Внезапно стрельба прекратилась, и, обернувшись, я увидел усыпанный телами сквер, поваленные деревья, разводы копоти, пятнавшие светло-серые каменные плиты и дымящийся шагоход Петровой. Сама пилот сидела на одной из лап робота, удерживая на коленях мой «Мономах».

Пока все остальные приходили в себя, я пинком ноги отбросил голову бронзового Ульфа, обошёл место схватки, придя к выводу, что слишком много наших ребят осталось лежать неподвижно. Своих я пока не видел, но вот небольшая часть пленных погибла от шальных пуль или сражаясь с оружием в руках. И не только они.

Остановившись возле тела мёртвого егеря, я поднял его на руки, положив в «последнюю шеренгу». Так называли у нас тела погибших товарищей, выкладываемых в ряд.

– Дугина ранили! – закричал кто-то, и я, сняв шлем, поторопился к перевёрнутому взрывом грузовику с трупами, возле которого, привалившись спиной к кузову, сидел побледневший капитан. Воропаев уже вовсю колдовал возле него.

– Богданов! – кусая губы, гаркнул я.

– Я здесь, господин поручик! – радист был вполне себе здоров, только защитная пластина на правом плече покрыта паутинкой глубоких трещин.

– Что с «Гермесом»? Не повредили?

– Никак нет, – доложил тот. – Включил настройку. Это займёт пару минут.

– Хорошо, – кивнул я и бросил взгляд за ограду.

Не может быть! Не верю своим глазам!

В следующую секунду я напялил на себя шлем и, моля бога о том, что ошибся, активировал режим наблюдения. Клик! Приблизить! Клик! Ещё приблизить! Чтоб тебя!

Увиденное заставило меня содрогнутся. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я заорал:

– Внимание всем! С севера к нам движется крупный вражеский отряд! Есть техника! Готовимся к бою!

Никакой паники не было. Паниковать нас отучают ещё в Академии. «Ты же имперец, соль земли, трястись тебе не к лицу! Выше голову! Выше!» – говорил нам в учебке щтабс-капитан Делиг.

Каждый знал, что ему делать. Собранные боеприпасы пошли по рукам. Бывшие пленные способные держать оружие, облачались в «Черепах» и вооружались. Петрова каким-то чудом завела свой шагоход и начала стаскивать к ограде поваленные стволы деревьев. По-моему, из машины что-то капает. Нет, точно капает.

– Бутерус, Богачёв, Баранов проверить личный состав! – продолжал отдавать команды я, пытаясь во всех подробностях разглядеть противника. Через пару минут это действительно стало возможно.

– В рот вам кило печенья! – ругнулся рядом со мной особист, присовокупив затем кое-что покрепче. – Командуй поручик, командуй.

Прямо на нас ползла настоящая маленькая армия. Не меньше четырёх рот пехоты, десяток бронетранспортёров и даже четыре танка. Откуда они берутся то?

– Ну всё, приехали, – произнёс, замерший рядом со мной Бутерус, захлопывая забрало шлема.

8. Многостаночник

Все офицеры и прапорщики, впрочем, в нашем полку он был только у меня, собрались под сенью, чудом оставшейся нетронутой гигантской берёзы, ствол которой в метре от земли разделялся на три самостоятельных дерева.

– Я же говорю, командуйте, поручик, а мы будем исполнять, – быстро заткнул рты Кирпичёв попытавшимся было возбухать офицерам.

– А где полковник? – спросил кто-то позади меня.

– Рогову голову ещё при посадке оторвало, – как-то подозрительно спокойно сообщил нам Минутка, сжимая старенькую штурмовую винтовку Сорогина.

Побелевшие от напряжения пальцы майора вцепились в оружие мёртвой хваткой, лицо, залитое кровью, было серо-зелёного цвета. Воропаев поймал мой взгляд и кивнул.

– А почему, собственно, он? – влез в круг обступивших нас однополчан мой ротный.

Кирпичёв странно дёрнулся, покраснел и резко повернулся к Берестову.

– Потому что ты, сука, когда в нас стрелять на трассе начали, свою жопу спасать бросился, а Корсаков раненого солдата на себе потащил! Я своими глазами видел! И закрой свой рот, капитан! Если живыми вернёмся, я про тебя такой рапорт напишу… полетишь на Снежную каюмов отлавливать!

Берестов со стуком захлопнул рот, остальные удивлённо уставились на особиста. Обычно, Игорь Станиславович был сдержан. Немного мрачен, да, но сдержан. Мата от него вообще никто и никогда не слышал.

Кирпичёв поправил окровавленную повязку на голове и, кашлянув, продолжил:

– Только вы, поручик, из всех здесь присутствующих, закончили «Т301». У вас в личном деле одни похвалы и благодарности, я видел.

«Т301» была новая комплексная программа подготовки пехоты, роль которой в вооружённых силах империи за последние десятилетия серьёзно снизилась. «Штурмовики», шагоходы, дроны и другие боевые автоматические платформы вставали на место простого бойца с винтовкой в руках. Даже физическая подготовка теперь не имела решающего значения. Зачем? Защитные костюмы с каркасными усилителями, прыжковые ранцы, искусственный интеллект, решающий за тебя кучу задач. Будущее наступило! И вдруг, ряд второстепенных военных конфликтов на окраинах, показал, что рано мы положили на полку ушедшие в прошлое уставы, нормативы, прокачку вроде бы простых навыков и умений, которые раньше доводили у солдат до автоматизма.

Вот и создали старые генералы, имевшие серьёзное влияние в окружении императора, «Т301», которая, по сути, подтягивала пехотинцев до уровня легендарных спецподразделений прошедшего века. Навыки уличного боя, столкновения с тяжёлой техникой, диверсионная работа в тылу противника и тому подобное. Офицерам же в программе отводилась серьёзная роль… знаете, как в любимой пословице моей мамы: «И швец, и жнец, и на дуде игрец». Кстати, попадали в программу далеко не все.

– Господин капитан, он не раненный был, – не в тему прошептал я, склонившись над Кирпичёвым. – Убитый. Я был почти уверен.

– Без разницы! – раздражённо ответил особист. – У нас времени с гулькин нос. Командуй!

* * *

Командуй! Легко сказать, а вот сделать…

Пока Богданов с парой раненых откатывал в укрытие «Гермеса», мы со всеми способными держать оружие занимали позиции в домах по обеим сторонам улицы, ведущей к скверу. И ежу понятно, что там оставаться было нельзя. Первый же танковый залп превращал это место в ад, а нас в мертвецов.

На перекрёстке улиц Эёгонблик и Грюнинг на красной черепичной крыше я посадил взвод гранатомётчиков под командованием Богачёва. Тоже самое сделал в доме напротив. Реактивные снаряды подобьют первый и последний танк колонны, а потом будут выбирать цели произвольно, постоянно меняя местоположение. Кстати, я сильно пожалел, что уничтожил огнемётчика. Сейчас «Горыныч» был бы нам весьма полезен.

– Готов? – коснулся я плеча Баранова, смотревшего на приближающегося противника в прицел новенькой крупнокалиберной снайперской винтовки, доставшейся нам от сепаратистов.

– Так точно, господин поручик.

– По готовности.

Трижды Павлу удалось нажать на спусковой крючок, три офицера противника осталось лежать на мостовой у ног товарищей.

Мы еле-еле успели выбежать из уютной маленькой квартирки, превратившейся за нашей спиной в огненный факел. Следующий залп сравнял с землёй сквер.

Ряды пехоты противника бросились вперёд, стремясь выскочить на площадь, танки гудели двигателями, тоже торопясь покинуть дорогу, сжатую с обеих сторон пятиэтажными игрушечными домиками, словно попавшими сюда из сказки Сельмы Лагерлёф.

Ну уж нет, голубчики! Дымные следы реактивных ракет крест-накрест пересекли улицу, превращая танки в кучу раскалённого хлама.

– Начали! – бросил по связи я, падая возле оконного проёма с «Мономахом» в руках. От «Катафрактария» пришлось избавиться – костюм был сильно повреждён, поэтому бой я снова вёл при помощи трофейной штурмовой винтовки и в своём покоцаном уже «Покрове».

Тра-та-та-та-та! Бам-бам-бам! Ганг-ганг-ганг! – разорвали воздух выстрелы, производимые из трофейного оружия. Пехота противника падала, подымалась и снова падала, чтобы не подняться уже никогда. «Только бы побольше их перебить», – думал я, короткой очередью добивая ползущего к танку сепаратиста. Иначе они нас просто сомнут. Вон их сколько!

Крошки камня ударили по моему шлему, а следом на макушку шлёпнулся тяжеленный кусок штукатурки с потолка. Распластавшись по полу, приходя в себя, я на четвереньках пополз к лестнице на первый этаж. Над головой прошёлся крупнокалиберный пулемёт, установленный на единственном бронетранспортёре.

– Меняем позиции! Меняем позиции! – орал я, забыв, что по внутренней связи всем и так меня нормально слышно.

Буквально на секунду всё затихло, а затем бой начался с новой силой. Сначала ещё один танк подпрыгнул на мостовой от взрыва. Сдетонировавший боезапас заставил машину перевернуться в воздухе и шлёпнуться на группку своих солдат, спрятавшихся за углом кафе.

Стена рядом со мной вспучилась и взорвалась мелкими осколками. Лицо обожгло, и быстрым движением я сорвал с головы шлем, треснувший пополам. Он трижды спасал мне сегодня жизнь. Так в рапорте и напишем.

Осторожно выглянув в метровое отверстие в стене, я, расстреляв до железки патроны, сменил магазин и выполз на улицу. Что-то сегодня имперские солдаты всё больше ползают, а не браво атакуют в полный рост.

На другой стороне улицы, напротив меня, в проёме двери замерли Бутерус и Петрова, показывающая мне язык. Елена Прекрасная даже броню надевать отказалась, так и бегала в одной майке, светя сиськами, после того как шагоход её окончательно сдох.

Прокатившись по земле, я выпустил половину магазина по трусившей впереди группе врагов в «Черепахах», шанса у которых против меня не было, и нырнул в узкий проулок.

Кто это там на крыше? Неужели Тугай? Точно, и шлем тоже где-то посеял. Спрячься, дурачок! Спрячься!

– Филины! Филины! – кричал Алескеров, подпрыгивая от радости на месте.

Я сначала подумал, что парнишке просто показалось. Откуда здесь орбитальные истребители? Нет, они, конечно, одинаково успешно действуют не только в космосе, но и на поверхности планеты, но…

Пока я, опустошая предпоследний магазин, рассуждал, у меня над головой с лёгким гудением, от которого заныли зубы, проплыла тройка массивных треугольников с открытыми орудийными портами. На фюзеляжах крылатых мясорубок красной краской были грубо проставлены номера: «1», «3» и «7».

Личный коммуникатор на руке завибрировал, и на экранчике появилось сообщение со смайликом внизу: «Империя своих не бросает!»

«Юмористы!» – подумал я, ощущая, как волосы на голове встали дыбом от первого залпа спустившихся к нам с орбиты машин.

Это было действительно страшно, ведь орудия истребителей издавали лёгкие хлопки и только. Наполнившие мир вокруг меня треск, вопли и взрывы были всего лишь следствием атаки.

Пох-пох-пох-пох! – «Филины» буквально рвали на части противника. Плазменным и ионным пушкам вообще не было никакой разницы, что попадалось на их пути. С одинаковой лёгкостью они уничтожали человеческую плоть, лёгкие и тяжёлые бронекостюмы, танки, бронетранспортёры, асфальт и камень под ногами сепаратистов. Через пару минут всё было кончено.

Неожиданно я почувствовал, что ноги мои задрожали от слабости. Прислонившись спиной к стене дома, я сел на землю, поставив «Мономах» между ног.

«Бутерус прав. Винтовка отличная, ни на что её не променяю», – почему-то подумал я, касаясь пальцами успокаивающе прохладного металла.

9. Инквизиция

На трибуне зала заседаний, стены и даже потолок которого были покрыты панелями из драгоценного морёного дуба, восседало трое человек. Всем мужчинам было за пятьдесят – крепкие, подтянутые, уверенный взгляд и властность в каждом движении. Господство империи зиждилось на могуществе консулов, которые были проводниками политики императора в самых отдалённых уголках вселенной. Прибытие консула всегда сулило проблемы, а уж если он и его помощники прилетали на планету, чтобы что-то расследовать, их иначе как инквизицией не именовали.

– Заседание номер 3223-Н4. Проводится в здании Риксдага Готлиба. Председательствует Его Сиятельство консул Воронцов Иннокентий Ильич и его квесторы Ковалёв Иван Сергеевич и Зыков Михаил Алексеевич. Заседание записывается в голоформате, отдельно ведётся аудиозапись, – смешно растягивая слова, произнёс плюгавенький старичок в звании надворного советника.

Когда старикашка уселся за отдельный маленький столик, находящийся справа от трибуны, слово взял квестор Зыков – широкоплечий крупный мужчина с тёмными волосами, побитыми сединой на висках. Михаил Алексеевич был легендой КФ империи. Командир единственного крейсера, пробившегося сквозь оборону на «Линкольн-стренде» и сумевшего сдержать атакующего его флот противника до подхода Синей эскадры. По сути победа в инциденте 2267 года осталась за нами благодаря его действиям.

– Поручик, вы просмотрели список подготовленных нами вопросов? – спросил меня действительный тайный советник.

– Так точно! – соскочил со своего места я.

– Хорошо. Начинайте с самого начала, – усадил меня жестом Зыков. – Если нам будет нужно что-то уточнить, мы остановим вас.

Я чувствовал себя неловко, сидя в присутствии высокопоставленного начальства, и, откашлялся в кулак, произнёс:

– Первого августа на экстренном заседании командир полка сообщил нам о том, что на Готлибе восстание. В столице мятежники осадили штаб местной муниципальной гвардии. Требовалась помощь. Наш 7-й драгунский должен был решить эту проблему, как можно быстрее.

– Какую задачу Рогов поставил вам конкретно? – подался вперёд квестор.

– Высадка, пленение сепаратистов, комендантский час и контроль территории столицы и её окрестностей, пока туда не прилетит имперский консул, – наизусть процитировал я слова своего покойного командира.

Задумчиво хмыкнув, взял слово Ковалёв (не менее легендарный командир, водивший в атаки егерей ещё во Вторую периферийную):

– А до вас довели сведения о том, что Готлиб ранее уже приносил проблемы империи?

– Сказали, что раньше планета принадлежала Шведской Конфедерации, а потом та продала её Империи.

– Это всё? – скуластое лицо Ковалёва не выражало абсолютно никаких эмоций, яркие зелёные глаза словно жили самостоятельной жизнью на его физиономии.

– Нет. Ещё сказали, что двадцать лет назад нам уже приходилось высаживать войска на планете, чтобы усмирить местных, – добавил я.

– Кто проводил инструктаж?

– Подполковник Климов, господин действительный тайный советник! – снова встал с места я.

Квесторы переглянулись, а затем дружно посмотрели на консула, который, откинувшись на спинку кресла, выстукивал пальцами по подлокотнику какую-то мелодию.

– Поручик, а вы знали, что Рогову было настоятельно рекомендовано дождаться «Стремительного», при поддержке которого ваш полк и должен был сесть на Готлиб? – немного лениво, делая паузы между словами, нарушил тишину молчавший до этого момента Воронцов.

Вытянув руки по швам и вздёрнув подбородок, я немедленно ответил:

– Никак нет, Ваше Сиятельство, не знал.

– Хорошо. А вас не удивило, что на планете столько оружия и есть средства ПВО? – задал новый вопрос консул, так и не посадивший меня на место.

– В своём рапорте…

– Читал ваш рапорт, – оборвал меня Воронцов. – Дважды. А теперь хочу это услышать от вас.

Чуть удивившись, я браво гаркнул:

– Удивило, Ваше Сиятельство. Даже списанное стрелковое оружие не должно было попасть на Готлиб, ибо планета в соответствии с параграфом 6 пунктом 2 «Имперского статута» ограничена в…

– Я вас понял, поручик, садитесь на место, – ещё раз оборвал меня консул, что-то пометив в планшете перед собой.

Троица инквизиторов пару минут о чём-то совещалась, а потом Зыков обратился к сидящему за мной майору Минутке.

Тот всё ещё был бледен, но безумный взгляд сменился на обычный – чуть рассеянный и мечтательный, тот который я видел много раз, встречая старшего офицера в коридорах штаба.

– Майор, мы знаем, что вы были против высадки полка на планету. Почему?

Встав со своего места и чуть скривившись от боли, Аркадий Александрович пояснил:

– Я указал полковнику на рекомендацию дождаться линкор, но тот заявил мне, что рекомендация не приказ и наверху просто перестраховываются.

Дверь скрипнула, и в зал с гордо поднятой головой надменно вошёл огромный рыжий кот в сопровождении маленького котёнка. Стоящая на страже четвёрка «преторианцев», с удивлением проводила взглядом животных, которые прошествовали через зал парламента словно хозяева и скрылись в дальней комнате. Мне уже рассказали, что кошаки тут что-то вроде символа. Гуси, говорят, Рим спасли, а кошки первых колонистов на планете. Как? Не спрашивайте, не знаю.

– Ясно, а почему он так торопился? – сощурил глаза квестор, правда, смотрел он не на Минутку, а на сидящего позади него Кирпичёва.

– У меня нет ответа на этот вопрос, господин действительный тайный советник, – помотал головой штабист.

– У вас могут быть предположения, – жёстким не допускающим отказа тоном, проскрежетал со своего места консул.

Майор на секунду замялся, а затем, пожав плечами, ответил:

– Возможно, Виктор Емельянович хотел решить вопрос быстро, без привлечения дополнительных сил и…

– И получить награду за свои действия? – пронзительный взгляд впился в Минутку, и я даже видел, как тот поёжился.

– Не исключаю этого.

– Присаживайтесь.

Кирпичёв, не дождавшись, когда его поднимут, встал с места и одёрнул мундир.

– Капитан, вы тоже были против и даже оставили соответствующую отметку об этом в своём личном электронном дневнике, – снова взял слово Зыков. – Вы, как сотрудник КГБ, можете дать оценку произошедшему?

– Я предупреждал командира полка, что высадка без поддержки на планету, с которой уже раньше были проблемы, риск для полка, но даже я не предполагал, что мы тут увидим.

– О чём вы?

– Нас ждали. К нашей встрече подготовились. Как умели, конечно, но всё же подготовились. Оружие, средства ПВО не могли попасть сюда просто так – мятеж готовили не один месяц, может быть даже год.

– А разведка? – бросил Ковалёв. – Откуда такие данные? Почему аналитики так ошиблись с оценкой угрозы?

– Ошибки при планировании операции не было. Штаб располагал достаточной информацией, предоставленной разведкой. Я лично просматривал данные съёмок. Мятежников было мало и действовали они разрозненно. Всё изменилось за несколько часов до нашей высадки. Местных напугали аварией на крупном химическом комбинате и эвакуировали, расставили ранее тщательно скрываемое ПВО….

– То есть, противник был осведомлён о времени вашего прибытия?

– Рассчитать его не сложно, – кивнул Кирпичёв. – Только вот откуда он знал, что мы не будем ждать линкора?

Инквизиторы согласно закивали.

– Это правильный вопрос, капитан, спасибо.

Кирпичёв замешкался, а потом, вытянувшись по стойке смирно, выпалил:

– Я хотел бы обратить внимание Его Светлости на действия поручика Корсакова. Этот молодой офицер действовал решительно и спас многих своих однополчан.

Я покраснел от смущения, что не скрылось от взгляда Воронцова.

– Мы учтём вашу рекомендацию, – успокоил особиста Зыков, мягко улыбаясь.

Снова заметки в планшетах, пара фраз осторожным шёпотом и…

– Камер-майор, что вы можете нам сказать?

Я вздрогнул и, обернувшись, увидел в самом конце зала, почти возле выхода, доктора Воропаева. Камер? Ничего себе! А интересно полковник Рогов знал, что в его полку служит офицер, лично награждённый императором и входящий в его свиту? Вряд ли.

Владимир Александрович принял стойку и спокойно без нервов доложил:

– Действия полковника были продиктованы личным интересом, однако ничего не указывало на опасность для полка. Тем не менее, если бы Рогов остался жив, его отдали бы под трибунал. Огромные потери и всё это лишь бы выслужиться. Что касается сепаратистов, то они были не слишком хорошо подготовлены и надеялись исключительно на эффективность своего ПВО. Состав войск противника чрезвычайно пёстрый, профессиональная подготовка у бойцов также разная.

– Общая оценка? – дослушал до конца доктора Воронцов.

– В целом, полк показал себя хорошо, – не сделав даже малейшей паузы, резюмировал Воропаев. – Я не рекомендую его расформировывать, скорее наоборот, офицеров, проявивших себя в боестолкновении нужно наградить.

– Не все офицеры проявили себя с самой лучшей стороны? Ведь так?