положил рядом. Кравченко Юрий Борисович 1917 года рождения г. Чкалов ул. Ленина дом 303, было написано на нем но уже синей шариковой ручкой. Дальше больше, на стол лег ответ из Центрального архива Министерства обороны в Подольске. Все присутствующие молча уставились на улыбающегося Виктора, который подобно опытному актеру специально затягивал паузу, улыбаясь все шире и шире. Ты что, как и я себя нашел – спросила Маша, первой поняв, в чем дело. Да, Машенька, нашел. Я, как и ты, себе гипнорегрессию сделал, ответил Виктор и выложил на стол очередной листок бумаги с печатным текстом. Здесь описание того, что я вспомнил, кому интересно, может прочитать. Но только просьба ко всем присутствующим – все, что вы слышали не должно выйти за стены этой палатки. Сами ведь знаете, подобные явления наука не совсем признает. А мне еще летать охота. Да вот и еще одним «фронтовиком» среди нас прибавилось, подумала Маша, глядя на Виктора. Интересное это дело, конечно, но, с другой стороны, вдруг среди нас окажется тот, кто в то время немцем-эсесевцем был. Людей в крематориях жег и что тогда. Ведь мы же сейчас все здесь нормальные люди не убийцы. И он тоже. Вот только прошлого этим не зачеркнуть. И каково ему будет с таким грузом жить. Может быть и правильно это, что мы прошлого своего не помним. Многие знания – много печали, так ведь кажется, говорили древние.

Глава 3

Ква-ква-ква – квакали на озере лягушки. Стало быть, погода будет хорошей, думала Маша, стоя на берегу. Но для нас это уже неважно, все дела закончены, завтра вечером уезжаем. Будет ПО-2 восстанавливать. Теперь, кажется для австралийцев или новозеландцев. Хотя не совсем правильно всё это, лучше бы он дома остался, он ведь наше, а не австралийское небо защищал и нашли Мы его под Смоленском, а не в джунглях Новой Гвинеи. Но это потом, а сейчас пока есть еще немного времени надо наслаждаться последним днем отдыха. За Ежевикой, что ли на другой берег сходить. Здесь-то ее уже не осталось, а вот на том берегу должно быть много. Нас там не было, а местные из деревни – туда ходить боятся. Вроде как места там нехорошие – суеверие. Правда по лесу в платье ходить не очень удобно, но возвращаться назад в лагерь и переодеваться в камуфляж как-то неохота, да и к тому же он после вчерашней стирки, скорее всего еще не высох. Ладно, пойду, в чем есть – решила Маша, и направилась к противоположному берегу озера.

Идти пришлось долго, минут тридцать-сорок, а может быть и больше, но не зря. В небольшом овражке Ежевики было полно, вот только собирать-то ее было не во что, ни банки, ни ведерка. Ничего, решила Маша, будем считать, что это была разведка. До вечера еще далеко схожу в лагерь, позову пару-тройку ребят, и насобираем на дорогу ягод.

Но, вернувшись к южной оконечности озера, она поняла, что заблудилась. Нет, место было то же самое. Полукруглая бухточка, на берег которой они несколько дней назад вытащили трактором обломки ПО-2. Вот только колеи от трактора не было, и деревья стояли какие-то другие, ниже. Но большой, поросший мхом валун на месте. Странно куда это я попала. Маша растерянно огляделась по сторонам. Все вроде бы так и не так. Ладно, сейчас по навигатору выясню. Нет ответа сети – высветилась надпись на экране Айфона, Джи Пи Эс-навигатор тоже не работал. И что самое странное, даже МЧС 112 отсутствовал. Ни проблема без навигатора обойдемся. Солнце в небе всегда укажет путь. Маша подняла голову. Солнце оказалось не на месте. Вернее не там, где ему полагалось быть во второй половине дня. То есть в западной части неба. Вместо этого оно было в восточной, и его положение говорило о том, что сейчас не около четырех часов вечера, а часов двенадцать дня, или в этих пределах. Но такого в принципе не могло быть, хотя бы потому, что из лагеря к озеру, а это Маша помнила точно – она ушла после обеда. Иными словами после двух. Туда-сюда – час-полтора. Да и часы на телефоне показывали 15 часов 27 минут, что полностью согласовывалось с внутренним ощущением потраченного времени. Что же это получается. Маша еще раз внимательно огляделась по сторонам. Место на берегу озера явно то, но вот только деревья не те и колеи от трактора нет. Не могла же она за полтора часа зарасти. Конечно, не могла, а значит место все-таки не то. Путь так. Но что тогда со связью произошло? Где Джи Пи Эс, где 112, и, наконец, почему Солнце не на месте. По спине у Маши пробежал неприятный холодок, а вслед за этим возникло ощущение, что случилось что-то очень-очень не хорошее, непоправимое. Так все, что бы там не произошло надо идти к Минскому шоссе, решила она. До него максимум пять километров на север по прямой. Мимо не пройду. А там, там по обстановке, в крайнем случае, доберусь автостопом до ближайшего населенного пункта. Все вперед. Маша, развернулась спиной к Солнцу и углубилась в лес, не заметив, как у нее из кармана выпал мобильник.

Идти пришлось недолго, через какие-нибудь пятнадцать-двадцать минут она вышла на грунтовую дорогу и увидела странное зрелище. По дороге группами шли люди в основном женщины с детьми все с сумками и узлами. Вид у них был такой, как будто они в пути уже несколько дней. Понаблюдав за идущими с минуту и так и не поняв, что тут происходит, Маша вышла из леса и присоединилась к ним с намерением расспросить, кто они и что вообще тут случилось. Люди шли молча, и на ее появление никто не обратил внимание. А что там радио сообщает, взяли немцы Минск? Какие немцы? Маша обернулась в сторону говоривших. Еще на прошлой неделе я сам слышал, вмешался в разговор мальчик лет двенадцати помогавший матери катить небольшую ручную тележку. Здесь, что кино, что ли про Великую Отечественную войну снимают, а я в массовку влезла – подумала Маша, отходя к обочине. Но где тогда киногруппа? Почему камер нигде не видно. Издалека послышался шум авиационных моторов.

«Немцы! Самолеты немецкие!» – закричали люди и бросились прочь от дороги, бросая вещи. Из-за леса появились два немецких? Немецких, самолета! Мессершмидты BF-109. Раздался треск пулеметов, и по дороге, рядом с Машей, пробежала цепочка фонтанчиков от пуль. Послышались крики и стоны раненых. Самолеты развернулись и пошли на второй круг. Это не кино, не кино, скорее почувствовала, чем поняла Маша и бросилась в придорожные кусты. Как раз вовремя. На том месте, где она стояла секунду назад, прошла пулеметная очередь.

– Ты как дочка, не ранена, – обратился к ней старик с длинной седой бородой. – Если нет, то вставай, улетели ироды.

– Нет, нет, дедушка, – дрожащим голосом ответила Маша и задала вопрос, на который, как ей казалось, она уже знала ответ. – А что тут происходит?

– Как что – война, дочка, – скорее настороженно, чем удивленно ответил старик. – Десять дней, как немец напал и все прёт и прёт. Да ты что контуженная, что ли или речь Молотова не слышала.

– Не слышала, – заикаясь ответила Маша. – Я с ребятами в лесу была.

– Ну, тогда понятно, – уже более спокойным тоном сказал старик, – а то я, грешным делом, подумал, что ты того. И он не закончив фразы, направился к дороге.

Маша пошла за ним и чуть не споткнулась о тело убитой девушки. Та лежала на спине и смотрела широко открытыми глазами в голубое небо. Ее живот разворотила пулеметная очередь. Мертвая, сразу поняла Маша, с такими ранами не живут, а это у нее что? Из нагрудного кармана погибшей торчала маленькая красная книжечка. Маша достала ее и развернула. Это оказался комсомольский билет на имя Ворониной Марии Сергеевны 1917 года рождения. Все стало ясно. Она Воронина Мария Николаевна 1982 года рождения, каким-то образом попала из 2007 в 1941 год и назад уже никогда не вернется. Никогда уже не увидит ни маму, ни папу, ни младшего братика, «ботаника» и компьютерного гения в больших толстых очках. Она в прошлом в том прошлом, где её когда-то убили на той, теперешней войне. Перед глазами все поплыло, и Маша провалилась в черную пустоту небытия.

– Дочка, дочка, очнись! – Кто-то тряс ее за плечи.

Маша открыла глаза. Перед ней на коленях стоял тот самый старик с седой бородой и пытался привести ее в чувство.

– Ну что ты, что ты, убитую увидела и испужалась. Так-то с первого раза, с непривычки бывает. Я вот тоже, когда в 14-м годе своего первого немца на штык взял, так он мне почитай месяц по ночам снился, а потом ничего, привык. И ты привыкнешь, только совсем привыкать не надо, плохо это. Вот, на, возьми. – Старик подал Маше открытую флягу. Маша глотнула и закашлялась. Квас не квас, вино не вино. Что-то непонятное с запахом трав. Но от нескольких глотков стало легче, голова прояснилась. Маша встала на ноги.

– Ну что, дочка, легче тебе стало, вижу легче. – Старик улыбнулся. – Настой тот силы придает. Травник я. А теперь пойдем. Да ты документ свой обронила, без документов сейчас нельзя. – Старик протянул Маше комсомольский билет убитой девушки. Она машинально положила его в карман платья и пошли вслед за стариком догонять беженцев.

Идти пришлось долго, но в этом был и плюс. Много времени на раздумье, что делать в сложившейся ситуации и как поступить. Очевидно, как потом уже много позже поняла Маша, во фляге у травника был какой-то настой, обладающий стимулирующим и одновременно успокаивающим действием. И это позволило ей без вполне понятных эмоций трезво оценить сложившуюся ситуацию, которая была следующей. Из июля 2007 года она попала в июль 1941 года место то же район Смоленска. Как это случилось? Ответ очевиден. На том берегу озера была дыра во времени. Не зря туда местные ходить боялись, а она пошла, и вот результат. Что теперь делать? Придется остаться здесь. Во всяком случае пока, вернуться назад к озеру и попытаться уйти в свое время возможно или нет? Это пока неизвестно. Но сейчас уж точно невыполнимо. Скоро здесь будут немцы. Значит надо ждать как минимум два с лишним года. Да немало, но придется. Другого выхода нет. Тогда, что делать сейчас? Она в колонне беженцев с ними уйдет в тыл. Документы по счастливой случайности заполучила. Почти на саму себя. Только отчество другое. А в остальном – полное совпадение. Повезло. Правда, не паспорт – комсомольский билет. Но для начала и этого хватит. Та погибшая из Минска, стало быть, проверить не смогут, да и не будут, незачем. Они ведь не мужчина не военнообязанная, будет работать. Стоп, а что я делать то умею? Задала себе вопрос Маша. Ну, шить умею, причем хорошо. Когда еще на дельтапланах летала, этому научилась и еще летать. На Сесне, на Як-52, на У, он же ПО-2, И-16 освоила. Кроме этого ничего. Немного же от меня пользы в тылу будет. Разве, что шинели шить. С неба послышался отдаленный гул. Маша мгновенно задрала голову, и вся напряглась, ожидая новой атаки Мессершмидтов. Но опасность оказалась ложной. Над ними на большой высоте прошло пол десятка двухмоторных немецких бомбардировщиков. Вроде бы Хенкель HE-111. Бомбардировщики летели строем как на параде. Никого и ничего не боясь. Ну, еще бы они же хозяева неба. Перед глазами у Маши вновь встала утренняя атака Мессершмидтов. Треск пулеметов крики и стоны раненых. Её затрясло от бешенства. Эх, мне бы сейчас мой И-16, подумала она. Я бы их всех одна сделала. И тут вдруг Маша поняла, чего ей действительно хочется. Воевать да, именно воевать с ними. С теми, кто убивал и убивает сейчас с теми, кто, когда-то убил и её. Из-за них были ее детские страхи и из-за них, в том числе она попала сюда. Ведь поднятый из озера ПО-2 был сбит на той этой войне. Больно уже большой счет получался. А по счетам надо платить. К тому же она профессиональный пилот, а не выпускник взлет-посадка, которые гибнут на первом вылете. И что же ей при всем этом в тылу шинели шить. Это будет просто нечестно по отношению к себе самой и подло по отношению к ним. Ну, хотя бы к тому человеку, который ей только что помог. А как же назад домой? Спросил вдруг внутренний голос. А шанс есть? Вопросом на вопрос ответила. Маша. Я ведь не на машине времени сюда прибыла, а через дыру провалилась. Так что и в любом случае не могу я, неправильно это будет сидеть и ничего не делать. Все равно на фронт пойду. Только бы случай подходящий подвернулся. Летать буду, а там… там – посмотрим. Случай не заставил себя долго ждать. К вечеру колонна беженцев подошла к окраине какого то городка, какого Маша не знала, указателя у дороги не было. Да это было не так уж важно, важно было другое в городке было полно солдат и по всем признакам было видно, что расположенная здесь воинская часть готовится к обороне. Солдаты и местные жители рыли окопы. Молодых мужчин, которые были среди беженцев, останавливали на придорожном КПП, проверяли документы и отводили в сторону. Женщин, детей и стариков пропускали. Так ну куда мужчин, понятно, мобилизуют, догадалась Маша, а мне как быть? Попроситься тоже в пехоту? С моей летной квалификацией глупо. Да и, наверняка, откажут. Хотя стрелять я получше многих из них умею. В тир ходила, когда хотела в летное училище поступать. Ладно, что-нибудь придумаю. Возможно, недалеко в тылу есть авиационная часть. Найду ближайший аэродром и попрошусь к ним. Потери сейчас большие, должны взять. Через КПП её пропустили беспрепятственно, но тут к их группе подошел офицер и попросил всех кто может помочь в строительстве линии обороны. Маша вызвалась сразу. На то у нее были три причины. Во-первых, желание помочь своим. Ну, для начала, хотя бы так. Во-вторых, во время работы можно было поближе сойтись с военными, сообщить им кто она. Возможно, ее помогут попасть в авиацию. И в-третьих самое главное, очень хотелось есть. А тех, кто работает, наверняка, покормят. Офицер, вернее как принято в этом времени, командир, ответ ее и еще восьмерых таких же, как она согласившихся рыть окопы, метров за триста от дороги, и показал участок работы. Маша взялась за лопату. Земля была мягкая, чернозем, копать было легко. Но не прошло и четверти часа, как с востока послышался шум авиационного мотора. Маша подняла голову, ища в небе Мессершмидты, но увидела ПО-2.