Тут оборону держали мои ребята. Справа от меня стоял Баранов, слева Алескеров. Первый поливал противника внизу длинными очередями, но я даже и не думал ему мешать. Ефрейтор носил нашивку снайпера, да и был потомственным охотником. Второй – стрелял короткими экономными сериями по три выстрела, и я был просто уверен, что, кабы не шлем, увидел бы высунутый от усердия язык.

Атакующие шли редкой цепью, буквально поливая нас огнём. Вот у кого с боеприпасами было всё нормально. ИИ насчитал не менее шестидесяти человек. Три отметки светились оранжевым, а это означало, что внизу не только простая пехота, но и пресловутые штурмовики.

– Командир я могу выйти. Шугнуть их! – раздался у меня в шлеме голос Елены Прекрасной.

– Нет, только когда они прорвутся внутрь. Защищай раненых и доктора, – отрезал я, подстрелив метнувшегося к главному входу бойца.

Раненый попытался отползти и тут же получил от меня точное попадание в затылок. Раскинув руки в стороны, он навсегда замер на асфальте.

– Чего его защищать? – взбрыкнула Петрова. – Он вон из винтовки так садит, что завидки берут.

Я хотел что-то сказать ещё, но тут залп «жаб» накрыл крышу. Один из зарядов отскочил от трансформаторной будки за моей спиной и буквально прыгнул мне под ноги.

Очнулся я на земле в двадцати шагах от здания. В голову мне был направлен ствол восьмиствольного пулемёта. Чёрт возьми!

Бах! – выстрел в аккумуляторный блок автомобиля выплеснул горючую жидкость на замершего передо мной штурмовика, и тот на мгновение вспыхнул словно факел. Не знаю уж что ему там в голову взбрело, но, вместо того чтобы пристрелить меня, он начал размахивать руками, а затем совершил полную глупость – раскрыл «Катафрактарий», выскочив наружу.

Кусок идиота! Их там, что в школах повстанцев или на курсах мятежников вообще ничему не учат? Он же в безопасности был. А теперь всё! Поддался панике и погиб.

Мой ПТ-6 единожды каркнул, и тело свалилось мне под ноги. Сделав пару быстрых шагов, я сорвал панцирь «Покрова» с груди и заскочил в костюм, ударив рукой по клавише, приводящей в действие «Катафрактарий». Ну вот и пароль набирать не надо, ИИ думает я просто пописать отходил.

Лихорадочно бегая пальцами по клаве, я до боли в глазах вглядывался в циферки. Ну кто тут настраивал шрифт, ничего же не видно? Почти тысяча патронов. Состояние целостности восемьдесят семь процентов. Отлично, поехали.

Ходить в этих штуках – это вам не прогулка. Навык нужен. Я не раз видел, как кадеты, сделав пару шагов падали на колени, а потом подняться не могли. Тут и вестибулярный аппарат должен быть крепким и знание алгоритмов действия.

Поднимаю ногу, выдыхаю воздух, ставлю ступню на землю, заполняю лёгкие новой порцией кислорода. Рычажки не дёргаю, действую плавно. Отец учил меня именно на такой модели. Сейчас произойдёт автоматическая настройка и двигаться станет легче. Блядь, если они там, что-то не сбили. От этих «специалистов» всего можно ожидать.

Бронетранспортёр весело догорал неподалёку от главного входа. Бутерус молодец – представлю его к награде. Если выживем. Шагая всё увереннее, я вышел к цепочке прятавшихся за автомобилями сепаратистов.

– Патрик, ты где пропал? – обратились ко мне по внутренней связи. Знать бы кто? А, впрочем, и не важно.

Обрушив кулак на голову ближайшему бойцу, я проломил ему череп и сломал позвоночник. Пулемёт уже вовсю крутился, когда я с близкого расстояния расстрелял своего коллегу-штурмовика разорвав его тело очередью надвое, а затем оторвал руку вместе с пулемётом второму.

Давя на гашетку, я вдруг почему-то понял, что не просто поражаю мишени, а убиваю людей. Да людей! Враги тоже люди! Неожиданно сердце укололо воспоминание о теле Бекетова, которого я тащил на плече, а потом просто оставил на земле возле какой-то облезлой ограды. А я маму его утешал, когда она парня провожала! Кретин, книги пожалел, а у меня солдаты погибли! Ну ладно, гады, получайте!

Тра-та-та-та-та! – словно плюясь дыханием дракона, я рвал на части сепаратистов, ловя ртом воздух после каждого удачного попадания в меня. Не знаю, как ощущали себя парни в «Гризли», но здесь по мне будто стадо слонов пробежало.

И вдруг наступила тишина. Восьмиствольный пулемёт всё ещё продолжал, лязгая, крутиться, но патроны в ленте закончились. Тяжело переступая через разбросанные тут и там тела, я направился к дымящемуся торговому центру, откуда раздавались радостные крики. Кажется, я был ранен, потому что явственно чувствовал жжение в районе живота.

6. Рокировка

Забравшись на разделочный стол в мясной лавке, располагающейся внутри разгромленного торгового центра, я спустил штаны и терпеливо ждал приговора доктора, осматривающего мой живот. У ног моих на полу лежало трое мёртвых парней из соседних рот. Жертвы отгремевшего боя.

«Хорошо, что не мои», – стыдливо подумал я, прикусив от злости за такие мысли губу до крови.

– Повезло тебе, поручик. Пластины брони просто изнутри треснули и порезали тебе кожу, – сказал Воропаев, заливая рану при помощи медицинского клеевого пистолета. – До свадьбы заживёт.

– Вы как моя мама, господин майор.

– Да хоть папа, Виталий Константинович. Вы молодец. Показали себя отлично. И солдаты ваши на порядок лучше действуют. Сразу видно, время зря не теряли, с бойцами занимались. После сегодняшнего, если выберемся, они вас боготворить будут.

– Благодарю, господин…

– Наедине можно просто – Владимир Александрович.

Кивнув, я принялся одеваться и скривился от резкой боли застёгивая ремень.

– Да и ещё, – повернулся ко мне спиной Воропаев, пряча клеевой пистолет в сумку. – Я знаю, что вы раньше никогда в боях не участвовали, а значит не убивали…

– Верно, – признался я.

– Хочу вам кое-что посоветовать. Можно?

– Конечно. Слушаю.

– В следующий раз, – доктор повернулся, буквально вцепившись взглядом в меня, – когда мысли о потерях, о содеянном, накроют вас, не отгоняйте их…

– А я думал…

– Не отгоняйте их, поручик, просто пообещайте себе подумать об этом позже. Проверено. Работает.

* * *

– Реально? Три восьмёрки? – удивился Бутерус, разглядывая влезающих в броню сепаратистов Баранова и Побретухина.

– Сам удивился, когда взглянул в интерфейс того «Катафрактария», в котором находился, – объяснил я. – Попробовал на остальных и… сработало. Вот такой простой пароль.

Позади снова возник вездесущий доктор, с интересом наблюдавший за действиями моих солдат.

– Что надумали?

– Надумали в плен сдаваться, господин майор – хохотнул Баранов. Вторивший ему Алескеров помогал товарищу притиснутся внутрь защитного костюма.

Воропаев замер на месте и уставился на меня. Я было думал, он сейчас начнёт возмущаться и тогда всё… пролетели, как фанера над Парижем. Впервые узнав, откуда произошло это выражение, и как врезавшийся в Эйфелеву башню французский пилот Огюст Фаньер превратился в фанеру, я долго думал о человеческой глупости…

– Корсаков! – вернул меня к реальности приятный баритон доктора. – А это идея! – спрятав руки за спину, тот сделал круг вокруг меня. – «Пламя», а на самом деле мы, может воспользоваться ситуацией и общей неразберихой, подобравшись к этому загадочному объекту номер 315.

– Уже не загадочному. Это сквер возле главной площади, – объяснил я Воропаеву. – Нашли командирский планшет, там забиты в память координаты с описанием целей и соответствующими подписями под ними.

– По ходу дела, шведы-то наши тоже не все местные, – вмешался в разговор Бутерус, взъерошив свои русые волосы, спутавшиеся от пота. – Иначе нафига им такая подробная карта?

– Возможно, они даже не все шведы, – согласился я. – Вот Патрик, кажется, совсем не скандинавское имя.

– Да, скорее всего он с Нового Авалона, – задумчиво добавил доктор словно про себя. – Именно там собирается вся эта мразь – наёмники, уволенные со службы со скандалом солдаты, трофейщики, мародёры. Если оставить здесь раненых, то мы наберём пятнадцать человек… слишком мало, даже если рассчитывать на неожиданность.

– С нами будет как раз в пору! – откуда сверху прямо перед нами спрыгнуло бесцветное пятно, тут же превратившееся в защитный костюм егерей – «архар», предназначенный для работы в горной местности.

Когда боец снял шлем, я увидел лицо Дугина. Вот никому не был так рад как ему. Всё-таки выжили.

Тут же над нашими головами на козырьке торгового центра из воздуха возникла группа его солдат.

– Ну и охрана у вас тут. Мы же как к себе домой прошли через ваше оцепление.

– Ну не так чтобы совсем! – ухмыльнулся прапорщик, подмигивая мне. – Шумков!

Пулемёт внизу грохнул одиночным выстрелом, разбив в дребезги колпак уличного фонаря над головами егерей.

– Засекли? – сделал брови домиком Дугин.

– Да, – ещё шире расплылся довольный Бутерус. – Мы же однополчане, знаем ваши сигнатуры.

– Тогда я за вас спокоен, – оборвал обмен любезностями капитан, присев на перевёрнутую витрину и положив поперёк колен автоматическую винтовку «Стакатто». – Слышал, что придумали. Пойдёт. Только предлагаю завести вот тот фургон и скидать в него трупы убитых гадов.

– Зачем? – спросил всё это время, молчавший рядовой Сидоров.

– Затем. Подрастёшь – узнаешь.

Ничего себе! Не ожидал от капитана таких слов. Он же всегда всё обстоятельно объясняет, не грубит. Впрочем, чего удивляться столько людей потерял. От роты жалкие крохи остались.

– Чтобы расслабились, оружие опустили, – пояснил за Дугина бойцам Воропаев.

– Потеряли бдительность, рядовой Сидоров, – попытался реабилитироваться капитан. – И тогда мы их … всех перебьём.

Доктор остановился над Дугиным и быстро осмотрел кровоточащую ссадину на его скуле.

– Как вы выбрались, Дима?

– Чудом, Вова, – бросил командир егерей, нервно дёрнув подбородком, и мягко отстранил товарища.

И всё-таки я никогда ещё не видел капитана таким разозлённым. Глаза метали молнии, движения были порывистыми.

– Они шагать-то хоть смогут в «Катафрактариях»? – спросил Дугин, разглядывая парней, залезших наконец в костюмы.

– Сможем, господин капитан! – браво отрапортовал Побретухин. – Нас господин поручик учил.

– Да ну! Как? – дотронулся пальцами до раны на лице капитан.

– Как-как, факультативно, – пробубнил себе под нос я. – В своё свободное время.

* * *

Выдвинувшись, мы осторожно шли по переулкам, вымощенным по старинке булыжниками, боясь ненароком получить из-за угла или с крыши пулю от своих же. Вдруг ещё кто-то выжил и захочет освободить пленных.

Пересекая улицу с красивым названием Эёгонблик, мы остановились рядом с перевёрнутым бронетранспортёром нашего полка. Машина уставилась в небо шестью рифлёными колёсами, придавив тела шести солдат во главе с неизвестным мне ефрейтором. Раздавленные, растерзанные тела с выпученными от боли глазами и распахнутыми в крике ртами беспомощно взирали на нас. Ужасная смерть.

Время мести неумолимо приближалось. Уже на подходе, к скверу, который местные прозвали «Вэстанвинд» («Ветер с запада»), мы вышли на связь с «Костром», достоверно изобразив с помощью богдановского «деда» помехи.

Забыл про Елену Прекрасную? На шагоход Петровой (куда же без неё) посадили двоих наших в «Черепахах», чтобы создать видимость захвата робота. Секунд-поручик, не стесняясь в выражениях, предупредила Алескерова и Вихневича, чтобы они сразу спрыгивали с корпуса робота, как только начнётся бой, иначе… «кто не спрятался, я не виноват».

– Виталий Константинович, могу я попросить у вас ваш ПТ- 6? – спросил у меня доктор, протягивая руку.

– Отдача же! Собираетесь стрелять с двух рук? Как вы…

– Я справлюсь, поверьте.

Каждый играл свою роль. Пятеро ребят во главе с Бутерусом изображали пленных, будто бы еле ковылявших по дороге, остальные изображали охранников, подгонявших их пинками и тычками стволов в спины. Пропустив вперёд фургон с трупами, мы бодрой походкой вышагивали в сторону группы сепаратистов, окружавших наших ребят возле памятника какого-то мужика с флагом.

Позади я явно ощущал присутствие егерей Дугина в «стелс-камуфляжах», вышедших «на тропу войны».

7. Накоротке

Мы шли, а они на нас смотрели. А мы всё равно шли, ведь там наши товарищи, и им была нужна помощь.

И всё-таки фургон с трупами был гениальным ходом. Повиливая из стороны в сторону, ибо одно колесо было повреждено, машина остановилась неподалёку от входа в сквер, развернувшись к оцеплению сепаратистов боком, да так, чтобы из раскрытого кузова выкатилось тело в продырявленной «Черепахе».

Сделал это управлявший автомобилем Богданов специально. С тем же умыслом же Алескеров и Вихневич спрыгнули с корпуса шагохода с показной заботой пытаясь быстрее поднять труп распростёршегося на земле бедняги.

Уже было насторожившиеся мятежники сразу успокоились и, заглядывая внутрь фургона, похлопывали моих ребят по плечам и спине, выражая таким образом сочувствие. Ну как же? Столько товарищей от рук имперцев потеряли.

Я внимательно прислушивался к радиопереговорам, но интересно мне было не то, о чём говорят противники, а звук, являвшийся фоном для связи. Как только услышу еле заметное шипение, значит «Дед» к чертям забил связь местным. Локально, зато надёжно. И пусть они после этого зовут на помощь кого хотят, а вот мы обязательно воспользуемся «Гермесом» – стоявшей под деревьями коробкой на колёсах, эта радиостанция и до Нового Севастополя возьмёт, если надо.

Мы между собой общались только жестами, понимая, что вся эта маскировка «на соплях держится». Главное, оказаться как можно ближе к пленным. А больше ничего и не надо.

– «Пламя», да вы ещё смотрю и шагоход захватили, молодцы! – уже за оградой сквера нас встретил среднего роста брюнет с серо-голубыми глазами и широким лбом.

Шлема на голове сепаратиста не было, зато за плечом у него торчала труба реактивного гранатомёта. Мужчина сразу направился ко мне, так как на этот случай я подготовился, налепив на плечо эмблему лейтенанта местного ополчения. Сам брюнет щеголял капитанским погончиком.

Ещё пять шагов вперёд, шесть, семь – ребята плотной группой за мной. Богданов позади нас вылез из фургона и вместе с Алескеровым и Вихневичем изображает скорбящего. До Станиславского им далеко, но школьную самодеятельность усвоили на зубок. Ничего, егеря при случае их прикроют.

«А вот и наши! Сидят правильным прямоугольником в углублении перед статуей знаменосца», – отметил тем временем я. Вокруг автоматчики, пулемётчики и даже огнемётчик есть. Всего три десятка человек. Не так много. Глупцы, а пленных-то в три раза больше. Хорошо, что основная группа противника находится чуть левее рядом с домиком с медной табличкой на стене. Местная достопримечательность что ли какая-то?

– А как вы умудрились завести шагоход без пилота? – ещё не насторожившись, но что-то смекнув, произнёс брюнет, подойдя ко мне.

Ребята не остановились и продолжили движение, огибая нас.

– А, ясно! Сумели заставить пилота снять блок? – сам себе ответил капитан, постучав себя согнутым пальцем по лбу. Обожаю таких людей – сам спросил, сам ответил.

Голова моя тем временем была повёрнута в сторону «достопримечательности», где под стенами домика на лавках, стоящих рядами, в лучах солнца нежились сепаратисты. Шлемы сняты, оружие приставлено к стене, валяется в траве, висит на спинках сидений. Бардак! Так, несколько десятков человек. Сколько их? В этой модели «Катафрактария» даже ИИ нормально не работает! Ну считай, считай же, давай! Не меньше роты, я и без тебя вижу!

– А где капитан Роффе? – снова пристал ко мне докучливый брюнет. Интересно, что говорил он не на шведском, а на общеимперском.

Обернувшись, я молча указал пальцем на фургон с трупами.

– Жаль, хороший был командир.

Петрова тем временем проследовала мимо меня в сторону принимающих солнечные ванны мятежников. Тень от шагохода на секунду накрыла нас.

– Так, лейтенант, оставляйте робота вот там, под деревом, а пленных сюда к старине Ульфу, – рассмеялся капитан, указывая на статую. – Уж он-то тоже имперцев, наверное, терпеть не мог.

В наушниках моих раздался долгожданный лёгкий шум, и я понял, что время настало. Похлопав капитана по плечу, я поудобнее перехватил пулемёт и, обменявшись взглядом с проходящим мимо Воропаевым, включил электрический привод оружия, приводящий в движение вращающийся блок стволов.

Резкий порыв ветра сорвал с деревьев, окаймлявших сквер, листья, на мгновение наполнив воздух пёстрым осенним одеялом. Какая ранняя тут осень! А у нас на Новом Севастополе ещё жара.

Это раньше, когда ствол проходил пятичасовую отметку, в него закладывался патрон, на двенадцатичасовой ударник бил по капсюлю и происходил выстрел. Шестичасовая отметка означала удаление гильзы из патронника. Таким образом за один оборот блока стволов происходило ровно восемь выстрелов. Сейчас никаких патронов не было, и мощный аккумулятор посылал вперёд просто куски раскалённого металла, что увеличивало не только скорострельность, но и точность.

Ганг-ганг-ганг! Словно метлой я смёл десяток сепаратистов справа от памятника. С такого расстояния ни промахнуться, ни ошибиться было невозможно.

И всё-таки Петрова начала раньше меня. Пусть на несколько секунд, но раньше. В тот момент, когда я только раскручивал ствол своего восьмиствольного, она с двух рук «Барсука» дала залп из пулемёта и огнёмёта по расслабившимся сепаратистам. Бедняги гибли один за другим, разрываемые длинной очередью ПКС. Те же кто рухнул на землю и спасся от пуль, погиб от напалма. Домик с медной табличкой был практически разрушен до основания, а то, что осталось, жадно поглощалось огнём.

Елена Прекрасная не врала, её боезапас и правда закончился очень быстро. Однако унывать секунд-поручик не стала. Жужжа сервомоторами, шагоход, шутя, вырвал из земли столб с указателем. Используя его словно большую мухобойку, Петрова начала молотить разбегающихся от неё противников.

Дальнейшее не видел, так как в меня со всех сторон заколотили пули. Короткими очередями я разносил в щепки деревья, среди которых залегли стрелки. Так вышло, что только я защищал пленных, пытавшихся выбраться из углубления у памятника наверх.

Воропаев с Бутерусом перебили остальную охрану и сейчас пытались противостоять группке сепаров, улизнувших от Елены и пытавшихся пробиться к воротам. Там тоже шёл нешуточный бой. «Стакатто» егерей захлёбывались, не замолкая не на секунду.

Ганг-ганг-ганг! Пятеро бойцов порваны в клочья. Ганг-ганг! Огнемётчик, попытавшийся подобраться к памятнику, превратился в пылающий факел. Мимо пролетела голова скульптуры.

Воропаев и правда умудрялся ловко палить из ПТ-6, вот только стрелял он не с двух рук, а по очереди – правой-левой, правой-левой. Но это не спасало сбитых с толку противников. Находясь в постоянном движении, майор исполнял свой смертельный танец с изумительной красотой и искусством. Нет, этому в медицинских академиях точно не учат. По-моему, я это уже говорил. Нет?

Пленные уже очнулись, и подбирая оружие с валявшихся повсюду тел мятежников, начали помогать нам. Краем глаза я видел стрелявшего из штурмовой винтовки Кирпичёва, голова которого была перевязана бинтом. А вот и так нелюбимый мной хохмач-Юрков плечом к плечу паливший рядом с майором Минуткой. Я вообще не знал, что тот стрелять умеет. На стрельбище или полигоне ни разу его не видел.

Бряк! Заряды в моём пулемёте внезапно закончились, и я, подхватив другой из рук мёртвого Светлова – тихого скромного парня, мечтавшего после армии поступить в художественную академию, дал длинную очередь по деревьям. Только щепки в разные стороны полетели! В ответ мне раздалось всего пару выстрелов. Засекая всполохи сканером, я выдернул остаток ленты из кофра за спиной мёртвого бойца и несколькими залпами уничтожил противника. Позади что-то взорвалось, а потом…