Иван Крылов завел наконец двигатель и рывками выполз из опасного места. Через минуту двигатель снова заглох.

«Пантера» выползла из своего капонира и замерла. Танк, который многие специалисты считали лучшей машиной Второй мировой войны, не выдержал удара шестидюймового русского фугаса. Башня была смята, лопнула броня, а из щели вместе с дымом выбивалось пламя. Сумел открыть свой люк и вывалиться наружу механик-водитель. Остальной экипаж, контуженный или мертвый, оставался внутри горевшего танка.

Боезапас «пантеры», составлявший 90 снарядов (небольшую часть она израсходовала), взорвался, сбросив на землю исковерканную башню и перекосив опорную плиту.

Лейтенант Авдеев, не сводивший взгляда со смертельно опасной для него и всего батальона немецкой машины, снял танкошлем и вытер пот, стекавший крупными каплями по морщинистому лицу. Он хотел похвалить наводчика Николая Лагуту, но горло перехватило от напряжения.

Командиру протянули флягу. Он жадно глотал теплую воду, потом покачал головой.

– Вот и познакомились с «пантерой». Крепко ты ее, Коля, уделал.

Наводчик, сержант Лагута, возбужденный, тоже отхлебнул из фляжки. Он воевал около года, был ранен, имел на счету два немецких танка, но с «пантерой» вступил в поединок впервые.

– Точно лупит, гадина. Снаряды впритирку шли.

– За «пантеру», небось, к ордену представят, – намекнул лейтенанту заряжающий.

Наградами экипаж избалован не был. Впрочем, как и вся батарея. Имел орден лейтенант Авдеев, недавно получил медаль «За отвагу» механик Крылов. Остальные представления терялись, оседали в штабах, где даже машинистки носили медали «За боевые заслуги».

– Кого-то представят, – скучным голосом отозвался Крылов.

– Танки атакуют, – вдруг закричал Лагута.

– Чьи? Немецкие?

– Наши. Комбат вперед пошел.

– А чего ж нам не сообщил?

– Торопится наверстать… не до нас ему.

Пока вела огонь «пантера», Болотов не рисковал передвигаться дальше, понимая, что его машины будут выбивать одну за другой. Он решил выждать в низине под прикрытием деревьев.

В эти минуты, нащупав скопление русских танков, открыли огонь гаубицы. Немецкие артиллеристы хоть и не видели цель, но место сосредоточения определили точно. С дальнего расстояния снаряды шли, рассеиваясь. Но вскоре близкий взрыв разбил легкий Т-70. Экипаж успел выскочить, а машина горела дымным костром, указывая гаубицам цель.

Еще один снаряд встряхнул и надорвал гусеницу «тридцатьчетверки». Десант спрятался среди деревьев, некоторые танки стали переползать с места на место в поисках более надежного укрытия.

Огонь усилился. Болотов понял, что ждать дальше нельзя. Неизвестно, чем закончится поединок самоходки Авдеева и «пантеры». За четверть часа гаубицы уничтожат остатки батальона. Комбат связался с Чистяковым и, не объясняя ситуации, крикнул:

– Двигай быстрее следом за нами. Тут жарко…

В этот момент загорелась «пантера». Капитану доложили, что самоходка Авдеева тоже в огне, но это для Болотова уже не имело значения. Погиб лейтенант Авдеев со своим экипажем или нет – главное, он выполнил приказ. Болотов дал команду немедленно продолжить атаку.

С трудом собрали часть десанта. Люди не верили комбату. На дорогу продолжали падать гаубичные снаряды, лежали погибшие бойцы, догорали несколько танков.

– Ребята, хватит носом землю рыть. Прыгайте на броню, – призывал своих людей лейтенант, командир десантной роты. – «Пантеру» подбили, теперь только вперед!

Гаубичный снаряд, взорвавшийся рядом, подбросил лейтенанта и ударил о накатанную дорогу. Бойцы, кинувшиеся на помощь, увидели, что он мертв. Уходя от взрывов, кинулись снова в сосняк.

– Вот тебе и вперед!

– Расшибло в лепешку нашего ротного.

– А танковый комбат сам не знает, что делать…

Танки двинулись с половинным десантом. Капитан Болотов мало верил в удачу после таких потерь. Он с ненавистью смотрел на рацию. Снова начнет подгонять его командир полка и отчитывать своим скрипучим голосом, обещая снять с батальона.

Болотов сейчас хотел только одного: побыстрее выбраться из гибельной низины и на полной скорости атаковать. А там будь что будет.

После уничтожения «пантеры» атака пошла успешно. До этого батальон терял одну машину за другой. Сейчас, вытянувшиеся цепочкой «тридцатьчетверки» и Т-70, развив полный ход, стали трудной мишенью и для гаубиц.

Командир десантного взвода, младший лейтенант Архипов, сумел навести порядок и поднять прятавшихся в березняке людей. Под его командой десантники побежали вслед за танками.

Болотов снова обрел уверенность. Восемь машин ворвались на позицию гаубичной батареи. Здесь же находились несколько минометов, пехотный взвод и зенитная 20-миллиметровка. Артиллеристы разворачивали гаубицы на прямую наводку, но не так просто сдвинуть и навести на цель орудие весом две тонны, да еще под огнем.

Расчет одной из гаубиц успел развернуть «стопятку» и всадил почти в упор фугасный снаряд в «тридцатьчетверку». Танк взорвался вместе со всем экипажем. Огненный клубок, в котором горели товарищи, лишь подстегнул остальных. Вторую гаубицу расстрелял танк Болотова, третью разнесла 85-миллиметровым снарядом новая машина Т-34-85.

Зенитный автомат бил со скоростью четыре выстрела в секунду, посылая трассы в приближающийся Т-70. Лобовая броня искрилась от попаданий бронебойно-зажигательных снарядов, но держала удары.

Внутри легкого танка все сотрясалось и пахло гарью. Его командир, старшина, упрямо гнал машину навстречу вспышкам. Десять тонн металла гусеницами сплющили, перемололи установку и двоих зенитчиков. Пулеметные очереди догнали и свалили двух других зенитчиков.

«Тридцатьчетверки» рушили траншеи, смешивая с землей не успевших выскочить солдат. Стремительная атака не дала использовать несколько имевшихся в немецком взводе «фаустпатронов», способных прожечь танковую броню.

Кто-то высунулся со своей реактивной трубой. Десантник, знавший, что это такое, не жалея, всадил в немца длинную очередь. Пули ППШ, имевшие большую пробивную силу (патрон по образцу маузеровского), просадили массивную каску и голову.

Минометные расчеты вели огонь из глубоких окопов, где парами стояли четыре трубы калибра 82 миллиметра. Их окружили десантники. Сначала забросали увесистыми гранатами РГД-33, затем спрыгнули и добили выстрелами в упор. Два миномета достались в качестве трофеев.

Из амбразуры приземистого дзота, сложенного из шпал, вел огонь скорострельный пулемет МГ-42, упали сразу несколько десантников. Бойцы шарахнулись в разные стороны, один уползал, волоча перебитую ногу.

– Помогите…

– Танк нужен! Он в момент гадов разнесет! – кричал молодой боец.

– Чего глотку дерешь? Мы и без танка справимся, – матерился обозленный сержант, уже имевший дело с дзотами. – Сейчас заткнем ему пасть.

Вскочив на крышу, опустил в вентиляционную трубу «лимонку». Затем расчетливо, делая секундные паузы, швырнул еще две в амбразуру. Выбравшийся из задней дверки унтер-офицер был убит автоматной очередью, а десантники полезли в задымленный дзот за трофеями.

– Эй, герои! – крикнул вслед сержант. – Резво за чужой добычей лезете. Часы и фляжка шнапса мои.

Нагнувшись над убитым унтером, он отстегнул вместе с кобурой массивный «вальтер», забрал документы и часы.

– Часы себе оставьте, – разглядывая добротный хронометр со светящимися стрелками, сказал сержант. – Шнапс не забудьте!

В траншеях добивали остатки гарнизона. Тех, кто пытался убежать, достали пулеметы с танков. В плен немцы не сдавались, отстреливались до последнего. Впрочем, в ходе такого жестокого боя вряд ли кто-то мог рассчитывать на пощаду.

Младший лейтенант Толя Архипов больше всего боялся, что его обвинят в трусости. Он подоспел с десантниками, которые вначале прятались и не решались идти в атаку.

Тяжело дыша, столкнулись с группой солдат, отступавших под прикрытием ручного пулемета. Открыли огонь на бегу. Целились, как попало, сумели свалить двоих или троих, и тут же угодили под встречный огонь. Упали несколько убитых и тяжелораненых. Остальные залегли, спасаясь от пулеметных очередей.

– Что, опять кверху задницей! – орал запаленный от бега и возбуждения младший лейтенант Архипов.

С колена опустошил остаток диска, свалив пулеметчика. Матерясь, вставил запасной. Опомнившись, открыли огонь десантники, кинулись догонять фрицев. Огнем из автоматов уложили еще несколько человек, остальные скрылись в кустарнике.

Как водится, подбирали трофеи, кто-то пил ром из фляжек, передавая их друг другу. Рассматривали трофейный пулемет, который Архипов приказал вместе с лентами забрать с собой.

– Крепко врезали, – хвалился конопатый ефрейтор, приложившийся к фляге.

Человек восемь немецких солдат втиснулись в небольшой вездеход БМВ. Скоростная машина успела отъехать метров двести. Снаряд «тридцатьчетверки» рванул с перелетом, осколки издырявили капот и передние колеса. Солдаты выскакивали и, пригнувшись, убегали. Но огонь был слишком плотный, стреляли из всех стволов. Почти все убегавшие остались лежать в траве.

Антон Герасимович Болотов не спеша вылез из танка. Обходил перепаханные позиции. Впервые за последние дни он испытывал гордость. Постоял возле искореженной гаубицы.

– Сильная штука, а слаба оказалась против наших «тридцатьчетверок».

– Куда уж ей, – поддакнул кто-то из окружающих. – Пока развернется, да пока прицелится, ее два раза раздавят.

Сурово оглядел отставших десантников, подоспевших к концу боя. Спросил, будто не узнавая:

– Кто такие?

– Четвертая рота 914-го стрелкового полка, – козырнул младший лейтенант Архипов.

– А где ваш ротный?

– Убило снарядом.

– Чего отстали? Струсили?

– Было маленько, – не стал кривить душой Архипов. – Обстрел сильный. Но потом догнали. Немецкое отделение уничтожили, пулемет захватили.

– Пулемет… нашли, чем хвалиться. Ты, лейтенант, принимай десантную роту. И чтобы больше никаких отставаний.

– Так точно, – снова козырнул Архипов.

– В следующий раз так легко не отделаетесь, – погрозил кулаком Болотов.

Впрочем, настроен комбат был благодушно. Приказ командования выполнен, уничтожены два узла обороны, достигнут в установленные сроки намеченный рубеж.

Приказал радисту соединить его с командиром полка. Оправдываться было не за что. Поэтому докладывал спокойно, намеченный рубеж взят. В настоящее время на нем закрепляются.

– Уничтожены три дота, две артиллерийские батареи и два немецких танка, – в этом месте капитан сделал паузу и добавил: – «Пантеру» сожгли.

– Немецкие потери в живой силе более ста человек, – подсказал помощник.

Болотов не рискнул повторять откровенное вранье. Снизил цифру до семидесяти, перечислил трофеи:

– Три миномета с запасом мин, два пулемета МГ-34, стрелкового оружия с полсотни единиц, гранат ящиков десять.

Увидев две подходившие самоходки и «тридцатьчетверку», добавил:

– В строю остались семь танков и две приданных самоходных установки.

В душе все же ожидал привычного разноса. Угробил батальон, с кем воевать будешь? Однако командир полка весело проговорил:

– За взятый рубеж спасибо. О «пантере» в штаб дивизии особо доложу. Готовь представления к наградам. Потери большие, людей надо подбодрить. Кстати, кто «пантеру» уничтожил?

– Самоходчики, – выдавил Болотов.

– Но под твоим руководством, – подвел итог подполковник. – Ладно, закрепляйся на захваченном рубеже. Отдохните пока и ждите приказа.

– Ремонтников бы подослать. Пару-тройку машин можно за сутки восстановить.

– Пришлю.

– А тебя, Антон Герасимович, командир полка ценит, – тут же отметил начальник штаба. – Прорвали оборону, только брызги летели.

– Да уж, повоевали, – согласился Болотов. – Намылили ряшку фрицам.

– Орден или майорские погоны наверняка светят.

– Не за награды сражаемся, – солидно отозвался комбат. Глядя на приближавшиеся самоходки и танк, вдруг изменился в настроении. – Ну, Чистяков, сукин сын. Угробил мне два танка. Копошился где-то, прибыл наконец. Встречайте героя!

– И свою вторую машину на буксире тянет, – обратил внимание комбата его начальник штаба. – А третью, наверное, тоже потерял.

– Долго он нам на подмогу тащился. Я с него за два угробленных танка спрошу. Вот, доверься таким.

– Больше шума, чем дела, – охотно подтвердил начштаба, тоже ожидавший очередного капитанского звания.