Но долго они Мерсенского договора не придерживались. Карл воспользовался смертью (везучий был хлопец!) своего братца, случившейся 28 августа 876 г., для захвата земельки, которую он вынужден был уступить ему в 870 г. Но сын покойника, Людовик Младший III, вышел супротив дяди и 8 октября 876 г. обе армии встретились около Андернаха. Это был первый раз, когда немцы дрались с французами и – подобно тому, как это часто бывало впоследствии – ставкой в драке была Лотарингия. Карла разбили, а через год (6 октября 877 г.) он и вовсе помер к чертовой матери. Людовику III Младшему повезло больше. Он сумел искусно использовать смуты, разразившиеся во Франции после смерти Людовика Косноязычного (10 апреля 879 г.), и заставил уступить себе все территории, приобретенные некогда Карлом Лысым по Мерсен-скому договору. На этот раз Лотарингия была полностью присоединена к Германии, западная граница которой вследствие этого переместилась с Мааса на Шельду.

В 10 в. возникли города Гент, Брюгге, Ипр, Аррас, Намюр, Льеж, в 11–12 вв. – Антверпен, Брюссель.

Но перейдем к временам посвежее.

Постепенно провинции разъелись, а центральная власть, наоборот, ослабла, вот наши бельгийцы и попали они под контроль бургундских герцогов. Началась бургундская эпоха – от названия популярного, хотя и резковатого, как на мой вкус, вина. А дело было так. Филипп 2 (Лысый), четвертое дитя Джона 2 из Франции, стал герцогом Бургундским в 1363 году. А был он большим бабником, отчего шевелюра и облетела (тестостерон!), но зато очень сообразительным. Фландрию и Артуа, например, он прихватил через любовь до Маргариты, наследницы графа Луя 2. Вот это я понимаю! Вместо того чтобы дуриком на кобыле шашкой махать в боях, он махал другим местом и взял свое без всяких народных жертв. Сын его, хоть и звался Бесстрашным Джоном, а царевал недолго, в отличие от своего сына Филиппа Доброго (а также Красивого и Справедливого в одном лице), который продержался на трибуне без малого 40 годков (1419–1467). Он прикупил Намюр в 1425-м, а затем всякими родственными комбинациями и махинациями с наследством присобачил кусок Голландии, Люксембург, Антверпен и Мехелен. Короче, восстановил державу в границах 9-го века. Его сын Шарль (Карл) тоже Лысый (это у них, должно быть, наследственное), а также и Смелый добавил до своей территории еще 2 города, но правил недолго, 11 лет, до 1477. Его дочка Маша, или по-бельгийски Мэри, была в отличие от папаши не лысой, а потому отхватила орла Максимилиана, эрцгерцога Австрийского, а впоследствии и императора всея Германии.

Их сын Филипп Красивый женился на Хуане Безумной, дочке Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, и в результате все эти Бельгии-Голландии отошли его сыну Шарлю (Карлу) 1, позже переименованному в императора Шарля (Карла) 5. Император, между прочим, Священной Римской империи, а еще вдобавок и король Испании. Это был период расцвета Испании. Шарль аннексировал все, что мог (Утрехт добавил, в частности), обложил урезанную Францию своими землями со всех сторон, да, можно сказать, захватил всю Европу. Но потом ему в голову что-то плеснуло или пивом обпился, ударился он в религию, начал усиленно молиться, мессы посещать и в 1556 году отрекся от престола, козел, и спрятался от мирской скверны в Эстремадурском монастыре. Причем отрекаться начал еще с 1554 года и только с третьей попытки удалось – не отпускали его с должности подчиненные! Редкий, я бы сказал, редчайший случай в мировой истории!

Почти все его имущество вместе с Бельгией и Голландией перешло к сыну Филиппу №2, который, в отличие от предков, был волосатым, но очень дохлым. В общем по многим показателям Филипп сильно уступал папе, но тем не менее сидел на троне 42 года (кажется, это был национальный рекорд, но книги Гиннеса тогда еще не было – некуда было заносить), до 1598. Он построил знаменитый архитектурный комплекс Эскуриал, из которого и управлял территорией путем переписки. Несмотря на свою хилую конституцию, он оказался половым гигантом и имел 4 жен из лучших государств Европы (англичанку Машу Тюдор в их числе).

А голландцы до этого Филиппа (при папе Карле) красиво жили – имели всякие привилегии, скидки, налоги приемлемые. И вдруг, ни с того, ни с сего, какие-то чернож…ые испанцы со своими налогами и долбаной инквизицией. Конкретно, управляла тогда бельгийцами-голландцами сладкая парочка – сестрица Филиппа Маргарита Парма и кардинал Гранвиль. Ну, здесь одного еретика поджарили, там другого – и местным это как-то не понравилось. Ослабела их любовь до католической церкви и до самого Папы римского, лично. Главное, наши бельгийцы, как истинные христиане, сидели тихо, смиренно и в дела начальства не вникали, а голландцам больше по душе были эти оппортунисты – Лютер с Кальвином. А тут еще эта дура Маргарита подняла налоги на зерно, чтобы значит свою казну наполнить таким образом, а то ей на заморские панталоны не хватало. Такого уже нервные голландцы выдержать не смогли. Фанатики-кальвинисты из беднейших слоев населения подняли кипеш в Антверпене, а затем и в Генте с Брюсселем. Ну, люди солидные, типа там графа Эгмонтского Ламорала или Вилли Молчаливого (принца Оранского) держались в стороне и даже пытались народ успокоить. Проповедовали христианские ценности – мол, получили по морде справа – подставляйте левую, а бог он не фрайер, все видит и в беде ни в коем случае не оставит. Но тут Филипп решил любовь к истинной вере и Папе восстановить в прежнем объеме и послал в 1567 г. в Голландию известного живодера и борца с лютеранством – герцога Альбу с небольшой армией, так тысяч с 20. Альба был человек простой, долго над проблемой не думал, собрал трибунал в Брюсселе, да и порубал по-быстрому 18000 еретиков, к чертовой матери. Включая некоторых видных вельмож и католиков (графа Эгмонтского в их числе). А тех, кто на суд почему-то не явились, несмотря на приглашения со стороны герцога и заверения в любви к ним и совершеннейшем почтении, Альба лишил всякого личного имущества. Приговорил их заочно к высшей мере с конфискацией. И между прочими – Вильяма Оранского. Забрал у него хату, участок и все непосильным трудом нажитые фамильные ценности. И еще дальше поднял налоги. Когда принца жареный петух в задницу клюнул, тот уже не стерпел – перестал пропагандировать любовь к ближнему, а поднял публику против испанцев и очистил от них часть территории – будущую Голландию. Это было с 1572 по 1576 год. Но в 1576 испанцы отобрали морские ворота Европы – Антверпен, Гент, др. местечки и в Генте заключили перемирие. Назначили нового губернатора – дона Джона Австрийского, который не смог унять бардак, а вскорости и сам кони двинул (1578). А может и не сам – помогли доброжелатели. В те времена редко кто помирал в постельке от старости. Но тут нашим бельгийцам не повезло. На смену ему пришел бравый генерал Саша Фарнезе, больше известный под кличкой герцог Парма. Он быстро навел порядок на юге, в будущей Бельгии, но 7 северных провинций в 1579 объединились (Утрехтская юния) и через 2 года послали испанцев, мягко говоря, нах. А заправлял всем этим тот самый донельзя обиженный и обобранный Альбой Вильям Оранский, пока его не кокнули летом 1584-го. Парма зря времени не терял и опять захватил Антверпен. Тут англичане забеспокоились и направили ограниченный контингент для оказания интернациональной помощи братской Голландии, чем сильно раздражили Филиппа №2. Этот собрал с португальцами Непобедимую армаду и решил устроить англичанам кукумаку на море, а там и весь остров прихватить. Получилось наоборот. В 1588 г. армада попала в Ла-Манше в сильный шторм, а тут из тумана выскочили грейтбриты, да и потопили остатки. Это был один из переломных моментов истории Европы. Победи тогда испанцы, и об Англии мы бы сейчас вспоминали, примерно как об Исландии или республике Кипр.

С 1579 и до Утрехтского мирного договора 1713, пока Республика Соединенных Провинций (тобто, голландцы) дралась против всего мира (Испании, Англии и Франции) в европейских войнах на суше и на море, южане (бельгийцы) пытались по-мирному уйти от испанских Габсбургов, французов и голландцев. В 1579 они признали Филиппа II своим сувереном, но категорически настаивали на политической автономии. Сначала Испанские Нидерланды (так назвали южные провинции) были превращены в испанский протекторат. Провинциям сохранили их привилегии, на местах действовали исполнительные советы, которые подчинялись наместнику Филиппа II Александру Фарнезе.

В правление дочурки Филиппа II, Изабеллы и ее мужа эрцгерцога Альберта Габсбурга, которое началось в 1598, Испанские Нидерланды были отдельным государством, связанным родственными, семейными узами с Испанией. После смерти Альберта и Изабеллы, у которых не получилось потомства, эта территория вновь вернулась под испанского короля. Поверьте мне на слово, господа – это было небольшое счастье. Испанцы в 17 столетии не обеспечивали ни тебе покоя, ни тем более процветания бельгийцам. За Испанские Нидерланды все время дрались Бурбоны с Габсбургами. В 1648 по Вестфальскому миру на испанцев надавили и они отдали часть Фландрии, Брабанта и Лимбурга Соединенным Провинциям (голландцам, то есть). В испано-французских баталиях во второй половине 17 в. Людовик XIV отобрал у Испании еще парочку южных пограничных районов Испанских Нидерландов. В период войны за Испанское наследство (1701–1713), южные провинции превратились в зону боевых действий. Людовик XIV упорно хотел захапать эти территории, но фактически в течение нескольких лет (вплоть до заключения Утрехтского договора) они находились под властью Соединенных Провинций и Англии. В результате дележа Испанского наследства по Утрехтскому миру в 1713, бельгийские территории стали во второй раз владением губастых австрийских Габсбургов (1714), и при Карле VI стали именоваться Австрийскими Нидерландами. В то же самое время Соединенные провинции получили право занимать в них восемь крепостей на границе с Францией. Переход Южных Нидерландов к Австрии мало что поменял в жизни бельгийцев: оставили им национальную автономию с местными олигархами на шее. Ни Карл VI, ни Мария-Тереза, севшая на престол в 1740, ни разу не заявились в Австрийские Нидерланды. Игнорировали, так сказать, на бельгийцев. Посадили губернаторов в Брюсселе, как это делали и испанцы. Нельзя сказать, что австрийцы ничего не делали для оживления истощенной экономики Австрийских Нидерландов – оживляли, как могли. В частности, учредили в 1722 Ост-Индскую компанию, которая провернула 12 экспедиций в Индию и Китай, но из-за рэкета со стороны Голландской и Английской Ост-Индских компаний в 1731 была распущена. Иосиф II, старший сын Марии-Терезы, вступивший на престол в 1780, тоже что-то хотел реформировать во внутреннем управлении, в области права, социальной политики, образования и церкви. Но его слишком энергичные реформы, стремление все под себя подмять и желание идти напролом, бельгийцам не понравились и были благополучно спущены на тормозах. Религиозные же реформы, подрывавшие фундамент католической церкви, вызывали уже противодействие попов, а его преобразования административной системы в 1787, которые урезали права местной власти и национальную автономию, стали искрой, из которой возгорелось пламя Брабантской революции. Брабант и Эно в 1788 отказались платить бабки австрийцам, а в следующем году вспыхнул всеобщий бунт и, в результате, в декабре 1789 от австрийцев была очищена почти вся бельгийская территория. В январе 1790 Национальный конгресс провозгласил создание независимого государства Соединенных Штатов Бельгии, хотя Штаты те были с гулькин… Так что американцы содрали идею названия своего государства (брэнд) у остроумных бельгийцев. Но правительство из консервативной аристократической партии «ноотистов», невзирая на поддержку попов, было свергнуто царем с кошачьей фамилией – Леопольдом II, который в феврале 1790 стал императором после смерти своего брата Иосифа II. Но это был еще не бельгийский Леопольд – наш появился значительно позже.

Бельгийцы, которые снова оказались под иностранцами, с надеждой поглядывали на развитие революции во Франции. Очень им хотелось лечь под французов. Однако они были сильно разочарованы, когда (с октября 1795) это наконец случилось. Ну, как говорится, за что боролись… Так начался период 20-летнего французского ига. Ликвидация в 1794 г. почти векового австрийского господства в Бельгии, подорванного Брабантской революцией 1789–90, и включение их в состав Франции поломало к черту остатки феодализма в стране, а заодно ослабило влияние Папы, причем не какого-нибудь конкретного Пия или Бенедикта, а Папы вообще!

Хотя реформы Наполеона и повлияли положительно на экономику бельгийских провинций (отмена внутренних таможен и ликвидация цехов, выход бельгийских товаров на французский базар), непрерывные войны и рост налогов вызывали неудовольствие бельгийцев, а стремление к независимости подогревало неприязнь до лягушатников. Но короткий период французского господства сыграл очень важную роль в продвижении Бельгии к самостоятельности. Главным делом этого периода было уничтожение сословно-феодального порядка, введение прогрессивного французского законодательства, административного и судебного устройства.

Когда Наполеону в 1815 при Ватерлоо сделали кирдык, по воле глав держав-победительниц, которые собрались на Венский конгресс (и наши тут свои 5 копеек вставили), все провинции исторических Нидерландов были объединены в большое буферное государство – Королевство Нидерландов. Главной его задачей было отгородить север Европы от бешеных французов. Сын последнего статхаудера Соединенных Провинций Вильгельма V, принц Вильгельм Оранский был провозглашен суверенным государем Нидерландов под именем Вильгельма I. Напутали что-то голландцы с нумерацией своих королей. Так бельгийцы попали под заклятых друзей голландцев.

Союз с Нидерландами давал некоторые выгоды южанам. Более развитое сельское хозяйство Фландрии и Брабанта и процветающие промышленные города Валлонии пошли в гору благодаря нидерландской морской торговле, в результате которой бельгийцы дорвались до рынков в заморских колониях метрополии. Но, в целом, голландское правительство проводило экономическую политику исключительно в интересах самих голландцев. Хотя, в южных провинциях проживало, по крайней мере, на 50% жителей больше, чем в северных, они имели одинаковое число представителей в Генеральных Штатах, и им было предоставлено незначительное число военных, дипломатических и министерских постов. Обижали наших бельгийцев гады нидерланы! Недальновидная политика короля-протестанта Вильгельма I в области религии и образования, включавшая предоставление равенства всем конфессиям и создание системы светского образования, вызвала недовольство католического юга, где Папу все еще продолжали немножечко любить. Кроме того, официальным языком страны стал нидерландский, была введена строгая цензура и запрещено создание различного рода организаций и объединений. Население южных провинций выразило массовое неудовольствие законами нового государства. Фламандские торговцы завидовали (святое чувство) и возмущались преимуществами, которые имели голландские коммерсанты. Еще больше негодовали валлонские промышленники, чувствовавшие себя ущемленными нидерландскими законами, которые не могли защитить зарождавшуюся промышленность от конкуренции.

И вот, в 1828 две основные бельгийские партии, католики и либералы, слились в едином порыве и образовали фронт супротив Вильгельма I. Этот союз, получивший название «унионизма», поддерживался в течение почти 20 лет и стал главным движком борьбы за независимость. Июльская революция 1830 во Франции взбодрила бельгийцев. 25 августа 1830 начался бунт в Брюсселе и Льеже, который быстро распространился на юг. Сначала не все бельгийцы выступали за полное политическое отделение от братьев-голландцев, кое-кто хотел, чтобы только царя поменяли – Вильгельма I на наследника, популярного на публике принца Оранского, другие требовали только автономии, чтобы не мешали воровать на местах. Но влияние французского либерализма и брабантский национальный дух, а, главное, военные действия и репрессии тупого Вильгельма I изменили ситуацию. Вот вам еще один пример глупого максимализма!