Итак, закончился последний концертный номер перед автором. Кто-то там отпел под фанеру свою лебединую рок-песню и двинул к кассе, за ним потянулась его музыкальная свора. Точно с буквой инструкции автор сменил их на сцене. Сейчас его объявят, и через 8 минут он свободен. «Нужно, кстати, сразу после выступления рвануть к выходу, а то попадёшь домой не раньше полуночи», – так думает автор и видит, что Ведущие его не объявляют, а, наоборот, держат паузу. Затем, включив малиново-рекламные обертоны, сообщают, что наша лотерея продолжается! «Ладно, – думает автор, обживаясь на сцене, – потерпим…»

– А сейча-ас, – гремит Ведущий, – разыгрывается главный приз нашей лотереи…

В паузе слышно, как Ведущий всасывает дополнительный воздух и выдаёт:

– Автомобиль «жигули-и-и»!!!

И тут, конечно, началось! Народ рокочет, хлопает, как-то несвойственно гудит. Фанфары ревут. А Ведущие тянут, выдавливают из момента все жилы и, наконец, объявляют:

– Автомобиль!! «жигули»!! Выигра-ал!! Обладатель!! Билета!! Сектор!! Такой-то!! Место!! Такое-то-о-о!!!

Все телекамеры и прожектора направлены на счастливый сектор, наступает великая тишь, хоть и гремит музыка! Но гремит она не для праздника, а чтоб не так страшно, когда несколько десятков тысяч человек орали, хлопали, свистели и вдруг смолкли – ужас! Счастливый сектор поднялся, выглядывая своего счастливца.

Ну-у-у!..

Пауза повисла и провисла, т. е. затянулась.

А автор меж тем стоит один на освещённом подиуме, как участник шоу «Круглые идиоты у микрофона», и понимает, что более большей свиньи организаторы подложить ему не могли! Что это конец, ибо кто станет слушать и какой юмор после такого потрясения?! Что единственно правильное сейчас решение – слинять, пока народ пытается высмотреть того, кого там не может быть по определению! Но тут автор дал маху, в смысле подрастерялся и пропустил момент, когда можно было незаметно исчезнуть. И вот он стоит один, как во поле ярко освещённая берёзка, и тупо ждёт, чем всё закончится. Тем более что пауза заканчивается, море входит в берега, ажиотаж затихает. Ибо, наконец, и коню стало понятно, что автомобиль «жигули» давно выигран теми, кто придумал поставить его в список. А счастливчик, естественно, не явился. Или умер от счастья, что одно и то же. Кстати, автомобиль честно простоял за футбольными воротами, рядом с палатками, тюками чайных чашек и постельного белья. То ли муляж, то ли как издевательство.

Но жизнь продолжается.

Выдержав скорбную паузу, Ведущие вздохнули и уже как попало сообщили, что сейчас в нашем празднике вы услышите столь любимый в последнее время юмор в исполнении… И называют автора. Это притом что автор уже минут пятнадцать болтается возле центрального микрофона, как кот учёный, только сильно поглупевший. Зрители поворачиваются к сцене, и автор начинает понимать, как себя чувствует рыба в большом высвеченном аквариуме, вокруг которого столпились пьяные гости и стучат ногтем по стеклу, призывая её к бодрости движений. Короче, на объявление Ведущих трибуны разорванно захлопали, ибо ещё не отошли от автопотрясения. И вообще не могут понять, откуда взялся на сцене этот тип, и главное – зачем?! Автору терять уже нечего и, доставая из кармана текст с юмором, он высказался в микрофон в том смысле, что нет худа без добра. Мол, бывает, от свалившегося счастья человека хватает кондрашка – и он попадает в руки к нашим лучшим в мире врачам, которые потом выписывают его из больницы с самым точным в мире диагнозом: «отмучился». На этот тезис стадион коротко хохотнул, как бы выдохнул один огромный, главное, добродушный человек. Автор слегка осмелел и давай читать свой юмор. Начал он это дело, конечно, не без трепета. Но волнение ушло буквально после второго абзаца, где автор высказал удивление, почему продуктовый магазин возле железнодорожного вокзала называется «Спутник». И сам же ответил: «Конечно, «Спутник»! Ибо эти макароны, пряники, скумбрия в собственных слезах, кофейный напиток «Дружба», где подружились овёс, мыло, спичечные головки, а также опилки мебельной фабрики по производству музыкальных инструментов на территории условного противника, – это и есть наши самые верные спутники от вокзала до самой смерти!» На эту правду зал объёмом в 40 тысяч душ шумно, отчасти горько засмеялся.

Хотя сегодня это, может, и не смешно.

Тем не менее зал засмеялся, и автор седьмым авторским чувством понял, что смерть миновала. Дальше, как говорится, было дело за техникой. И вот автор стоит на этой раскалённой сковородке, читает свой юмор, понимая, что насмешить 40 тысяч человек не сложнее, чем 40. А когда сказал, что время наступило подлое, что теперь при бабках каждый поросёнок с хреном понимает о себе, что он свинья в апельсинах, – на эту тоже правду зал буквально грохнул и захлопал. Автора немного контузило, но в душе порадовался, крепко держа, образно говоря, вожжи зрительского внимания.

Короче, дело шло к позитивному финалу.

Но не дошло.

В какой-то момент опытным ухом в стройном, хоть и шумном течении юмора автор уловил как бы размытость. Как бы он на секунду отпустил вожжи, лошадь вильнула в сторону и затормозила по малой лошадиной нужде. Автор читает свой юмор, а ухом слышит, что на трибунах возник посторонний шум. И шум этот нарастает. И вот его уже никто не слушает. И тем же авторским чувством он понимает, что это конец. Но притом не возьмёт в толк, что случилось? А на стадионе уже стоит не культурный смех, а рёв, который бывает после забитого гола, только ещё страшней, ибо непонятный! Автор позорно замолкает на полуфразе и только тут замечает, что от злополучного сектора прямо через освещённое поле к сцене направляется человек, и человек этот женщина. Женщина идёт, шатаясь под тяжестью звуков, издаваемых ужасной толпой. В руках у неё что-то белеет, небольшая бумага.

Квиток.

Тут в голове автора смыкается, и он понимает, что, вопреки традиции, нашёлся владелец счастливого билета. В более идиотской ситуации автор не был и уже, даст Бог, никогда не будет. Вот только что всё было хорошо: ты стоишь в центре, ты всем нравишься, тебе хлопают; и ровно через минуту ты стоишь в том же центре и ты абсолютно никому не нужен! Коварная толпа нашла себе нового кумира, а ты не можешь даже провалиться, ибо строителями не предусмотрено. Конец!

Но это был не конец. Это было только начало.

Эта женщина в полуобморочном состоянии поднимается на сцену и направляется непосредственно к поглупевшему автору. По внешности она мелкий бухгалтер с 25-летним стажем тупой работы. При этом в глазах у неё нет сознания, в движениях одни рефлексы. И она протягивает выигрышный квиток автору, понимая, что он здесь главный. Дальше начинается трагикомедия. Автор мудро подхватывает её под руку, понимая, что поднимать ее с помоста будет ещё трудней, и кричит обслуге вокруг подиума: «Заберите её, отведите к тиражникам!» На внятный призыв автора внизу никто даже не шевельнулся. Они такого не предвидели; стоят, то ли пьяные, то ли парализованные. Автор сгоряча давай их материть страшными словами. В ответ – тишина. Если можно назвать тишиной какофонию вокруг. Стадион беснуется, женщина стоит, но стоит она временно, а сейчас будет ложиться умирать – и уже начинает!

И что делать?!

Ещё была надежда на Ведущих, но эта пара сволочей, которые целый вечер болтали языком, как ребёнок ботинками, вдруг резко замолкли, вроде подорвались на одной мине! Или дезинтегрировались!

Всё это длилось минуты полторы, которые, естественно, показались месяцем. Наконец автор взял себя в руки, включил микрофон и сказал залу: «Чего вы кричите, дайте женщине спокойно получить свой волейбольный мяч!» Стадион грохнул. Автор ещё что-то туда сказал в таком же духе, рёв постепенно начал организовываться в смех. Тогда автор, пользуясь тем, что некогда был журналистом, давай расспрашивать женщину, как её зовут, где работает, далеко ей от дома до работы? И если близко, так зачем ей эта морока, в смысле машина? Но спрашивал доброжелательно, она понемногу отходила, даже что-то отвечала в микрофон, пугаясь своего голоса, ужасно усиленного, отчего приседала и переходила на шёпот. Тогда автор дублировал её текст, кое-что беззлобно перевирая. Надо ли говорить, что зал слушал как один невидимый отсюда добродушный человек. Смеялись, хлопали на каждую реплику. Но это не может быть вечно. Пользуясь особенно длинным смехом, автор ещё раз наклонился вниз и гласом велиим обматерил обслугу так, что сам охрип. Схватил какого-то хлопца сверху за чуб, приказав взять женщину и отвести к тиражникам. Хлопец как бы очнулся от гипноза, безропотно поднялся на сцену, взял женщину под руку, и они пошли через поле к своему призу. На прощание автор на весь стадион пожелал женщине любить милицию, СТО, правила движения, горюче-смазочные материалы и нас не забывать. И попросил остальных поддержать его в этом. Стадион так захлопал, затопал, засвистел, что провожатый хлопец поймал бедную жертву фортуны практически у земли.

Но и это ещё не конец!

Возникает второй вопрос: что делать дальше? Тема исчерпана, волна затихает, нужно уходить. А как, когда на тебя из темноты направлены тысячи глаз и ты чувствуешь себя, как кость в горле, сам себе тошный. И тогда автор взял и плюнул. Включил микрофон и сказал: «Так мне дочитать или как?» В ответ из темноты не то что прозвучало, а снова выдохнуло: «Д-да-а!!!»

И тогда автор дочитал свой юмор до последней строчки. Надо ли говорить, что зал реагировал так, как никогда в жизни. Особенно в конце, когда автор честно сказал:

– Ничего, ребята, времена подлые, но и это пройдёт. Всё опять будет хорошо, и нашей хозяйке при виде того, как гости налегают на твёрдую колбасу, не нужно будет вскакивать и кричать: «Почему мы не танцуем?! Мне хочется именно танцевать!»

Хорошо сказал!

Но это был ещё не конец.

Когда автор закончил, получил свои овации, на сцену уже поднималась всеми любимая популярная группа. Им, естественно, встречно хлопают, ибо их любят и любят за дело. Автор же спустился, идёт себе от центра поля к беговой дорожке, и ноги у него от всего этого совсем чужие. А ещё хуже, что не помнит: когда материл этих козлов, выключал микрофон или пускал живым звуком?! И вот идёт автор, пугаясь своих мыслей; слышит, как сзади настраиваются музыканты. И ещё слышит, что аплодисменты почему-то не стихают. Тогда усталый автор поднимает голову на сектор, видит в полумраке лица улыбающихся людей, которые смотрят на него и хлопают. И тогда автор показывает пальцем себе на грудь, мол, это мне? И люди отвечают: да, мол, да, естественно! И давай хлопать ещё сильней.

Так и шёл по беговой дорожке к выходу мимо переполненных секторов, и каждый сектор как бы передавал его аплодисментами другому.

Почти как чемпиона.

«Что есть слава? – спрашивал, бывало, мудрец, прислонясь к дувалу. И сам же себе отвечал: – Слава есть не иначе как яркая заплата на ветхом рубище певца!»

Автор же, в свою очередь, думает: что за дувал такой? Может, мудрецы к нему не прислоняются, может, они из него кушают?