Она помолчала. Видно, Лева Шпис и впрямь что-то говорил о нем, поэтому информация была-таки выдана. Искать Леву надо было в его любимом кабаке, в «Анне Монс», на Красноказарменной. Коля повесил трубку. Красивая, подумал он про секретаршу. Все длинное – ноги, волосы. Стерва только. Спит, наверно, с Левой. Тут уж любая стервой станет. Лева!.. Обидно даже. Теперь и он король.

Он поехал в «Анну Монс». В дверях стоял охранник, молодой, крепкий. Тоже, наверно, из милиции, подумал, увидев его, Коля. Что-то неуловимо знакомое почудилось. Свой, вроде. Охранник, однако, на неуловимое не отвлекался. Колин бушлат казался ему сомнительным, и он вытянул руку, загораживая вход.

– Слушай, – сказал капитан, – мне одного тут вызвать надо. Прен его фамилия. Он у вас там сейчас сидит. Ты на мой наряд не смотри, я по делу. На минутку. Ну сходи, позови.

– Кто такой? – проговорил, наконец, охранник, неторопливо изучив Колину внешность и подумав.

– Ну говорю же, посетителя вашего надо вызвать. По делу. Прен его фамилия.

– Кто такой посетитель? – повторил охранник.

Долдон, подумал про охранника Коля, начиная злиться. Тупица.

– Он мой знакомый. Поговорить надо.

– Знакомый? – переспросил тупица, снова принимаясь разглядывать Колин рыболовный бушлат. – Прен?

– Прен. Можно еще Шписом звать. Ну хорошо. Начальник он мой. По делу надо.

Тяжело далось назвать Леву начальником, но пришлось. Однако охранник и на это не купился.

– Начальник? – все с тем же тупым выражением спросил он, уставясь на Колин бушлат.

– Ну чего ты смотришь?.. Я моряк, – не выдержал Елагин. – Только что с траулера. С сейнера. Селедку добывал. А он министр рыболовного… этого… хозяйства. Понял теперь? Ну иди, позови, хватит на меня пялиться. Очень надо. Иди!.. Ну!.. Скажи, капитан пришел.

Коля сказал это таким тоном, что тот, наконец, пошел. И тут же вернулся, жестом приглашая внутрь.

Лева сидел за столиком со своим вторым компаньоном, который по оптовым делам. Елагин видел его пару раз мельком в офисе. Тот похож был на профессора: очки, аккуратная седая бородка, большой живот. Важный, на вид гораздо старше Левы. Сейчас они оба, благодушно улыбаясь, разглядывали капитана.

– Садись, рассказывай, – пригласил Шпис, широким жестом указывая на свободный стул. – Как успехи?

Он отпил из фужера и повернулся к профессору, тыча в сторону капитана пальцем.

– Это отличный специалист, знаешь его?.. Нет?.. Ну, что ты. Настоящий следователь. Все, что надо, из-под земли добудет и разузнает.

Тот одобрительно кивнул, сделал покровительственную улыбку. Коля ненавидел такие моменты. Напомнить бы сейчас, откуда Лева его знает. Но вместо этого послушно сел. Официант, повинуясь Левиному жесту, принес еще один прибор, какие-то закуски.

– Выпьем, – предложил Шпис. – Не тушуйся, Колька. Вчера сверху был ты, сегодня – я. А завтра, может, вот он нас всех купит.

Лева упер палец в плечо профессора. Тот, не совсем понимая, о чем речь, продолжал одобрительно улыбаться. Поугрюмевший капитан поднял вместе со всеми свой фужер. Выпили. Вино было хорошим, дорогим, это сразу понял даже Елагин, слабо разбиравшийся в винах. Он встал, снял свой бушлат. Оставшись в рубашке, повесил его на спинку стула. Снова сел. Лева пристально наблюдал за его действиями.

– Маскировка? – спросил он, кивнув на бушлат. – Узнал что-нибудь?

Елагин утвердительно хмыкнул, пробуя вилкой оказавшееся перед ним что-то вроде салата. Он был голоден. Только сейчас это понял. С утра искал этого конюха, потом пиво, сушки… Не еда.

– Узнал. Только мне сейчас и от тебя кое-что узнать нужно.

Он замолчал и ел салат, специально, от досады на всё, затягивая паузу. Лева ждал.

– Вы, молодой человек, кажется, хотели полезной беседой разбавить наше застолье? – спросил, наконец, профессор, тоже подождав немного. – Так разбавляйте. Сейчас самый подходящий момент. Э… на Ялтинской встрече, в Крыму, был случай. Как вы помните, Сталин, Черчилль и Рузвельт затеяли там базар… кажется, в сорок четвертом… так вот, я слышал нравоучительную историю, случившуюся там как раз за обедом. У Сталина был переводчик, он тоже сидел за столом со всеми и готовился переводить. Но все молча ели, и переводчик, перед которым тоже стояло… э… мясное блюдо – а это, заметьте, было военное время, сами понимаете, чего тогда стоило мясное блюдо – так вот, переводчик долго терпел, а потом решил, что не будет лишним и ему использовать момент и…

Профессор сделал небольшую паузу и отпил вина. Лева слушал. Капитан жевал салат и тоже слушал.

– Словом, он наколол вилкой кусок мяса и сунул в рот. И в этот момент Сталин произнес тост. Ну… сами понимаете, что испытал при этом переводчик. Сталин!.. И кусок мяса во рту. Его ведь так просто не прожуешь, уж поверьте. Мы как-то на зоне пробовали на спор жевать хлеб на ходу, кто быстрей, и я понял, как это трудно… Впрочем, это не о том. Так вот, Сталин закончил говорить и смотрит на переводчика. Ждет. А тот старательно жует мясо. Что ему оставалось? Подавиться было бы еще глупей. Кусок оказался большим, говорить не представлялось возможным. И что было дальше, как вы думаете?

Профессор сделал паузу и, подняв брови, оглядел сидящих за столом.

– Переводчику неслыханно повезло. Сталин спросил: «Ты сюда что, жрать пришел?» А тот старательно жует, как будто и впрямь только за этим… По фарту, Черчиллю с Рузвельтом ситуация показалась комичной. Пока ждали – пошутили, поулыбались. Он дожевал мясо, перевел тост и стал ждать расстрела. Но Сталин его простил. Понизил, конечно, но простил. Больше этот переводчик со Сталиным не работал, но очень долго во время различных застолий не мог начать есть. Не шел кусок в рот. Сидел и смотрел. Понимаете, к чему я это рассказал? – Профессор, очень довольный собой, посмотрел на капитана. – Приятная беседа хорошо сочетается с приятной закуской. Но есть один маленький ключик, позволяющий создать гармонию из хаоса. Все хорошо вовремя!.. Вовремя поесть, но вовремя же и рассказать, зачем пришли. Вам понятно?..

Коля промокнул губы салфеткой, улыбнулся. Хороший салат, подумал он. Выходит, профессор тоже блатной. С зоной знаком. Логично. Левин друг.

– Ладно, – сказал он, взглянув на Леву. – Значит, можно излагать… прямо здесь? При всех?

Лева кивнул. Коля еще раз припомнил, что ему наговорили друзья в отделении. Куча мелочей, в основном от осведомителей с ипподрома, но что-то их связывало, какая-то общая нить. Внятных аргументов у него пока не было, не сложились еще. Одни только догадки. Но догадки очень серьезные. Очень и очень. Не зная, с чего начать, он попробовал наугад, чтобы посмотреть Левину реакцию.

– Хорошо. Есть один человек. Николай Симанский. Он гражданин Италии, родился уже в эмиграции. Живет по всему свету. Где работает, там и живет. Насколько я понял, он играет на скачках. Жучок. Сейчас он у нас. И уже два раза ходил на ипподром.

– В тотошку? – не выдержав, изумился Лева. – В нашу тотошку?

– Да.

– Не может быть, – покачал головой профессор. – Я и сам немного знаком с нашими возможностями, у меня есть знакомый жучок, и букмекеров наших знаю… Здесь не те суммы…

– Да подожди ты, – перебил его Лева, вдруг очень посерьезневший лицом. – Может, не играть он ходил.

– Я тоже так думаю, что за чем-то другим, – подтвердил капитан. – Но если хочешь, чтоб я на тебя работал… Ясно? Я должен знать, чем и для кого занимаюсь. А то дальше за лоха перед всеми окажусь. Как можно тебе помогать, если я не знаю толком, кто ты?.. Давай… выкладывай, из-за чего на самом деле проблемы. Есть они, есть, я понял уже. Тогда и я тебе помочь смогу.

Лева задумался.

– Хорошо, – сказал он и взглянул на профессора. – Выйди пока. Покури на улице.

И, поскольку тот замешкался, свирепо выкатил глаза:

– Ну ты не понял?..

Профессора сдуло. Капитан усмехнулся, но комментировать не стал. Не его это дело. Хоть он и работает на блатных, но в их отношения лучше не всматриваться.

– Ну и чего? – спросил Лева. – Чем мне этот итальянец угрожает?.. Почему я должен про него думать?

Капитан пожал плечами:

– А я не знаю. Сам удивляюсь, чего ты так на него упал. Тут дело не в нем. Точнее, не только в нем. Все, что про твоего Сороку… все на ипподром ведет. Или в другие конюшни. Ты вот это мне объясни, при чем тут…

– А Сорока-то что? – перебил Лева, мрачнея. – Ты про него-то узнал?..

– А я не сказал разве? – притворно удивился капитан.

В это время к их столику подошел скрипач, тихо наигрывавший до этого в другом зале. Он обошел столик, поглядывая на замолчавших Леву с капитаном, наклонился к ним, покачиваясь в такт мелодии и прикрыв глаза.

– Иди отсюда! – яростно прохрипел Лева, сжав в кулак салфетку и не глядя на музыканта. – Иди на хрен!.. Не люблю я этого!..

Лицо его потемнело. Музыкант ретировался. Лева разжал кулак и перевел дыхание.

– Сорока убит, – сказал капитан будничным голосом. – Удавили сегодня утром. На ипподроме.

Лева неподвижно посидел некоторое время, затем еще более хрипло спросил:

– И ты мне так спокойно говоришь это?

– А как мне тебе это говорить?.. Если б ты сам не подозревал ничего такого, стал бы ты мне это поручать?.. Ты меня за лоха-то не держи, сказал ведь уже. Когда вы все по очереди в недельные запои валите, никто и не почешется вспомнить о вас. А тут два дня нет, так капитана скорей зовите.

Он помолчал и, поскольку Лева тоже ничего не говорил, продолжил:

– И это я бы тебе не стал выкладывать. Только вот что, по дружбе, какая бы она у нас с тобой ни была: это не всё. Поверь бывалому человеку. Кто-то держит против тебя. Что-то держит.

– Кто? Чего держит?

– Не знаю. Сегодня вечером у меня встреча… Если хочешь, чтоб я на нее пошел и продолжил этот интересный разговор, еще раз прошу: скажи толком, куда хоть смотреть-то. В какую сторону. А не хочешь – и не надо. Я свое сделал, тебя предупредил. Все честно. В дальнейшем я не виноват буду.

Мимо столика, наигрывая на скрипке, вновь прошел музыкант, уже торопливо и в обратном направлении. Лева мрачно посмотрел ему вслед. В зал заглянул профессор, увидел Левино лицо и снова исчез.

Елагин встал, снял со стула бушлат, сказал:

– Спасибо за компанию.

– Сядь, – показал пальцем на стул Лева. – Скажу… что можно.

Капитан сел обратно.

– Ты про Сороку откуда знаешь?.. Из ментовки?

– Оттуда тоже, – схитрил капитан.

– Значит, еще каналы есть?

– Есть.

Лева подумал.

– Ну, скажем, так. Я вложил деньги… в товар. Но оказалось стрёмно. А я не знал. Теперь его… товар, то есть… ну, вроде как ищут. А он мой, понимаешь ты?..

– Ну нет, – с сомнением сказал капитан. – Я в такое не полезу, делай что хочешь. Я не стрелок. Это ваши разборки…

– Полезешь, – перебил Лева. – Во-первых, я тебе заплачу за помощь… отдельно. Ты знаешь, я хорошую работу ценю, все честно будет. А во-вторых, это не разборки. Я все как надо сделал. Это там… у них, в Европе… там разборки.

– В Евро-опе?

– Ну а чего тебе Европа… там тоже люди. Торгуем.

Они помолчали, глядя друг на друга.

– Короче, так, – сказал Лева. – Сегодня… часов так в одиннадцать-двенадцать… приезжай в офис. Я тебе дам всю информацию, против кого работать. Сейчас не могу. Товар не только мой, надо поговорить. Не делается так. А вечером я тебя и с людьми познакомлю. Полное доверие будет. Так пойдет?

– Пойдет, – сказал капитан, подумав.

Выходя из кафе, он увидел профессора. Тот мялся с сигаретой, будто в туалет в очереди стоял.

– Свободно, – сказал ему Коля, кивнув на двери, и пошел к трамвайной остановке.